Неожиданно она вскочила, сбросив все свои пледы, и захлопала в ладоши.
- Чай! Чай! Чай! - веселилась старушка, живенько прыгая в сторону дверей в смежную комнату.
Двери разъехались и открыли тоже небольшую, но уютную гостиную. За картинами в роскошных рамах не было видно стен, а на полотнах изображались растения. Самые разные - от роскошных цветов до иссохшей травы.
- Вот смотри. - Старушка ткнула пальцем в картину с бурым, похожим на репейник растением. - Это корень зависти. Именно его Гизы, родственники Марии Стюарт, подсыпали шотландской королеве. Бедняжка так захотела получить титул английской королевы, а вместо этого заслужила прозвище Кровавая Мэри и была казнена. А вот это, - хозяйка ласково погладила изображение маленьких белых цветиков, - любимое снадобье Казановы. Он случайно обнаружил его и пользовался всю жизнь. Необычайно повышает мужскую силу. А здесь у меня, - старушка указала на черное, будто обгорелое дерево, - самая страшная отрава. Неудержимая жажда власти. Наполеон, Ленин… После смерти Гитлера его сожгли.
Но тут лекцию грубо прервали. Ворвался "дорогой" - с подносом, на котором соседствовали медный чайник, из которого шел дым, и маленький, фарфоровый, с китайской росписью, от которого пахло крепким душистым чаем. Расставив на столе чашки, варенье, печенье и кекс, покрытый глазурью, "дорогой" испарился.
Чай пах сгоревшей проводкой, на вкус напоминал липкую ленту, но действовал как хороший, выдержанный коньяк.
- Люди такие смешные, - заявила старушка. - Пользуются спиртом, чтобы получить удовольствие. Это же чепуха! - воскликнула она. - Спирт существует, чтобы хранить в нем то, что может испортиться. Или же чтобы протирать им серебро. Но никак не для того, чтобы пить! Это примитивно! Чай, чай и только чай!
Наташа послушно отхлебнула еще чаю и ощутила, что пьянеет.
- Вы поосторожнее, - предупредила хозяйка. - Мы всегда крепко завариваем. Да… - задумалась она. - Так вот. Вы не замечали, что когда люди что-то отдают, они всегда, даже нечаянно мечтают о вознаграждении?
- То есть? - моргнула Наташа.
- То есть когда ты чем-то делишься - угощаешь обедом, даришь подарок, советуешь, то всегда рассчитываешь на благодарность или на взаимность. Так? - улыбнулась старушка.
- Допустим, - согласилась Наташа, не понимая, к чему клонит старушенция.
- И очень редко люди дарят что-либо бескорыстно, - продолжала хозяйка. - Например, мать дает жизнь ребенку. Или женщина мечтает подарить счастье мужчине… - Тут старуха так пристально уставилась на нее, что Наташа заподозрила подвох. Она промолчала, а хозяйка закончила мораль: - Любой дар - это потеря для дарящего. Будь готова к потерям, если тебе дорого чужое счастье.
Наташа не стала уточнять, к чему все это было сказано. Решила, что старуха заговаривается, и закатила глаза, показывая, как ее утомила эта беседа.
- Посмотрим огород? - встрепенулась старушка, и не успела Наташа ответить, как хозяйка уже тащила ее за собой.
Они спустились по длинной крутой лестнице, старушка дернула шнурок-выключатель, и Наташа ахнула. Это был не подвал, а парник. На влажных взрыхленных клумбах от подземного ветерка трепетали тысячи растений. Красивые, страшные, колючие, ветвистые… Клумбы уходили неизвестно куда - казалось, подземелье бесконечно.
- Люди думают, что они, - старушка кивнула на грядки, - растут от солнца. Но мои малыши прекрасно себя чувствуют в темноте. Они впитывают энергию глубинных вод… Знаете, какие у них корни? - всполошилась она.
Наташа призналась, что не знает.
- По двадцать, а то и тридцать метров, - гордо сказала хозяйка. - Они насыщаются сыростью, влагой и темнотой. Ах, люди даже не догадываются, сколько силы во тьме! Они только замечают на уровне, как они это называют, - старушка с легким презрением поморщилась, - эмоций, что ночью чувствуют себя по-другому, а некоторые даже ощущают прилив сил.
- А что… гм… такие… ну, которые для зелий… вообще на солнце не растут? - робко спросила Наташа.
- Растут, - строго ответила садовница. - Но не у меня. В этом моя особенность. И делаю я это лучше всех. Мой род занимается этим испокон веков. Подождите, - велела она, достала неизвестно откуда лукошко и пропала среди грядок.
Вернулась минут через двадцать - за это время Наташа измаялась и продрогла.
- Они иногда так капризничают, - с ходу пожаловалась старушка. - Не хотят вылезать - в особенности если дозрели, привыкли. Самое гадкое - разлучать парочки: они так царапаются, по рукам хлещут! Плачут… Вот. - Она протянула Наташе корзинку с аккуратными пучками, каждый из которых был перевязан чистой веревочкой.
