Счастливая и умиротворенная Наташа зажмурила глаза, а когда открыла их, обнаружила, что стоит у окна съемной квартиры и жмурится от утреннего солнца. Обернувшись, встретилась глазами с Машей, пребывавшей в точно таком же изумлении, и с Магдой - серьезной и обеспокоенной.
- Девочки, - произнесла Магда немного сурово, - мне придется с вами попрощаться. Стоп! - прикрикнула она, предупреждая изъявления благодарности. - Прощаться, возможно, придется навсегда. Мне тоже может круто влететь за то, что я вам помогала. Всем нам. Поэтому я ставлю точку - все, что могла, я сделала. Дальше - сами. Я бы очень хотела еще с вами встретиться, но на всякий случай - прощайте. Я буду вспоминать о вас и желать вам удачи.
Она развернулась и вышла, тихо хрустнув дверью.
- Все нас бросили. - Маша покачала головой, впрочем, без особого сожаления.
- Я одного не пойму, - пробурчала Наташа. - Как так: и здесь ночь, и там ночь? Мексика же - это в другом временном полюсе…
- Поясе, - поправила Маша, соскользнула на подушку и тут же заснула.
Наташа задернула шторы, стащила все еще влажные вещи и пристроилась рядом, спихнув Машу на край дивана.
ДЕНЬ ТРЕТИЙ
Игорь проснулся от того, что ладонью уперся в пол. Приоткрыв один глаз, обнаружил, что почти свалился с кровати - вместе с матрасом и подушкой. На полу, устроившись на одеяле, спала Яна. Она широко раскинула руки, забросила назад волосы, раздвинула ноги. Ее поза была одновременно и сексуальной, и детской. Подтянув матрас на диван, Игорь откинул жаркое одеяло, лег на бок и уставился на девушку. Ему хотелось и поцеловать ее - нежно, ласково, незаметно, и войти в ее горячее, сонное, соблазнительное тело. И хотелось просто смотреть, как она спит, посапывая от зноя, и как-нибудь позаботиться - например, приготовить завтрак. Выжать сок из апельсинов, сварить кофе, поджарить тосты…
Вдруг он заметил, что Яна подняла правую руку по локоть, выставила кулак и вытянула средний палец. Игорь замер в недоумении, а Яна сонно и хрипло пробормотала:
- Догадываюсь, о чем ты сейчас думаешь…
Он расхохотался.
- Ну, у тебя и самомнение! - заявил он. - Я размышлял о том, чем мне тебя накормить на завтрак…
- Ага! - саркастически заметила она и открыла один глаз. - После твоего вчерашнего омлета звучит особенно убедительно.
Ночью, часа в два, они зверски проголодались. Игорь убедил Яну, что отлично поджарит яйца. Но он находился в таком состоянии, что вместо омлета получилась подгоревшая с одной стороны и жидкая с другой, с яичной скорлупой и сосисками в полиэтилене каша-малаша.
Яна потянулась, сдвинула ноги, сладко зевнула и встала. Она подошла к Игорю, села рядом и стремительно бросилась ему на грудь. Она просто лежала, прижавшись, касаясь губами его шеи, а он стискивал ее что было сил. И ему казалось, что в груди что-то разрывается, а в глазах помутилось от нахлынувших чувств.
Они всю ночь занимались любовью - внизу, на широкой тахте. Пили наливку из черноплодной рябины, делали бутерброды с сыром и ветчиной, умывались в теплом летнем душе, смотрели время от времени телик. Любое занятие, каждое незначительное событие казалось Игорю большим и важным. Он чувствовал - мир изменился с того самого мгновения, как он встретил Яну.
После завтрака они пошли на реку - наплескались в воде до отвращения. А после сытного обеда из жареной курицы и воздушного картофельного пюре Игорь испугался. Того, что если он сейчас не уедет, то как ни в чем не бывало останется здесь на всю жизнь. А ему хотелось осмыслить, еще раз прочувствовать события вчерашнего и сегодняшнего дней. Он придумал какое-то неотложное дело, пообещал вернуться самое позднее завтра днем и умчался, напевая: "Sex-bomb, sex-bomb, you're my sex-bomb…"
Лето терзало город жарой. На природе так привольно и чисто дышалось, а в Москве Игорь задыхался от воздуха, который был каким-то дырявым, серым и липким. Измученные лица горожан, поникшая листва деревьев, пыль и желтая каемка смога разочаровали. Игорь чувствовал себя закоренелым дачником, вернувшимся в раскаленный город на денек и презирающим суету; москвичей, облаченных в эдакий зной в деловые костюмы; кондиционеры, подменявшие жителям столицы речную прохладу и лесную сырость.
- Игорь! Игорь!
Обернулся и заметил женщину, бегущую к нему из арки. Он только что припарковал машину и собирался опрометью броситься в холодный душ, но тут Игорь опознал в девушке Аню.
Где-то внутри неприятно кольнуло - так, словно он провинился и теперь его застали с поличным.
- Я ору, ору, - подбежала Аня. - И главное, не могу понять - ты это или нет. Ты что здесь делаешь?
- Живу, - ответил он. - А ты?
