И хотя Прежние и оставили побережье и Долины по какой-то настоятельной причине, мы уверены, что не все они покинули наш мир. На западе широко раскинулась Пустыня, огромный барьер между нами и ещё более неизвестными землями, в которой имеется множество знаков Могущества, мест, наполненных энергией. Мы хорошо знаем, что там есть жизнь - помимо скрывающихся преступников - возможно, оставленной, чтобы следить за нами, а может быть, просто вследствие какой-то небрежности, потому что их дела и желания могут быть настолько отличными от наших, что мы не в состоянии их понять.
Среди Прежних были и воины - мы обнаружили следы древних и ужасных войн. Металлоискатели приносили из Пустыни застывшие и расплавленные куски неизвестных нам сплавов, подвергшихся воздействию каких-то неимоверных сил.
Если жители Долин и верили вначале, что они живут в Верхнем Халлаке из милости, то долгие безмятежные годы убаюкали нас мыслью, что нам ничего не грозит со стороны чужаков. И всё-таки… Предположим, что эти захватчики, которым ничего не известно об этом крае, о том, что представляет собой Пустыня, опустошили бы нашу страну? Куда бы нанесли они свой следующий удар? Остановили бы их легенды и призраки?
Мы даже до конца не понимаем, почему эти ализонцы накинулись на нас, к чему эти заморские путешествия, эта ярость к земле, которая, вне всяких сомнений, далеко не так богата и полезна, как их собственная. Я слышал рассказ одного высокородного пленника, захваченного из подбитого гусеничного экипажа, сообщившего, что те, кто снабдили их этим чужеземным оружием, утверждали, что здесь скрывается секрет огромного Могущества… достаточного, чтобы сделать их повелителями мира. Отсюда и стремление их правителей захватить эту землю.
Но единственным местом здесь, где можно было бы обнаружить подобного рода Могущество, была Пустыня - либо земля, находившаяся за ней. И если Гончие напали на нас только из-за своей веры… Тогда… нельзя ли сделать так, чтобы эти существа из Пустыни приняли участие в нашей войне?
Ни один здравомыслящий человек не сомневался, что если ализонцы вторгнутся туда, путь им преградят могущественные силы. Но можно ли убедить эти силы ИМЕННО ТЕПЕРЬ прийти на помощь жителям Долин?
Я размышлял над этой мыслью и чувствовал, что она мне нравится. Соединить Могущество с нашими силами, как это попытались сделать моя мать и Роджер, оказалось смертельной ошибкой. Однако привлечь на свою сторону тех, кто владел ею, - совсем другое дело. Не ЭТО ли и задумал лорд Имгри?
Я резким цоканьем послал вперёд своего коня, внезапно охваченный жгучим желанием, чтобы наконец закончилось путешествие - так как уже наступала ночь.
В последний раз перед этим я встречался с вождём юга в избушке лесника, и на этом высоком мужчине с холодными зеленоватыми глазами не было никаких атрибутов власти. Теперь же я сидел на стуле в небольшом величественном зале властителя юга.
Имгри занимал кресло с высокой спинкой, перенесённое с помоста в столовой, и всё так же возвышался над теми, кто являлся к нему. От этого человека так и веяло властностью, хотя на нём и сейчас не было ничего особенного, только кожанка, оставшаяся со времён, когда он охотился в своих владениях. Однако говорил он об охоте, которая будет происходить в будущем, а не в прошлом.
Я ожидал, что выражение его лица изменится, когда он увидит мои оголённые копыта - ведь они были скрыты под сапогами во время нашей последней встречи. Но я лишь пришёл к мысли, что, может, я и в самом деле такое же нечеловеческое существо, как и человек-грифон из моего видения, и что он не замечает этого отличия, поскольку я прибыл сюда для служения его целям.
Для Имгри только его амбиции и цели имели важность. Всё, что он говорил, как действовал, думал было подчинено одному - осуществлению своих планов и подавлению всего остального.
Он разложил на скамье между нами сильно засаленный и испачканный лист пергамента. Здесь были отметки, добавившиеся после моей последней разведки, но в основном он был чист, и вот на эту чистую поверхность пергамента он и положил свою ладонь.
- Ответ лежит здесь, - то, что он так откровенничал со мной, настораживало. Не в его характере было делиться с кем-либо своими планами. Ему не было свойственно быть дружелюбным, просить, а не приказывать.
- А нельзя ли, мой Лорд, выразиться несколько более ясно! - за то время, что я служил под началом этого человека, я добился определённой свободы - правда, за высокую цену. Он больше не внушал мне благоговейного страха.
