Мы двинулись в обход взрыхленного и грязного песка. Там спешно вырыли яму для трупов, поскольку они привлекали множество крабов и мух. Пробираясь мимо храпящих куч одеял и перевернутых сапог, мы дошли до грубой хижины, которую так услужливо построили для нас пираты. Я поймала взгляд Дарни, смотрящего из своего укрытия - натянутого куска промасленной кожи, - и быстро отвернулась. Только его бесцеремонного вторжения мне сейчас не хватало.
Грен стоял у двери, его глаза блестели от ожидания, светлые волосы казались почти бесцветными в полутьме.
- Барышня говорит, что они уже должны спать.
- Кто бы с этим спорил, - зевая, подошел Узара, и мы все вместе зашли внутрь.
Гуиналь стояла у доски, принесенной с разбитого пинаса и положенной на козлы. Райшед с Темаром расставляли табуреты. В хижине влажно пахло свежей древесиной и немного - застарелым потом. В тенях за светом ламп громоздилось имущество, брошенное пиратами, надеюсь, достаточно мертвыми, чтобы потребовать его обратно. Едкий жар горящего масла запершил у меня в горле. Барышня подняла голову.
- Начнем.
Я села рядом с Райшедом, Темар и Перид - напротив нас. Все выглядели довольно угрюмо, кроме Грена, занявшего место в торце. Его полные энтузиазма глаза были устремлены на дворянку, все еще стоявшую во главе стола.
- Мы должны узнать об этих эльетиммах все что можно, не насторожив их при этом. Самый лучший способ - просмотреть их сны. Но для этого мне нужна сила в эфире, которую я просто не нахожу, поскольку кругом океан и нет привычных ресурсов усыпальниц. - Не считая этих немного необычных объяснений, Гуиналь была такой же выдержанной, как всегда, ни следа истерики, охватившей ее днем. - Если вы поможете мне, у нас должно получиться.
Я искренне на это надеялась. Там, в Витранселе, спокойная вера госпожи Чевен, мастера Дрэга и других обеспечила прочный фундамент для заклинаний барышни. Здесь же собрались в основном наемники и матросы, плавающие столь круто к ветру, что их самих впору вешать за пиратство. Ни у тех, ни у других я не заметила особой набожности.
- Ливак немного знакома с простейшим использованием Высшего Искусства, и у нее есть ее Лесные инстинкты. Райшед должен был почерпнуть что-то из твоего обучения, Темар, благодаря Высшему Искусству, которое вас связывало. - Гуиналь одарила Д'Алсеннена удивившей его улыбкой.
Я сжала под столом руку Райшеда. Только я знала всю глубину ужаса, который испытал мой возлюбленный, когда пойманный в ловушку ум Темара прорвался сквозь ограничивающее заклинание, слепо сражаясь, чтобы захватить себе тело Райшеда.
Барышня продолжала. Возможно, она выкладывала все это ради Узары, но скорее для того, чтобы вселить в нас уверенность.
- Я все еще не знаю, как, но в прошлом Соргрен, бесспорно, оказался неприступным как для Шелтий, так и для эльетиммов.
- Никто не залезет ко мне в голову без спросу, - пожал плечами Грен.
- А я здесь только для количества, верно? - немного вымученно сострил Перид.
Гуиналь бросила на него твердый взгляд.
- Ты - художник. Ты видишь дальше непосредственного и физического. Такая восприимчивость и требуется от адепта. Просто сосредоточься и делай, как я.
Она села, протянув руки Темару и Райшеду, и мы образовали круг. Райшед стиснул мою левую руку, а толстые пальцы Грена весело сжали правую. Я покосилась на него в безмолвном предупреждении, но горец в ответ лишь бодро подмигнул. Д'Алсеннен и Перид уставились на Гуиналь. Барышня закрыла глаза. Темар сделал то же самое, а через минуту - и Райшед. Я же так и не смогла заставить себя зажмуриться.
Гуиналь перевела дух и открыла глаза. Я виновато закрыла свои.
- Мне очень жаль, Райшед. - Барышня покачала головой. - Твое недоверие к Высшему Искусству слишком явственно.
На лице моего возлюбленного промелькнула досада. Он отпустил руку Гуиналь и виновато поцеловал меня.
- Простите.
- Можешь посторожить со мной, вдруг что-нибудь пойдет не так. - Узара сидел у двери, все это время пристально наблюдая за Гуиналь.
- И что мы будем тогда делать? - пробормотал Райшед себе под нос, направляясь к магу.
- Ну что, продолжим? - Д'Алсеннен требовательно протянул руки.
Мы с Греном переставили табуреты, чтобы плотнее сомкнуть круг. Как только рука Гуиналь коснулась моей, барышня начала тихое заклинание, и грубая хижина вокруг меня исчезла почти так же, как раньше исчезал "Эринго". Остальных я различала довольно ясно, но за кольцом наших сомкнутых рук все словно заволокло дымом. На этот раз я увидела не новое место, а новое лицо. Оно парило в воздухе между нами, неподвижное, расслабленное во сне. Это была женщина, Ялда. Серебряная цепь - знак эльетиммских колдунов - блестела на ее шее.
