- На свет ты поторопился явиться раньше времени. Вот и нарекли тебя Торопкой. - Воевода не скрывал своего недовольства тем, что мужик опередил его. - И языком торопишься вечно вперед заскочить. И сейчас торопишься со своим словом.
И повернулся к Радогору.
- Но Торопка истину говорит. Отдохнешь, погостишь у нас, а там, гляди, и вовсе останешься. Сам сказал сирота. И городище твое разорено.
Воевода и есть воевода. И речет, как набольший муж.
- Мы хоть и не бэрьего рода, а все ж в родне, коли по одной земле ходим. И одним языком речи говорим.
Ягодка таинственным образом угадавший, что его собираются кормить. Тихо, но так, чтобы его услышал Радко, заскулил. Не проч был угоститься и вран, о чем и намекнул, пощелкав клювом за его ухом.
- Ну, вот, видишь. И приятели твои не возражают. А заодно и о тех людях тебя послушаем, коих побили. Сам видишь, - Воевода сам подхватил его под локоть и увлек в ворота. - Посмотришь сам… Живем на людном месте. На все стороны открыты. И к нам отовсюду ходят. И сами мы на месте не сидим. Поэтом у и знать должны кого и с какой стороны опасаться надобно. Сегодня ты помог, успели. А другим разом можем и не успеть.
Нашелся таки воевода. Говорит уверенно, значительно. Со знанием дела. От такой просьбы не откажешься. Довод не оспоримый.
- Да и куда идти? В какую сторону? Как перст один. Вокруг люди, а на него одиночество накатилось О чем - то говорят, спрашивают, до него слова не долетают. Словно глухой стеной от всех отгородился. А одиночество такое, хоть плач. А как заплачешь? Нет слез, высохли. И люди смотрят.
Больше уже не сопротивлялся. Дал себя увлечь воеводе и послушно шел рядом с ним, окруженный со всех сторон народом.
Дорогу воеводе заступил воин.
- Не осталось живых, воевода. - Торопясь, доложил он, бросая быстрый взгляд на Радогора. - Мертвы даже те, на ком и ран не видно. Со страха должно быть умерли, когда такое началось.
Широким жестом руки воин показал в сторону ворот.
- Я и сам чуть не обмер, да некогда было.
Улица тянется от ворот к берегу, к другим воротам. А там сбегает избитой, истоптанной пологой лестницей к лодкам. Радогор искоса разглядывает улицу. Не жилища, по самую кровлю вкопанные в землю, избы и дома просторные с двух сторон вдоль улицу тянуться. Смотрят на них, на улицу оконцами. И оконца не волоковые. Слюдяные. Или бычьи пузырем затянутые. И избы не соломой прелой крыты, не дерниной, тесом… За избами огороды зеленеют. Из улицы проулками город в обе стороны в ширь разбегается.
А из всех изб одна привлекла его внимание. Просторная, под шатровой крышей. И с высоким просторным крыльцом. Перед крыльцом трава до земли вытоптана. Сюда, должно быть, за судом приходя, за советом. Или правду искать. У них в городище так было.
Псы в летней горячей пыли валяются, успокаиваясь от недавнего шума. Поглядывают на него сонными глазами, а более того на бэра, который по неизвестно какому праву шагает с гордым видом без опаски улицей. Дернула одна верхней губой, показ добротные клыки. Не злобы ради, а чтобы знал зверь, кто здесь хозяин. И тут же получила сапогом в бок.
И напрасно, подумалось Радогору.
Псы по виду не злобивы. Не грозны. Не то, что в их городище. Лохматые, звероподобные, которых и сам рукой по доброй воле не тронешь Не уберегли городище грозные псы - вои. И они все сгинули под мечами и копьями. Даже лаем предупредить хозяев не успели.
Вспомнил и по мрачнел.
Не в этот ли град ходили ежегодно его родичи, едва дорога обсохнет с мехами, смолой, медами и со всем тем, что лес дарил?
И словно услышав его мысли, воевода кивнул головой. И широко повел рукой вдоль реки.
- Вот сюда, к этой пристани и сверху реки, и снизу, и со всех сторон сбираются торговые люди сбираются, что ни год. И твои родичи приходили, чтобы солью на зиму запастись. Или железным промыслом. И многим другим. Тем и живет град наш. - Донеслись до радогора его слова.
Он поднял голову.
Не придут сюда больше его родичи. Зарастут дороги. Заколодит лес. Разве лихой народ какой прибежит с разбоем, польстившись на богатство этого града.
Народ мало по малу поотстал, решив, что все самое любопытное уже видел. К тому же вспомнил, что дома остались в туне. И только воевода. Да мужик Торопка, да с десяток мальцов шли неотступно за ними. Остановились перед строением в два жилья, как раз напротив крыльца в три скрипучих ступени и с конской, изъеденной ржавчиной, подковой над дверями.
- Входи, Радогор!
Воевода простучал звонкими, железными подковками по ступеням, но двери толкнуть рукой не успел. Они распахнулись сами, словно хозяин постоялого двора поджидал их, глядя в щель между не плотно сбитыми досками. А, может, так оно и было потому, что хозяин встретил их в дверном проеме. Лицо красное, распаренное жаром очага. От печи оторвался, чтобы важных гостей встретить. Брюхо на выкате, толстые руки рыжим волосом поросло.
