Часть пятая
Театр военных действий
Глава 1
Экстатический восторг, или экзотика кстати
По логике я должен был бы бросить все и мчаться домой выяснять, что там происходит и почему сигнализация, подав истошный вопль, вдруг заткнулась, а все имеющиеся в доме фиксаторы отключились ровно через шесть секунд после сигнала тревоги. Должен бы, но… признаю, некоторые стороны политики государственного непотизма мне начинают нравиться, несмотря на всю их очевидную замшелость, если не сказать, вредность. Темная сторона затягивает, да…
В общем, вместо меня в Сокольники отправилась группа "специалистов" Пятого стола. Благо базируются они в "древнем пристанище" Преображенского приказа, а именно – чуть ли не в центре одноименного села. Вообще весьма характерное соседство. С одной стороны, под боком зимние квартиры Преображенского полка, а с другой – до боярского городка рукой подать. Честное слово, иногда я начинаю думать, что государь неспроста держит такой "набор инструментов" по соседству со своими владетельными подданными. Впрочем, сейчас мне было не до того. Мне очень не нравилась воцарившаяся вокруг меня и моего дома суета, и, сидя в уютном кабинете Вербицкого, я пытался понять, кому и зачем вообще могло понадобиться устраивать весь этот переполох. Слежка… попытка давления приказных… и уже второе нападение на дом. Кому и зачем это могло понадобиться? Уточню: для кого эта игра настолько серьезна, что он… или она… не остановился даже перед смертью двух сотрудников Преображенского приказа, несмотря на опасность обратить против себя государственный механизм со всеми вытекающими последствиями?
Черт! И почему во время первого налета у меня не было чуть больше времени? Архаровца того с толком допросил бы! Так ведь нет. Налетели, скрутили… а теперь… хоть с еще одной просьбой к Вербицкому лезь. Нет, не то чтобы я его упрашивал помочь мне сейчас с проверкой дома, тут Анатолию Семеновичу хватило одного взгляда. Он моментально понял, что дело не в школьных проблемах, и, парой вопросов уточнив ситуацию, вызвал кавалерию без единой просьбы с моей стороны.
– Кирилл? – Хозяин дома выжидающе взглянул на меня, когда я щелкнул пальцами. – Ты что-то вспомнил?
– Да, Анатолий Семенович. Полагаю, вся эта ситуация с нападениями и моим незаконным удержанием в карцере вас интересует не только в разрезе происшествия с двумя приказными? – уточнил я.
– Разумеется, – пожал плечами мой собеседник. – Я думал, ты это уже понял… тем более в свете нашего недавнего разговора: у меня появились и личные причины для интереса к этому делу. А что?
– Да я вот сейчас вспомнил, что в больничном крыле Приказа должен находиться один из тех налетчиков, из-за которых я угодил в гости к вашим коллегам, – протянул я.
Никогда не понимал выражения "сделал стойку"… до сего момента. Обозвать иначе происшедшие с Вербицким метаморфозы я не могу.
Вопросы посыпались как из рога изобилия. Кто, когда, зачем, почему… Успокоился мой собеседник, только связавшись с больницей и убедившись, что мой "трофей" на месте и покидать место своего нынешнего пребывания, то есть реанимационное отделение, не собирается.
Дожидаясь доклада посланной к моему дому группы, мы успели посидеть за столом, где я познакомился с матушкой моей одноклассницы. Весьма… эффектной дамой, возраст которой с трудом определил бы даже гений пластической хирургии. Впрочем, учитывая и без того немаленькую продолжительность жизни одаренных вообще, и контроль Эфира у этой дамы в частности, могу предположить, что скальпель врача никогда не касался ее нежнейшей белизны кожи. Целитель… и явно не из последних. Достаточно принюхаться к той ауре покоя и безмятежности, что с профессиональной дозировкой и точностью распространяет вокруг себя дражайшая Василиса Тимофеевна, чтобы тут же вспомнить штатного эскулапа Громовых… Очень схожие ощущения. А если взять профессионализм Иннокентия Львовича, в общем… с интересами супруги хозяина дома все понятно и прозрачно. Правда, судя по четкости все того же эфирного следа, она не мастер, подмастерье… может быть, уровня того же Хромова, но медицинскими техниками владеет виртуозно. Хорошо…
Вопреки моим ожиданиям, ужин не сопровождался светской беседой и был по-домашнему уютен. Может быть, это и был результат старания женской половины дома показать себя белыми и пушистыми, и вообще самыми лучшими в будущем союзниками и друзьями, но я был благодарен им за подаренные минуты спокойствия, рассчитывать на которые в свете имеющихся новостей даже не предполагал.