Гуиналь открыла глаза:
- Сосредоточьтесь на ней.
Где-то в глубине своего ума я слышала то первое заклинание, все еще связующее нас общими ритмами. Но Гуиналь как-то разделила свои мысли на несколько отдельных нитей, каждая со своим средоточием. Может, в этом и заключен секрет более сложного Высшего Искусства? Но это не труднее, чем запоминать расклад рун, предвидеть следующую ставку противника и все это время смотреть в оба, не появилась ли Стража.
Однако я по-прежнему не была уверена, что хочу научиться этому более сложному Высшему Искусству. Эмоции закружились в нашем кругу. Перид вставил колдунью в воображаемый овал миниатюрной рамы, выхватывая детали, вроде морщинок у глаз. Грен сравнивал ее, не слишком лестно, со знакомой златовласой танцовщицей, и я постаралась игнорировать его предположения о том, что находится под ночной сорочкой Ялды. Темар видел в ней только врага и был полон решимости получить те знания, какие могли бы помочь нашему делу.
Всего этого следовало ожидать. Но что меня смутило, так это Гуиналь, тщательно маскирующая свою ненависть. Убаюкивая спящий ум женщины коварным заклинанием, она раскинула сеть чар, чтобы поймать и мужчин: сначала Мойна, потом молодого Дариджа. В этом не было той жестокости, с которой эльетиммы терзали Паррайла, но я знала наверняка, что Гуиналь может с лихвой отплатить им за его убийство, если захочет мстить. Я мысленно велела себе никогда не играть с барышней на деньги или одолжение, а потом спросила себя, знают ли остальные, о чем я подумала в это мгновение.
Гуиналь начала новое заклинание, совершенно иное по ритму и высоте тона, и новые образы повисли в воздухе. Текучие, искаженные формы совсем не походили на живые картинки гадания или магической связи, и мне стало интересно, что видят Райшед и Узара.
Непонятные фрагменты медленно срослись в серый каменный замок, стоящий на холме над гаванью, которая остро врезалась в занесенный дюнами берег. Я резко вдохнула, узнав то место, где нас с Райшедом и Шивом держали в плену. На этом берегу нас схватили во время наших бесплодных поисков ради спасения бедного Джериса. Меня, Райшеда, Шива и Айтена. Айтен был еще одним человеком, за чью смерть должны ответить эти подонки.
- Не разбуди их своим гневом, - беззвучно упрекнула меня Гуиналь. Образ поплыл, и нам открылся сад внутри замка. Он был почти такой же, каким я его помнила: не милое место для отдыха, а густые ряды жизненно важных культур, где по сторонам, в стеклянных теплицах, выращивали растения, слишком нежные для этого сурового климата. Меня пробрал озноб, не имевший отношения к холодным ветрам дальнего севера. Страх, обнаженный и простой, топорщил волосы у меня на затылке, но я с удивлением поняла, что это не мой страх.
Беловолосый мужчина ухаживал за вьющимся растением, обрезал лишние отростки и направлял выбившиеся усики в строгие пределы шпалер. Это был тот ублюдок, который привел в движение все это безумие последних лет. Это был тот выродок, который послал эльетиммских шпионов в Тормалин и дальше. Они грабили и убивали с помощью его Высшего Искусства, когда охотились за артефактами колонии. Те артефакты дали бы их господину возможность убить всех, кто был способен сопротивляться его захвату богатых земель Келларина. Я почувствовала, как Темар подавляет свою ярость, и попыталась сдержать собственный гнев. Но наша ненависть звучала приглушенной нотой под громким опасением трех спящих колдунов. Они были так же подвластны главарю, как эта глупая лоза. Они ничего не должны желать, кроме его приказания, чтобы их мастерство и знание Высшего Искусства расцветали под его руководством. Болезненное понимание таилось под такими мыслями. Малейшее отступление от его воли будет жестоко наказано. Их свобода урезана, ибо все, кого они любят, разделят их участь за самый ничтожный проступок.
- Илкехан, - выдохнула Гуиналь с удовлетворением. - Теперь мы знаем его имя.
Мы называли его просто Ледышкой, когда были его пленниками. Это прозвище вполне подходило его совершенно белым волосам, сухому, свирепому лицу и его намеренной жестокости, смертельной и бесчувственной, как лютый холод зимы.
Лица замелькали в нашем видении чередой ускользающих воспоминаний. Ребенок, слишком маленький, чтобы понять, мальчик это или девочка, появился и тут же исчез, но мы все успели почувствовать волну отцовской любви от спящего Мойна. Пара, пожилая по меркам Ледяных островитян, вызвала сыновнюю привязанность у Дариджа, которая тронула даже меня, без сожаления ушедшую от таких уз. Колдунья Ялда хранила преданность воину с бочкообразной грудью, чем-то похожему на Сорграда. Его кожаные доспехи были усеяны знаками ранга.
- Это отец того ублюдка Эрескена, - с интересом заметил Грен.
- Кто? - нахмурился Темар.
- Воин? - Я тоже была озадачена.
- Йон Илкехан.