- Пустое?! Как бы не так, любый мой. Я - жрица, моим годам счет иной, однако же как не считай, а все - в матери тебе гожусь. Ты князь горяч, ныне гордость в тебе взыграла, вот и бесишься, что баба тебе отворот дала. А согласись я обкрутиться с тобой, и через сколь годков молодух в терем таскать зачнешь?! А мне вам щи поутру вари? Нет уж, обереги боги от такой радости!
- Уж ты-то наваришь щи, хоть хрен полощи*!.. (То есть "пустые", не наваристые.)
- А я к тебе в стряпухи не нанималась! - Возвысила голос Марья. - Девки твои пущай тебе разносолы разготавливают!
- Да уж найдется, кому огонь в печи развести.
- Вот и ищи…
Марья пришпорила коня, оставив позади молодого князя. Спустя недолгое время за спиной послышался дробный топот подков. Жрица не стала оборачиваться, так и ехала, гордо вздернув подбородок и глядя прямо меж лошадиных ушей. Низкий кашель заставил вздрогнуть и повернуть голову.
- Тебе чего, Сувор? - Не воеводу Моревна ожидала увидеть.
- Да, так… - Радимич замялся, потом кашлянув еще раз, все же начал. - Вот что, матушка, не во гнев тебе и богине будет сказано: мы с тобой который десяток лет знакомы? Я вон и поседеть успел. Что ж вы всю дорогу с князем, словно отроки непутевые, гонором меряетесь? Добро ли это? Ну, ладно Даромир, он хоть усы и отрастил, а губа от молока едва вечор просохла. Но ты то не юница давно, пора бы уже ума набраться!
- Много ты Сувор к старости ума набрался? Не ты ль о прошлый месяц с Негославом об заклад бился, что полугодовалого жеребчика на плечах поднимешь, да через Севтунь-ручей снесешь?
- А ты откуда знаешь? - Смутился седой воин.
- Грыжу-то к подруге моей заговаривать ходил.
- Верно… Эк я, не подумал!
Снова воцарилось молчание, и снова воевода первым его нарушил.
- Ты, Моревна, не серчай, только ведь наш князь тебе без надобности. - Сувор не дождался отклика. - Так не морочила бы ты ему голову.
Жрица глянула на старика, вопросительно приподняв брови, но снова ничего не сказала.
- Жениться Даромиру надо, чадами обрастать. Сама знаешь, какой у нас народец… Я уж и невесту ему приискал. - Марья не подавала голоса, и Сувор занервничал, принялся теребить и без того всклокоченную бороду. - Злата, Брячислава Лихого дочка. Ты, должно, видела ее в Вежском посаде. Рыженькая такая. Девка справная, нынешним летом шестнадцать стукнет - самый цвет. Так по осени бы и свадебку сыграть.
- А ты, Сувор, еще и ладилом у князя подвязаешься? - Усмехнулась Моревна, однако улыбка вышла кривой.
- Коли ты против…
- Я не против. Да и не меня спрашивать надо, а Полелю дары слать.
Жрица вновь тронула коня пятками, но воевода не отставал, скакал рядом, пыхтел расстроено в усы. Так что та не выдержала.
- Вот же пристал, как слепень к конскому заду! Засылай сватов к Брячиславу. Я в добром зачине помехой не буду. А Хозяйке моей и вовсе до свадебных песен дела нету. И оставьте уже меня вместе с князем в покое!
На этот раз Сувор счел за благо придержать коня, позволяя женщине вырваться вперед. Но жрица недолго ехала в одиночестве. Меньше чем через версту впереди показался лунный камень, торчавший, как и водится на перекрестке обычных дорог. Межевик был одним из самых древних в этой части ойкумены, но стараниями жриц, трехликая богиня ясно проступал сквозь складки гранита. Видна была не только голова, но и рука, сжимавшая факел.
- Разбивайте стан. - Бросила жрица передовым воинам нагнавшей ее кавалькады. - Подождем пока луна взойдет. Часа три еще…
Конные дружинники спешились, не снимая седел, ослабили подпруги да пустили лошадей попастись. Нескольких воевода отрядил за водой к недалекому ручью. А жрица, тоже пешком, отправилась к камню и принялась выписывать на земле вокруг него руны. Окликнула одного из ратников, послала наносить хвороста для костров. На расстоянии трех шагов от каменной бабы по земле шла присыпанная золой прежних кострищ кольцевая канавка. В нее-то жрица и уложила принесенный валежник. Когда на светлом еще небе показался бледный месяц, Марья подожгла наваленные в круг ветки, посыпала ведовским порошком. Густой дым в безветренном воздухе потянулся к небу, сладко запахло палеными травами, а еще, отчего-то яблоками. Сама жрица стоя внутри кольца, запела низким голосом заклинание. Ратники, оставив лагерь, сгрудились саженях в семи от костра. Прислушивались, не рискуя без указа подойти ближе. Голос женщины, поначалу звонко разносившийся в вечернем воздухе, отдалился, а потом и вовсе стал неразличим, как и ее силуэт за густым дымом. Потом, будто свеча от резкого хлопка, костры разом погасли от налетевшего порыва ветра. Зола запорошила глаза любопытствующим. Когда проморгались, увидели, что дыма больше нет - лишь кое-где поднимаются от земли тонкие струйки, однако воздух вдоль кольца словно уплотнился, подернулся жарким "полдневным" маревом. Мара призывно замахала рукой из-за прозрачной завесы, и Даромир повел дружину к камню. Спешенные воины, крепко держа под уздцы своих коней, по двое пересекали отмеченную кострищами черту. Лошадям заранее тряпками завязали глаза, и те хоть и фыркали, послушно шли за своими хозяевами.