Но, как бы то ни было, ужин не очень продлился, чтобы я окончательно расслабился, а потому, едва мы оказались опять в кабинете Вербицкого, вернулся к своим размышлениям… Было, было у меня ощущение, что я что-то упустил, и мне хотелось восстановить весь ход нашей беседы с Вербицким до ужина, но… не судьба, кажется. Стоило закрыться двери кабинета, а на столе возникнуть бокалу гранатового сока для меня и уже знакомого коньячного набора для хозяина дома, как последний, раскурив ароматную сигару, тут же отвлек меня от раздумий-воспоминаний.
– Кирилл, а ведь для тебя известие о возможном возвращении в именитые было неожиданностью, а? Я имею в виду – главой собственного рода, а не вхождением в чужой, примаком или боярским сыном… – поинтересовался Анатолий Семенович.
– Не скрою. Прежде такая мысль мне и в голову не приходила, – кивнул я и, окинув взглядом выжидающе посматривающего на меня Вербицкого, договорил: – Да и желание тоже.
– Хм… Интересно. Ты настолько не амбициозен? – тихо проговорил он. – Любой юноша твоего возраста даже раздумывать не стал бы, представься ему подобная возможность.
– Я, может быть, и юн, но не идиот, – пожал я плечами. Ты хотел честности? Ты ее получишь. – Не забывайте, я не только читал истории о богатырях и самоотверженных боярах, чья жизнь – служение трону и стране. Но и видел, как это выглядит… изнутри, так сказать. И не могу подтвердить, что нашел много совпадений между провозглашаемым и действительным. Гордости за предков, переходящей в надменность, хоть отбавляй. Надменности богатеев, переходящей в форменное чванство, – еще больше. А вот со служением… как-то глухо.
– Хм… – Вербицкий кивнул, словно приглашая продолжить. Да пожалуйста.
– Знаете, после пира у Бестужевых я, впечатленный количеством гостей и их разнообразием в занятиях и интересах, решил поинтересоваться статистикой занятости именитых, – медленно продолжил я.
Глаза Вербицкого удивленно распахнулись во всю дарованную природой ширь. А это немало…
– Какой… оригинальный интерес… – справившись с собой, проговорил мой собеседник и закончил уже нормальным тоном… для обретения которого ему пришлось смочить горло добрым глотком коньяка: – И где же ты отыскал такие сведения?
– Обычный запрос в поисковике Герольдии, – пожал я плечами. И да, да, это была идея Ольги. Но ведь сработало же!
– Открытый запрос?! – Вербицкий подобрался.
– Ну да, – кивнул я.
Мой собеседник шумно выдохнул и добил оставшийся в бокале напиток.
– И?
– Что "и"? По сведениям Герольдии, лишь две десятых представителей боярских родов заняты на той или иной службе. Остальные же… "радеют о процветании рода на семейных предприятиях". И это с учетом служилых бояр и их отпрысков. Как-то маловато для опоры трона и вернейшей части подданных, не находите, Анатолий Семенович?
– Да уж, – согласился тот. – И какой смысл, спрашивается, в секретности, если закрытую информацию уровня "ДСП" и "СС" можно отыскать, просто заглянув на инфор Гербового приказа?! Бардак.
– От такого результата я еще полчаса в себя приходил. – Старательно пропустив мимо ушей слова собеседника, я продолжил: – И желание вращаться в свете этот факт поубавил как бы не больше, чем весь мой невеликий опыт общения с боярами.
– Хм. Понятно. А чем же ты собирался заниматься… вне света? – Вербицкий явно оправился от известий. Быстро он. Впрочем, чего еще можно было ожидать от руководителя такой структуры, как Пятый стол?
– У меня талант к Эфиру. И отец и дед были грандами… – пожал я плечами. – А отец – так вообще успел заключить договор с Валентином Эдуардовичем… боярином Бестужевым, я имею в виду… об открытии школы.
– Талант – это хорошо, – задумчиво покивал Вербицкий. – Но когда ты сможешь подтвердить его статусом?
– Чисто технически я мог бы уже сейчас преподавать… по стандартной методике. Но активы школы заморожены до моего восемнадцатилетия, – развел я руками. – Так что придется подождать.
– Кхм… Мастер в пятнадцать лет. – Полковник вздохнул и, плеснув себе еще коньяку, щелкнул пальцем по своему браслету. – А… он в курсе?
– Да. И не в пятнадцать, а в четырнадцать, – с тщательно… э-э-э, наверное, все-таки демонстрируемой, чем скрываемой, гордостью ответил я.
– Теперь понятно, почему на твоем деле гриф "Корона", – заключил Вербицкий и, потерев ладонью лоб, с интересом уставился на меня. – Знаешь, я в очередной раз поймал себя на мысли, что не зря поторопился с изложением своей просьбы. Думаю, приди я к тебе с предложением о боярстве хотя бы через три года – не факт, что ты согласился бы на эту идею. Это если бы я вообще смог тебя отыскать под защитой государя.
– Думаю, смогли бы, Анатолий Семенович, – улыбнулся я. – Уверяю вас, что моя школа Эфира к тому времени стала бы уже достаточно известной… хотя почему "стала бы? Будет известной. Ручаюсь.