Отдав за пучки целое состояние, Наташа поблагодарила хозяйку, улыбнулась привратнику, который уже не казался таким страшным, и вышла на улицу. Она была так возбуждена от новых впечатлений, что пошла куда глаза глядят - как оказалось, совсем не в ту сторону. Развернувшись, Наташа остановилась, закурила и вдруг заметила знакомую фигуру, стоявшую перед дверью в "Продукты". Фигура с точно таким же изумлением, как и Наташа часа два назад, смотрела то на магазин, то на бумажку.
"Что эта мерзавка здесь делает?!" - рассердилась Наташа, в то время как Маша все-таки открыла дверь, едва не вырвав с корнем хлипкую ручку.
MAШA
14 мая, 21.27
Маша в замешательстве топталась у кухонного стола. Перед ней аккуратными рядами стояли тридцать плошек с ингредиентами будущего зелья. Одни из них следовало варить, вторые - настаивать на спирту, третьи - ошпаривать, четвертые - тщательно разжевать, выплюнуть, залить кислым молоком и настоять в серебряной посуде. Чтобы успеть до закрытия магазинов, Маша носилась так, что кофта на спине и под мышками потемнела от пота. Требовались керамические, фарфоровые, стеклянные мисочки, ступка - непременно из латуни, несколько кастрюль из сверхпрочного металла, медные ковшики разного размера, серебряная кастрюлька - вместо кастрюльки Маша купила сахарницу, хрустальные флаконы…
Но оказалось, что посуда - только половина беды. Три часа, не разгибаясь, она раскладывала корни, веточки, рассыпала пыльцу, обрывала листья, крошила, молола, терла и ровно по граммам, по каплям и по малюсеньким - еще меньше, чем для соли, - ложечкам (без горки!) распределяла все это по разным емкостям.
До того как начать все это смешивать и варить, Маша решила отдохнуть и прогуляться. Грета сказала, что зелье - как фирменное блюдо у хозяйки. Сколько ни давай рецепт - у каждой получится по-своему. Поэтому до того, как начать готовку, нужно как следует сосредоточиться и вложить в зелье душу.
На улице прошел дождь - остро пахло весной. Липкими, маслянистыми тополиными почками, сырой землей, свежей травой, которая, казалось, росла на глазах, древесной корой, влажным асфальтом. С упоением вдыхая свежий майский воздух, Маша прогулялась до бульвара, перешла дорогу и уткнулась в трактир с забавной вывеской "Иваныч". Вспомнив, что весь день ничего не ела, она зашла внутрь, заказала гуляш с макаронами, томатный сок и греческий салат.
Ожидая ужин, Маша от нечего делать присматривалась к соседям. За ближайшим столом разыгрывалась тихая драма. Молодой человек пришел с одной девушкой, которая явно была его постоянной подругой, а флиртовал с другой. Уличить его было трудно - он не заигрывал открыто, а якобы увлекся остроумной беседой, в то время как его девушка мучилась от ревности.
"Сука! Вчера еще рыдала у меня на плече - меня никто не любит, все хотят только трахнуться на скорую руку!" - злилась про себя брошенная подруга.
- Ну-ну, - прошептала Маша и сосредоточилась.
Мимо соседнего столика пробирался официант с подносом, уставленным тарелками, мисками с супом, стаканами и бутылками. Когда он очутился рядом с "сукой", толстый мужчина резко поднялся от ближайшего стола - он сидел спиной к официанту, и вышло так, что его большая спина налетела на поднос, поднос жалобно звякнул бутылками и тарелками, наклонился, официант покачнулся… И обед, приготовленный для пятерых, полетел прямо на "суку".
Его Маша также не могла не наказать - к собственному величайшему удивлению, неудавшийся Казанова начал хохотать как заведенный. Он всхлипывал, тыкал в "суку" пальцем, стонал: "Ой, не могу… ма-ма…" - стучал ногами об пол и сгибался пополам. Окружающие взирали на него в немом шоке. Кто-то крутил пальцем у виска, а кое-кто из мужчин даже подворачивал рукава. А его бывшая девушка, злорадно осмотрев поле боя, взяла сумку и пошла к выходу, во всеуслышание попросив молодого человека больше ей не звонить.
Маша посмотрела на часы, заторопилась - быстро затолкала в себя гуляш, расплатилась и поспешила домой.
НАТАША
15 мая, 00.38
- Уф! - выдохнула Наташа и шлепнулась на стул.
Ладони у нее были в коричневом соку от корней склизкого, непослушного растения. Толстый, липкий корень состоял из жестких, как проволока, волокон. Каждое приходилось резать по отдельности, и из каждого в знак протеста брызгал едкий, как кислота, и вонючий, как скунс, сок.
- Ничего-ничего, - утешала Магда.
Она развалилась на диванчике и следила за тем, чтобы Наташа ничего не перепутала.
- Меня вот что беспокоит… - Наташа оперлась об стол и сдула прилипшую к жирному лбу прядь волос. - Что эта засранка делала в подвале? Не отправилась же она туда за паленой водкой?
- Все мажет быть. - Магда перекинула ногу на ногу. - Хотя в твоем случае… Она могла за тобой следить?
Наташа вытерла лоб тыльной стороной ладони и задумалась.
- Тут что-то другое… - ответила она.
- Хочешь, я поговорю с Розой? Она тебе погадает, - предложила Магда.