Ратников с собой князь привел опытных, каждый хоть единожды бывал прежде на смутном пути. Оказываясь в чужом бесцветном мире они без суеты занимали место в строю. В седло никто не поднимался - скакать верхом по нави не всякий колдун рискнет, мирякам* (миряк - приведение) на своей земле звести коня, хоть и с завязанными глазами, раз плюнуть!
Марья воспользовалась дымными вратами последней. Идя вдоль уже выстроившейся колонны, пересчитала воинов - все на месте. Повинуясь негромкому приказу, дружинные двинулись за жрицей. Шагали, как и сквозь межу, по двое в ряд, стараясь не соступить с призрачной тропки. Ведомые под уздцы кони шли спокойно и, в отличие от людей, кажется, даже не заметили, что пересекли границу между мирами. Только раз, в середине колонны взбрыкнул вороной одного из дружинных. Сбросил повязку, глаза тут же бешено выкатились, конь забил копытами, вырывая узду из рук. Но Сувор подоспел вовремя, вновь накинул тряпку на морду, и животное утихло, только бока раздувались, как после тяжелой скачки.
Шли медленно, будто нащупывали путь в болоте. Неживой холод пробирал до костей. Шагавший ближе к голове колонны князь обернулся. От людских и конских тел вверх поднимался пар, так что вся цепочка подернулась белесым маревом. Позади оседал туманный след. Даромир не впервой видел подобную картину - дружина Вежского правителя славилась умением поспевать во все концы княжества. Случалось ему и дважды за день "скакать" через лунные заставы. Но вот спросить, отчего на смутной стороне, словно бы вечные заморозки, все не удосуживался. Хотя, если подумать, и так ясно, ведь Хозяйку смутных путей среди прочего зовут Мореной-Зимою. Дольше всего взгляд задержался на фигуре возглавлявшей колонну жрицы: серебряная кольчуга плотно обтягивала грудь, а на тонкой, опоясанной вместо пояса кнутом, талии была уложена складками. Мужские порты облегали стройные ноги.
Марья тоже порой поглядывала на дымный шлейф, хмурилась с каждым пройденным часом. Ей было ведомо то, о чем не принято говорить непосвященным: крохотными капельками пара в сизое небо нави поднималась от теплых человеческих тел жизнь - не дни, не часы, лишь доля вздоха, секунда - но все же уходила. Плата, что берет Морена за проход по своим владеньям. Жрица вела дружину Даромира пятый час. По всем прикидкам они давно должны были выйти на межу, но вокруг продолжали расстилаться сумеречные поля, с редкими, раскорячившимися над балками, дубами. И мара забеспокоилась: даже в юности смутные пути редко подводили ее. Однако она не ощущала никаких особых перемен, путь от капища к Сухому Логу был давно нахожен, если это понятие вообще применимо к здешним дорогам. Когда на сером горизонте выросла редкая стена деревьев, Марья вздохнула с облегчением - серебристые тополя, высаженные еще прадедами вдоль южного тракта, были легко узнаваемы по обе стороны межи. Распутье находилось совсем близко. Вдоль деревьев они быстро дошли до угадывающегося перекрестка, но камня на нем не оказалось. Жрица, как собственную рану, ощутила скомканное в бесформенный узел пространство на месте стоявшей здесь совсем недавно статуи. А присмотревшись "внутренним" зрением, увидела куски расколотой глыбы на той стороне реальности.
- Поворачивай коней! - Негромко приказала она нагнавшим ее воинам, и сама заторопилась в хвост колонны, нежданно ставший головой.
- Что сталось? - Нагнал ее встревоженный князь.
- Кто-то, не иначе ваш Буриджи-хан, разбил межевой камень у Лога! Придется искать другой выход, а отсюда лучше поскорее убраться. Разбивший врата, призывал силу. Духи сумерек чувствуют это, как свежую кровь. Вскоре сюда потянуться навьи, полакомиться остатками чужого колдовства. Нам с ними лучше не встречаться.
- И куда мы теперь, назад, к Мораниному святилищу? - Князь постарался скрыть досаду: Буриджхана им теперь не нагнать никакими путями!
- Нет. - Марья думала недолго. - Попробуем выйти в явь у Гнезда Макоши. Тамошний камень под охраной жрицы. К тому же, следует предупредить всех Знающих, что Сухоложские врата разбиты. Как знать, может и еще где тати похозяйничали.
Отряд побрел прежним путем от разбитого камня. Полоса тополей отдалилась, слилась с окаемом, но места по сторонам дороги пошли будто бы новые, не было больше колышущих колосьями полей, справа и слева к смутному пути подступали перелески, потом закачал толстыми головками камыш. Подуставшие ратники принялись крутить головами, прислушиваться ища ручей или реку. Марья недовольно задвигала бровями, подозвала воеводу.
- Вели кметям по сторонам не оглядываться. Лучше смотреть себе под ноги или на идущего впереди.
- Что-то не так жрица?