* * *
Официальня церемония объявления результатов игры прошла через день. Несмотря на интерес к наследию волхвов и желанию поскорее покинуть горную крепость, я даже был рад, что прием у главы рода немного отсрочили - успел худо-бедно прийти в себя. Почему-то сильно болела челюсть. Не помнил, чтобы получал в нее, но факт оставался фактом - есть приходилось очень медленно, маленькими кусочками.
Нас принимали в том же самом зале - за "холодильником". Сегодня здесь было натоплено еще сильнее, чем в прошлый раз. Лично я взмок уже через пару минут. Шкуры на полу обновили (точнее, накидали новых), на столы выставили большие деревянные тарелки с горячим мясом и глиняные кувшины с каким-то напитком, много пустых чаш. Иного угощения не было.
Народу собралось весьма много. Не столько, как на крепостных стенах, но десятка три-четыре. Наверное, самые уважаемые члены рода.
Вся наша команда стояла перед главой рода. Тот некоторое время сверлил нас непроницаемым взглядом, затем резко поднялся, вскинул над головой руки.
- Во имя прошветания рода нам долшно шпушкаться в Белую штольню. Во имя прошветания рода мы ишбираем тех, кто штанет нашими руками в нелегком труде добычи шидкого шеребра. Шегодня члены клана Гуран-Абура покидают Белую штольню, штобы вернутьшя в швои дома. Теперь их глава - шеловек Артем.
Он указал на меня. В зале раздались одобрительные выкрики. Немного, но, по крайней мере, нет прежнего негатива.
- Члены клана Вургл-Курума займут их мешто, - продолжал глава рода.
- В этом решении нет шправедливошти! - раздался рычащий голос и из собравшихся вышел двоедушник. Тот самый гигант, который так бросился мне в глаза в игре. Глава проигравшего клана. - Игра швершилашь две шедмицы назад. Он! - кивок в сторону Гуран-Абура. - Шбешал, как крыша!
"Бегающая крыша - это сильно".
- Брошил швоих. Отдал клан чушаку! - он с отвращением сплюнул себе под ноги. - И вше ради чего? Ради мешти. Ради попытки прикрыть шобштвенную трушошть.
- Шамолчи, - спокойно проговорил глава рода и сел. - Решение принято. Они полушили шанш и вошпольшовалишь им.
- Ты шлеп в швоей штарошти! Ты отштупил от шаконов. Предки не оштавят этого без внимания. Готовьшя к большим бедам, глава… - слова двоедушника будто наяву истекали ядом. - Я подшиняюшь твоей воле и шпушкаюшь в Белую штольню. Но нешправдливошть рано или пошдно принешет ша шобой кару.
Прежде чем глава рода успел что-то сказать, Вургл-Курум резко развернулся и покинул зал, оставив после себя тяжелую тишину.
- Прошледить ша ним, - спустя несколько секунд проговорил глава. - Ошень штроптив штал.
Я бы не удивился, если б завтра или даже сегодня в крепости произошел военный переворот. Наверняка у здоровяка среди остальных двоедушников имеется немало сторонников, а у нынешнего главы немало недовольных. Сложив нехитрые составляющие, приправленные поражением Вургл-Курума и возвращением беглеца-труса, тут же восстановившего утраченную честь, получаем горячий коктейль. Одна надежда на то, что за время своего проживания здесь двоедушники научились бескровно улаживать подобные конфликты. Вряд ли проигравшие игру всегда тихо и мирно спускались в Белую штольню.
Последовавшее далее пиршество не затянулось надолго. Собравшиеся будто специально не ели с самого вечера. Набросились на приготовленное мясо с жадностью и шумом. Поднимая чаши с напитком сильно похожим на темное пиво, выкрикивали короткие поздравления в наш адрес. Кое-кто даже подошел к Гуран-Абуру, произнес что-то на родном языке. Ближе к концу пиршества появился Анум-Дараван. Его тепло приветствовали. Вообще у меня сложилось впечатление весьма простых дружеских отношений. Недовольные выкрики и презрение остались там, в дождливом игровом дне. Сегодня же все чествовали победителей - без сомнения достойных членов рода. Даже если они и чужаки.
Я еще раз поблагодарил Анум-Даравана за помощь. Он только отмахнулся в ответ. Несмотря на распухшую физиономию и несколько прореженные зубы, настроение у него было отменное.
* * *
- Держи, - Гуран-Абур протянул мне свиток потемневшей от времени бумаги.
Его дом, как и все прочие, насколько я успел понять, состоял всего из одной комнаты, которая объединяла в себе и спальню, и кухню, и гостиную. Располагалось жилище в теле скалы, в одной из многочисленных пещер, соединенных между собой ходами. Подобные комнаты-дома были вытесаны в стенах пещер, отчего получалось некое подобие многоквартирного дома. Благо, освещения здесь не требовалось: в любой точке в скале воздух оставался прозрачным, напитанным невесть откуда взявшимся светом. На верхние этажи такой "многоэтажки" поднимались по каменным или деревянным лестницам.
