-Перехвалишь, бабушка.
Приговаривает Копытиха, а руки ее ловко и умело пробежали по телу княжны. Коснулись тугих грудей, пробежали по животу, прокатились по крутым бедрам. Шлепнула шутливо по ягодицам.
-Тебе же, девица, деток долго не видать.
-Как же так, матушка? – Испугалась княжна. – Я и матери – ольхе поклялась, что сына Ольхом назову, а коли дочь, так Ольхой будет зваться.
Копытиха, казалось, вовсе не разделяла ее страхов.
-Да вы к столу, к столу садитесь, не чинясь.
-Грибочки только из лесу, ягода спелая, яички… Молоко козье для здоровья. Медок.
Дождалась, когда на лавку в угол сядут, кулачками щеки подперла и заулыбалась, глядя на них.
-Простоволосая ходишь. Думала не угадаю? Не в девках, не в бабах. Э, милая! Девка после первой ночи с парнем и глядит по иному, и ноги ставит по другому. И к народу себя иначе несет.
-Так я же по батюшке с матушкой зарок дала до году волос не плести. – Конфузясь, попробовала оправдаться она.
Но старуха перебила ее.
-Про косы кому другому плети. – Отмахнулась старуха. – А детки у вас будут. И Ольх, и Ольха. А от них род потянется на многие века. Сильный, могучий. Но много позже. Вижу, не для красы в одежку воинскую срядились В путь – дорогу дальнюю. И где остановитесь, не скажу. Не видела, сколько бы не глядела.
Княжна облегченно вздохнула.
-Слышал, Радо? Не обманул сон… Рядом мне быть.
Копытиха же уже не слушала ее. Взгляд ее остановился на рукояти его меча.
-Далеко вас этот меч уведет. И сила в нем заложена великая, и бессилие. Войну несет он в себе и мир. И жизнь, и смерть. Вот как нем все свернулось и перепуталось разом. – Улыбка исчезла с лица и глаза потемнели. – Вот как…
-Затем и пришел к тебе, матушка. – Кивнул головой Радогор, не скрывая своего восхищения ее прозорливостью. И сам не зная как и почему выложил перед свою заботу. – Дедко Вран, старый волхв, полвека хранил этот меч под своей смертной домовиной, от глаз людских прятал. И страшным заклятием от чужих рук закрыл. И я свое добавил. Да отыскался хозяин меча. Назад требует. А отдать не могу. Великие беды народы ждут, если меч к нему вернется.
-Будет еще время, будет Радогор для этого. Успеем и поговорить, и посмотреть что и где. Но не за этим же вы чуть свет ко мне приехали?
Радогор засмеялся. Ничего не скроешь от старой.
-Не за этим. Опять угадала матушка.
-Угадывает ворожея. - Отрезала Копытиха и обидчиво поджала губы. – А я вижу.
-Когда к городу шли, подсылы нас ждали. За головой княжны шли. Свища уж, Клыка не стало, а нынче ночью снова были. И не простые подсылы, матушка. – Умолк, не зная, как доходчивее объяснить старухе то, с чем он столкнулся. Наконец, догадался. – Ладушка, смотри в ладонь.
Слова прозвучали настолько неожиданно для княжны, что она вскинула голову. Ладонь медленно прошла перед ее лицом. Взгляд ее засчтыл, кружка с молоком остановилась перед губами.
-Поняла ли, матушка? Велю ей сейчас козу доить, пойдет. И ягоды собирать побежит. Убить велю, возьмет в руки нож и убивать пойдет. А очнется и не вспомнит. Так и те подсылы шли. Будто мертвые… Не сами шли, вели их.
Пальцем не больно щелкнул княжну по лбу. Взгляд ожил и кружка коснулась губ.
Копытиха с изумлением смотрела на спокойное лицо Влады, для которой, казалось, кроме кружки с молоком и хлеба с медом ничего не существовало. Потом перевела взгляд на Радогора, на его руку.
-Все трое мертвые. Мертвее не куда. После меня не оживают. – Говорил уверенно, без похвальбы. – А мнится мне, поднимут их снова. И встанут они и пойдут.
Старуха надолго задумалась. Глядя то на его лицо, то на его руки, то на, ни чего не подозревающую, княжну.
-Я уж и так смотрел и этак.. но не могу пробиться. В огонь заглядывал, на воду. И сквозь персты… Заклинания какие ни есть перебрал, чтобы человека найти.
-Скажи хоть одно, скажу то ли…
Радогор, не долго думая, хитроумно сплел пальцы. Взгляд его остановился, уставясь в невидимую точку и губы его зашевелились, произнося заклинание.
Умолк, чтобы перевести дыхание, и заговорил снова.
-Я уж начал думать, что слова, грешным делом, не так выговариваю.
Взгляд Копытихи стал еще задумчивее.
-А не древу ли старому поклонялся твой волхв Вран?
-И ему тоже. Но Рода чтил. И Бэру благоволил. Да и я отцу – дубу кланяюсь. А мать - ольха Ладе полюбилась. Не так ли, Ладушка?
Выслушала его, с пониманием покачивая головой. И княжну взглядом не обошла.
-И много заклинаний упомнил?
Радогор на миг растерялся. Но ответил сразу.
-Вроде …
-А что еще умеешь?
-Кроме волхвования? – Радогор растерялся еще больше. - На мечах могу биться, копьем или стрелой… Ножом. Пальцем могу поразить, а то и взглядом.