- А я иду в гости к Лурье, скульптор такой, вон там живет. - Аня показала на окна, соседствующие с Игоревыми.
- Да он мой сосед, - улыбнулся Игорь, радуясь такой случайности.
- Круто! - тоже обрадовалась Аня. - Пойдем вместе, Лурье гостеприимный.
- Здорово! - согласился Игорь.
Скульптор Лурье - здоровенный мужчина с толстыми волосатыми руками - потел над глыбой черного камня. Гостям он был рад. Сказал, что работой занимался от лени - ни читать, ни убираться в такую жару невозможно. Он побежал в душ, откуда через секунду раздались его довольные крики - ледяная вода обожгла разгоряченного скульптора и на некоторое время привела в чувство.
Глеб Лурье был потомственным художником. Все его предки по отцовской линии ваяли городские памятники, получали русские и иностранные награды, а дедушка был одним из тех чудаков французов, что присоединились к революции и благополучно пережили все перипетии нового государства в качестве исследователя, чиновника, профессора и заслуженного историка.
У Лурье две мастерские объединялись в одну. Он прорубил стену и устроил просторную студию с небольшим закутком под гостиную. В гостиной стояли старый пружинный диван, новая плетеная скамеечка, низкий, по колено, деревянный стол и безобразное, но неожиданно удобное кресло-кровать.
Лурье достал небольшую пузатую бутылочку хорошего французского коньяка, вскипятил чайник. Они сидели, наслаждаясь зеленым чаем со сладкими булками, коньяком и бутербродами. Потели, задыхались, но получали от этого особенное летнее удовольствие - такое, когда и жара, и пропитанный табаком влажный воздух, и отсутствие хоть какого-нибудь ветерка, и взмокшие ладони, и раскрасневшиеся, липкие физиономии - все это в радость, потому что означает лето, тепло, длинные светлые дни и короткие, но пряные, бессонные ночи.
- Никогда не женись! - Лурье завершил лекцию о переменах в канонах женской красоты.
- Почему это? - взбрыкнула Аня.
- А ты никогда не выходи замуж! - присоветовал ей Глеб.
- Почему? - удивился Игорь.
Лурье оседлал любимого конька:
- Я был женат шесть раз… И все, что я вынес из браков, - это то, что любая, даже самая умная, хитрая, глупая, наивная, образованная или невежественная женщина обязательно будет тебя учить! Первая учила меня не ходить по коврам в ботинках. Заметьте - по моим коврам, по коврам, по которым мои предки ходили и в ботинках, и в сапогах, и в калошах и которые не стали хуже. Потому что это такие туркменские ковры, которые нельзя изгадить. Но как только мы перестали ходить по ним в ботинках, как только гости принялись разуваться, знаете, что произошло? Ковры поблекли, запылились, затерлись и поскучнели! Пришлось разводиться…
Аня с Игорем заулыбались. Она откинулась на сиденье - так, что ее бархатистое плечо прикоснулось к гладкому плечу Игоря. И ему вдруг стало неловко, как подростку. Он задумался - она нарочно или случайно? Ощущает ли такую же неловкость и в то же время желание прижаться крепче?.. Застеснявшись подобных мыслей и обозвав их "детскими", Игорь велел себе не думать о глупостях, но бархатистое плечо все так же жгло - с этим он поделать ничего не мог.
- Вторая учила лепить скульптуры, - продолжал Лурье. - От маленьких замечаний перешла к яростной критике, уверяла знакомых, когда у меня не выходило: "Я же ему говорила…" И я, когда мне разок вручили премию за мемориал, вышел и сказал, что премию заслужила моя жена, которая так часто лезла мне под руку, что только благодаря ей лица матросов-героев вышли такие решительные и полные ненависти к общему врагу - моей дражайшей супруге. Был скандал, развод…
От духоты, коньяка и рассказов Аня с Игорем совершенно размякли. Только Лурье отправился в туалет, они посовещались и решили, что сейчас самое время откланяться и пойти прогуляться.
- Давай зайдем ко мне: я так взмок, что без душа из дома не выйду, - без всякой задней мысли попросил Игорь.
- Отличная идея! - откликнулась Аня. - Я тоже мокрая как мышка.
Аня предложила Игорю помыться первым. Он сделал воду еле теплой, с наслаждением встал под струю и ощутил, как прохлада медленно обволакивает, проникает под кожу, освежает голову… Он долго стоял под душем: наслаждался арбузным гелем, растирал душистую пену…
- Я водопоклонник, - заявил он, когда наконец вышел, обернувшись во влажное полотенце.
- А я уже думала, что ты утонул, - упрекнула Аня, подхватила чистое полотенце и исчезла за полупрозрачной дверью.
Вернулась быстро. По его примеру завернувшись в полотенце, почти насквозь промокшее от длинных волос, с которых все еще капала вода, шлепая влажными ногами, она добралась до кровати, плюхнулась рядом и выставила голову в открытое окно, вылавливая редкие, но блаженные порывы свежего ветра.
- Класс… - Она перевернулась, и полотенце разъехалось. - Ой! - Аня недоуменно посмотрела на обнажившуюся грудь.