- Мы добились многого, - это было не хвастовством, но констатацией факта. - Наши кузнецы неплохо поработали над металлом, доставленным из Пустыни, - несмотря на опасность. И теперь мы имеем оружие, лучшее, чем кто-нибудь из нас когда-либо прежде видел. Мы собираем людей - но мы также и теряем их, - теперь ладонь его сжалась в кулаке. - И всё так же корабли захватчиков высаживают новые группы. Верно, - вздохнул он, - они не выступили против нас вовремя. Но не потому, что мы сдерживали их. Пока что мы можем только беспокоить их на флангах, наносить небольшие удары то здесь, то там. Хотя… - в его голосе наконец послышалось слабое удовлетворение, - наконец-то они поняли, как глупо преследовать нас в таком удалении от побережья, на земле, которую мы знаем намного лучше их. А сейчас, - он слегка наклонился вперёд, - когда МЫ научились кое-чему новому…
Он остановился на несколько секунд, и я рискнул задать вопрос:
- Это правда, что они ищут какое-то загадочное Могущество?
Имгри так резко и пронзительно взглянул на меня, что я едва удержался, чтобы не потянуться за арбалетом, заткнутым за пояс.
- Итак, люди в открытую говорят об этом?
Я пожал плечами.
- Эти рассказы я слышал ещё до поездки на север. Должны же быть какие-то разумные причины тому, что ализонцы преследуют нас. Ведь, если верить словам захватчиков, на этой земле нет ничего такого, чего бы у них не было. Никакими особыми драгоценностями МЫ не обладаем.
В том, как я это сказал, не было и признака почтительности. Я говорил как равный с равным. Да, у Имгри была сила, и люди Долин, возможно, с большой охотой подчинялись ему. Однако больше он не имел на меня какого-либо влияния. Теперь у меня была в некотором отношении внутренняя защита от него.
Сузив глаза, Имгри внимательно наблюдал за мной. Мне кажется, что в его глазах я неожиданно стал личностью, а не инструментом в его руках. Нетерпение, которое никогда особо не скрывалось в его поведении, немножко отодвинулось прочь. Он рассматривал меня под новым углом зрения, ибо я не был уже тем мальчиком, которого он отправил в Ульмсдейл, и этот новый фактор следовало учитывать в предстоящей игре.
- Ваша рука, - продолжил я, - лежит на поселениях в Пустыне. Не там ли, как вы полагаете, находится ваша цель? И не драгоценности, но Могущество…
Выражение его лица не изменилось, но у меня возникло чувство, что в лицо дохнуло холодом. Взрывы ярости - не для него, ярость Имгри была бы подобна ледяному дыханию Зимнего Дракона. Сидя здесь, в неподвижности, я подстрекал его, влекомый собственной самоуверенностью. Почему меня должно волновать, что этот лорд столь обуреваем властолюбием, что он способен добиться многого, если позволит судьба? Я был не из его рода.
- Да, это Пустыня, или то, что в ней, возможно, скрывается, - Имгри решил наконец принять меня таким, каким я был. - Мы не знаем, что это может быть. Всё это стало нам известно со слов нескольких пленников: ализонцы хотят здесь что-то найти и подчинить своему контролю. У себя на родине они столкнулись с древним врагом, которого они так же хотели бы истребить, как они уничтожают многие наши Долины. Этот враг - по их мнению - может быть в родстве с нашими Прежними. В свою очередь они вооружены теми, кто каким-то образом предсказал, что им нужно искать, но у них нет должного числа людей, чтобы найти это оружие Могущества. Но знание это находится здесь! - и Имгри сжал пальцы так, что его ногти царапнули карту, как когти ястреба схватывают свою добычу.
Глава 3 Джойсан
Туман висел в воздухе, словно гобелены в каком-то огромном зале, обволакивая костёр и тех, чьё тепло и жизни он поддерживал. Теперь и я, странное дело, чувствовала себя вполне умиротворённо, чего не было с тех пор, как Керован покинул меня и умчался из Норсдейла. Я следила за ним, пока он не скрылся с моих глаз, полных невыплаканных слёз, и сердце моё обливалось кровью. Эти печаль и страх принадлежали только мне, и я никогда не позволю себе выказать их другим. Но здесь… Это было словно… словно братство по крови. И мне было несколько удивительно ощущать подобное чувство.
- Я - Элис, - произнесла женщина, не добавив названия ни Дома, ни Долины для указания своего положения. Но было ясно, что она должна занимать высокий пост в любом владении.
- А это, - её рука немного вытянулась вперёд, так что, не сиди они поодаль друг от друга, она сомкнула бы свои пальцы на руке мужчины (и вновь, почувствовав связь между ними, меня охватила жгучая зависть), - Джервон.
- А я - Джойсан, - поскольку не были названы ни земля, ни род, я умолчала о своих корнях.
- Джойсан, - повторила Элис, слегка повернув голову в одну сторону, будто ожидая, как, отразившись от тумана, к нам вернётся эхо.
От этой мысли беспокойство снова вернулось ко мне, и то призрачное довольство, некоторое время владевшее мною, исчезло. Я быстро обернулась. Позади стояли лишь четыре лошади.
- Но ты же тоже… - пальцы Элис дёрнулись, словно помимо её воли пытаясь сотворить какой-то знак Могущества. Потом тон её изменился, когда она добавила тот же самый предупреждающий знак, какой показала мне Нальда.
- Это земля, полная опасностей, чтобы путешествовать по ней в одиночестве, Джойсан.