Повернулся, посмотрел на двери остановившимся взглядом и двери медленно отворились.
-Могу и наотмашь выхлестнуть, когда нужда придет, но боюсь, совсем вылетят. Воевода Смур далеко стоял, а не одну сажень на спине катился, а я его чуть задел. – Чистосердечно признался Радогор. – К земле, к лесу заклинания помню. Даже темных духов могу вызвать. Но не хочу.
Копытиха слушала молча, не прерывая, часто кивая головой, прежде, чем сказала.
-Многих народов волхвование собрал твой волхв, Радогор. Я и малой части их не знаю. Великую силу, меры которой ты по молодости лет и сам, пока, не знаешь, вложил в тебя волхв. Но думай прежде чем ее на волю выпустить. Головой думай. Сердцем угадывай. К душе примеряй.
Тяжкими глыбами валятся на него слова старухи. Даже Лада оторвалась от чашки со спелой нарядной лесной ягодой и глядела на него широко раскрытыми глазами, словно только что увидела.
-Я и так берегусь, матушка. Ослеп от злобы, когда дедку убили. Обеспамятел. Так потом сам боялся. Лес ходуном ходил. Земля рвалась и огнем горела. Теперь уж не на заклинания, на руки больше надеюсь.
-И не надо, Радогор, пока меры не угадаешь. – Сказала она, все так же задумчиво глядя на него. И заулыбалась. – Значит, говоришь, человека искал?
-Человека…
Улыбка стала не шире, но загадочней.
-А ты попытай счастье, попробуй в черной дрягве, в непролазном болоте порыться. Может, там найдешь, то что искал. К каждой точке приглядись, в хляби глубокие загляни, траву – осоку раздвинь. Только пальцы не изрежь. Сдается мне, ребятки, старый Упырь лютует. Давно, меня тогда еще и в пометухах не было на свете, повздорил он из – за места с пращуром, вот ее… - Указала взглядом на Владу. – Да, от обиды и скрылся в дрягве. А надо сказать, что Упырь тот черным колдовством баловался. Там, в дрягве, и одичал совсем. От злобы и зависти облик человеческий утратил. Чистая нелюдь. И дед твой, девица, ненароком помер. И батюшка с матушкой. Свищ, слов нет, подлый был человечишко, но ума бы у него не хватило благодетелей своих, с чьих рук кормился, извести. Про Клыка и говорить не буду. Под стать себе воеводу посадил Свищ. Его, Упыря рук, дело. В дрягве его ищи, Радогор. В дрягве. А я пока про меч и его хозяина допытаюсь. Уж больно чуден и грозен он, я говорю про меч. Говоришь, поспорили?
Радогор нехотя пожал плечами.
-Не говорил… но поспорили. С тем и разошлись.
-Так уж и разошлись? – Копытиха и не думала скрывать недоверие к его словам. И с просила с легкой усмешкой.
-Ну, да. Он мне слово, я ему…Не без этого.
-А, ну да…
-Подрались маленько. - Совсем уж неохотно сознался он.
-Совсем маленько. – Не утерпела и вмешалась в разговор княжна. – Ягодка меня верст за пять увез, а все слышно было, как они спорили. Деревьев горы навалили, зверю не пролезть. И самого будто звери лютые драли. Места живого не было. Кости белые было видно.
-Оно и понятно. – Охотно согласилась Копытиха. - На то и мужик. Морда есть, а кулак всегда на месте. И память останется.
И соскочила с лавки, чтобы убрать со стола.
-Я помогу, бабушка. – Подхватилась за ней Влада.
-Не мне, ему помоги. – Кивнула хозяйка головой на Радогора. – Ночь не спал. Да и до того, чай немного при такой – то красе спать приходилось.
Вогнала Ладу в краску и развеселилась.
-И верно! Что его жалеть? На двоих припасено было, а одному досталось. Не убудет. А бабий век короток. Не успеешь двух разов вокруг себя обернуться, и вот она – Копытиха! С боку на бок, с ноги на ногу переваливается людям на смех.
Рассмеялась, с удовольствием глядя в их смущенные лица, и подтолкнула к дверям.
-Идите уж. Травки свежей набросайте где ни то. А я холстину дам. Да и подремлите. Иначе долгим день покажется. А я той порой поразмыслю да поколдую. Или не ведьмой старой меня люди кличут? И с птицей вещей поговорить надо.
Глава 16
У Копытихи прожили не день, как хотели. На три дня задержались. И еще отпускать их не хотела.
-А пусть их, узнают каково без руки жить, да без вожжей обходиться. Налаются, нагрызутся, да и сами приползут. Рассуди, де, княжна. Умиротворь нас. Жить одним ни как не выходит.
Не пускала, и знала, что делала.
Оказалось, что Радогор юнец юнцом, а такое знает, о чем она и думать не думала.
Перебирая однажды ее травы, отложил пучок в стороны и поморщился.
-Дедко говорил, что это черное. Приворот и отворот творить можно. Присушить, присушишь, а душу погубишь. И тому и другому. Потому, как жить в неволе нельзя. И с отворотом так же. Жить, человек живет, а душа томится. А вот одолень – трава в воинском деле сгодится. На вид неказиста, а и камень крошит, и доспех, дедка сказывал, ломает и рвет. Но не для всякого хороша она. Иной дуреет от нее, себя не помнит.
-А это?