- Вели - кА ты, Невзгодка, сего человека накормить и к месту определить. И чтобы пока живет он в нашем граде, ни в чем недостатка не знал. Он, тебе должно быть уже ведомо, град наш от гибели спас. И гляди у меня, сам проверю, как чествуешь нашего гостя.
- А…
Смур, так звали воеводу, угадал вопрос.
- И бэра, который вою Радогору не бэр, а родич ближний, прими, как должно. И мудрую птицу не забудь.
Теперь уж растерялся сам Радко. Но Смур и это угадал.
- Об этом не твоя печаль, Радогор. О прочем будет еще время поговорить. - И отодвинув невзгоду плечом в сторону, первым вошел в трактир, увлекая за собой и Радогора. Но быстрее их в двери пролез Ягодка, удивив хозяина непостижимым проворством и ловкостью. И сразу возвестил о своем появлении радостным рычанием. Его чуткий нос давно уже уловил восхитительные запахи, которые рвались из трактира. Поприветствовал с плеча Радогара немногочисленных, по дневному времени постояльцев, и вран. Но почему бэрьим голосом.
А Радогор шагнул на порог и нашарил в полутьме ступень. Остановился, так и не ступив за порог, растерянно разглядывая полутемное помещение. Дневной свет с трудом пробивался через тесные волоковые оконца, освещая длинные, потемневшие от времени столы с тусклыми, чадящими светильниками. Вдоль столов лавки выстроились. Чуть дальше, в глубине трактира просторный очаг с парующими чугунами. У очага суетилась не высокая, но крепкая баба. А у стен, ближе к волокам, с десяток посетителей…
- Лодейщики. - Пояснил Невзгода, который заметил взгляд Радогора. - Те, кто большие лодки, лодии, водой гоняют. Лодии у пристани стоят, а они здесь безделье коротают. Ждут, когда торжища завершатся. А как загрузятся лодии мехами и воском и медом, да смолой - живицей и многим другим, на что глаз положат, так снова в путь. Только - только пришли. Тоже на стене были. Не нбна много вас обогнали. Еще и по ковшу опростать не успели.
Воевода досадливо поморщился.
- Ты, Невзгодка, не стой столбом, а вели стол накрывать. А Невзгодиха твоя пусть жилье ему приготовить. Да, смотри, чтобы все чистое было. Знаю я тебя, прохвоста. И одежонку дай какую - никакую. А то воин Радогор, хоть и отцарапал со своей, но насквозь просвечивает чем не надо. Девки сбегаться скоро начнут, чтобы на такое чудо поглядеть.
Радогор густо покраснел
- Но воевода, словно не замечая его смущения, продолжал.
- И постояльцы твои могут в страхе разбежаться со всем златом - серебром. На что жить тогда будешь? И поспеши. Я уж и за старостой послал, а у тебя столы пусты.
Говорил воевода благодушно, с улыбкой. А в глазах читалось нетерпение. И прожил на свете достаточно. И повидал многое, а слышал и того больше, но этот юнец с глазами зрелого мужа раззадорил его любопытство, хотя и сам про то не ведал.
Лодейщики тоже от закусок оторвались. И обратили взоры к ним. Не случалось на их веку еще такого, чтобы градский воевода Смур сам кого - то на постоялый двор водил и за столом потчевал. Юнец безусый, а поди ж ты, в какой чести оказался.
А по иному взглянуть? По делам. С набегом предупредил. Да, что там предупредил. Управился так, что оглянуться не успели. Тем, кто на стену взбежал, а затем за стену выбежал - объедочки остались. А больше того и до стены добежать не успели, как в землю вбил. А в возраст войдет. Что с ним будет?
Лодейщики, народ бывалый. Рука и к веслу привычна, и к мечу. Одинаково ловко со всем управляются. Лихого люда до разбоя охочевого и легкой казны. Что в лесу, что у воды, что на воде со счету собьешься. Подстерегут в ночи, а то и белым днем, выскочат из прибрежных кустов или у тайной заводи и тогжа уж одно остается. Или голову клади под меч, или сам на меч надейся.
Этот же юнец один пятка стоит. К тому же в волхвовании востер, если лес расшевелить сумел и до земли докричался, в огне и корчах страдать ее заставил. Такому и поклониться и переплатить не грех. Невзгода осторожно рукой Радогора к печи направляет. А другой бабу свою, именем Барсучиха, успел шепнуть ему Торопка, подталкивает. А почему барсучиха, когда барсуки толстые и опрятные. А эта, хоть и телом крепка, но до барсука не дотянула.
Ежится Радогор под людскими взглядами. Укрыться бы от них, спрятаться, а куда скроешься?
Бэр поднял голову, следя за ними внимательным, и в тоже время опасливым взглядом, но увидев, что вран с плеча Радогорова не двинулся, успокоился и, напоминая о себе, требовательно рыкну. Де, потчуй хозяин гостя. И, косолапя, в развалку двинулся к столам, полагая, что уж там то его верно накормят.