Гуран-Абур аккуратно вложил на место в полу плоский камень, из-под которого только что извлек свиток. Двоедушнику вернули право носить в крепости оружие - и теперь на его поясе болтался иззубренный меч, непонятно зачем нужный в пределах охраняемой территории. Боится, что снова отнимут? Мое с Найденой оружие осталось в той комнате, где нас держали до официального приема у главы рода. Надо будет забежать и забрать, как освободимся здесь. Хотя девчонка когда-то успела прихватить нож, который теперь покоился у нее на бедре. И как ее только пустили вооруженной?
В центре комнаты суетились две представительницы прекрасного пола двоедушников (мало отличимые от мужчин, разве что немного более миниатюрные, с более мягкими чертами лица, небольшой грудью и длинными волосами на голове) - жены Гуран-Абура. Они разводили костер, чистили посуду, о чем-то тихо переговаривались. Из пещеры доносились радостные вопли малышни. Как оказалось, их тоже спустили в Белую штольню вслед за родителями. Теперь же, после сложной процедуры мытья, весь клан вернулся в родную пещеру. За время отсутствия Гуран-Абура не погиб никто. Больше того - своего бывшего главу двоедушники встречали как героя. На меня же посматривали скорее с интересом, нежели с уважением.
Я принял кусок древней бумаги, осторожно положил его на деревянный стол. На столешницу тут же запрыгнул ендарь.
- Ну, чего тянешь, вша покусатая?
Стоящая рядом Найдена хихикнула.
- Голову ему сверни, - посоветовал Гуран-Абур.
Аеш одарил его уничижительным взглядом, но ответом не удостоил.
Я развернул свиток. Некоторые буквы расплылись, но текст все еще оставался читаемым. Только не для меня. Даже буквы не все знакомы.
- Ух ты, - обрадовался ендарь. - Старый язык!
Он подхватил свиток, ткнул мне им в лицо.
- Прочтешь?
- Лучше ты.
- Что бы вы все без меня делали…
Он уселся на край стола, свесил ноги.
- Далее не имеем возможности оставаться в сем месте, - начал он медленно. - Верим, что поход ваш, братья, будет удачным, а предки не оставят вас в трудном выборе. Сие же место все боле тяготит нас. Его стены боле не защита от хвори, что расползается окрест. Наши ночные бдения наполнены предчувствием беды. Ее образы туманны и могут быть истолкованы по-разному. Оттого порешили мы уходить. В обители нашей не останется ничего на поживу тем, кто придет следом. Многое мы уничтожили. Многое укрыли. Но главное - заберем с собой. В сей комнате оставляем письмо в надежде и чаяниях увидеть вас сызнова, поелику сами отправляемся к Спящим горам.
Аеш поднял глаза.
- Надо думать, что братья послания так и не нашли, - предположил я. - Вряд ли бы оставили на видном месте.
- Мешто-то видное, да шакрытое. Почитай, не одно дешятилетие штояло неприштупней шамой горы.
- Возможно. Только если кто из своих прочел, вряд ли бы оставил бумаженцию - прямое указание на новое пристанище и на то, что где-то здесь осталась часть секретов волхвов. Только если экспедиций было несколько.
- Или поход сложился неудачно, - сказала Найдена.
- Сколько они лет живут?
- То смертным неведомо, - развел руками Аеш. - Ни человекам, ни лесным жителям, ни подводным…
- Как так? - оборвал я его.
- Потому никто и никогда их лиц не видел, а голоса как есть похожи один на другой.
- Они вообще кто, люди?
- Как есть человеки. Да только не простые - к магическому дару падкие и от даров мира отрекшиеся. Не чета мудрецам, что на мягких перинах да сладких яствах жируют. Волхв - что камень у дороги, что пыль на ветру или облако в небе. Плоть от плоти часть мира, от которого ничего не требует. Одного лишь - созерцания.
Гуран-Абур громко сплюнул на пол.
- Шкашки тут рашводит, что уши паклей набивает. Волхв берет вше, что ему треба. Ни у кого не шпрашивает. Его воля - шакон. От людей в них оболочка одна телешная. Вше прочее - шила нездешняя.
- Тебе-то откуда знать, каменюка дорожная?! - прямо на столе вскочил на ноги Аеш.
- Стоп! - вмешался я, видя, что двоедушник уже готов осадить наглого коротышку хорошей оплеухой. - Вывод: волхвы если и были когда-то людьми, то теперь сильно изменились. Так же?
Ендарь нехотя кивнул, слез со стола.
- Отлично. Видите, вместе мы - сила. Так что, можем осмотреть место раскопок?
- Каких рашкопок? - не понял Гуран-Абур.
- Ну, где свиток нашли?
- Шдите шдешь, я ушнаю.
Ждать пришлось порядка получаса. За это время Аеш успел залезть в каждую щель в комнате, проверить абсолютно всю посуду и даже поучить женщин разводить костер. Те поначалу смотрели на него косо и даже запустили поленом (правда, не попали), но потом оттаяли, угостили свежеиспеченной лепешкой из странной, почти черной муки. Лепешка растопила сердце ендаря, отчего тот все оставшееся время торчал у костра и пел обеим хозяйкам дифирамбы, восхищаясь их красотой, умом и прочими достоинствами.
- Что это за мука? - поинтересовался я у женщин.