- Не думаю, что отец будет против. Господин Феррара так любезен, что уступает мне за полцены корабль, который я не смог бы купить на других условиях.
Старуха недовольно поджала губы.
- Сын мой, вам известно моё отношение к вашим предприятиям, поэтому не ждите, что я изменю своё мнение о господине Ферраре и прочих мошенниках, с которыми вы имеете дела.
Хооге оставил слова матери без ответа и, учтиво поклонившись ей, повёл Конрада вверх по лестнице. Они вошли в гостевую комнату. "Приятель магрибских корсаров" плотно закрыл дверь и улыбнулся приунывшему мальчику.
- Иногда у меня не хватает терпения выдержать собственных родителей. Отец служил на военном фрегате и вышел в отставку после ранения. Ему кажется, что я опозорил семью, связавшись с купцами, но он редко позволяет себе упрекать меня вслух, тогда как мать делает это постоянно. Обычно я сбегаю из дому на несколько дней, чтобы отдохнуть от них обоих, но сейчас у нас с вами нет такой возможности. Для вас здесь самое безопасное место, поэтому вам придётся примириться с присутствием моих стариков, как с плохой погодой, которая упорно не желает меняться. Не обращайте внимания на их придирки. Слушайтесь только меня и утешайте себя тем, что у вас имеется товарищ по несчастью. Сейчас я его позову.
Хооге взял со стола украшенный эмалью свисток и громко свистнул. На лестнице послышались быстрые лёгкие шаги. В комнату вошёл высокий и тонкий смуглый мальчик с гладкими иссиня-чёрными волосами до плеч. Он был одет в аккуратный костюм из чёрного бархата с белым кружевным воротником.
Хооге произнёс длинную фразу на чужом языке, звучание которого было невозможно забыть тому, кто едва не погиб в сражении с берберами. Мальчик кивнул, смерив гостя дерзким оценивающим взглядом, и что-то сказал в ответ. Голос у него был неприятный - низкий и хриплый. Хооге усмехнулся, заметив, как нахмурился белокурый воспитанник Феррары.
- Мой слуга Ибрагим немного старше вас, но я надеюсь, что вы с ним подружитесь.
- Он что, бербер?!
- Нет. Он родился в еврейской общине в Алжире. Его отец торговал ювелирными украшениями и, кстати, знал господина Феррару в те далёкие времена, когда тот служил на турецком судне.
Конрад постарался сохранить невозмутимый вид, не желая признаваться, что венецианский авантюрист, выдающий его за своего сына, ничего не рассказывал ему о своей службе туркам. На "Вереске" во время сражения Феррара упомянул о том, что побывал в плену у берберов, но больше к этой теме не возвращался.
- Ибрагим мой воспитанник, - сказал Хооге. - Его семью убили. Мне пришлось немного заплатить мерзавцу, у которого он служил до меня, но мы оба считаем, что это был выкуп, верно, приятель?
Ибрагим зло глянул на Конрада матово-чёрными глазами, несоразмерно большими на узком худом лице.
- Я привёл тебе друга, - вновь обратился Хооге к своему немногословному воспитаннику. - Его имя Конрад. Он, как и ты, прибыл из дальних краёв и поживёт у нас некоторое время. Ты старше, поэтому тебе придётся заботиться о нём. Имей в виду, я на тебя рассчитываю. Поговори с нашим гостем, покажи ему дом. Я скоро вернусь.
Похлопав Ибрагима по плечу, Хооге ушёл. Конраду было неловко в обществе молчаливого мальчишки, рассматривающего его с нескрываемой ненавистью. Он сел в кресло, поёживаясь от боли.
- Откуда ты взялся? - с неприязнью спросил Ибрагим, блеснув ярко-белыми зубами. - Он тебя тоже купил?
- Меня?! - Конрад растерялся, не зная, что ответить.
- Странное у тебя имя, - заметил его собеседник. - Ты испанец или француз?
Конрад впервые в жизни задумался о своей национальности. Он родился в Моравии, но его мать была чешкой с примесью австрийской крови, а отец баварцем.
- Пожалуй, я немец…
- Да? - Было похоже, что восточный мальчик никогда не слышал о таком народе. - Мой господин привёз тебя издалека…
Этот глубокомысленный вывод развеселил Конрада.
- Ну конечно, мы ехали с полчаса, не меньше, в карете моего отца, так что ещё не известно, кто кого привёз.
- Мой господин - самый удачливый корсар из всех, кому я служил, - заносчиво сообщил Ибрагим.
Гость хмыкнул. Ему было неудобно смеяться над своим спасителем, зато очень хотелось поиздеваться над высокомерным слугой, которого тот купил, точно обезьянку или собачку. Конрада возмущало, что Ибрагим считал его равным себе, то есть таким же рабом, однако приходилось учитывать, что в доме Хооге алжирский мальчишка давно обжился и чувствовал себя на своей территории.
- Я хочу пить, - сказал Конрад. - Принеси мне воды.
Его тон был вполне доброжелательным, но Ибрагим внезапно пришёл в ярость.
- Я тебе не слуга, - зашипел он, злобно сверкая глазами. - У меня только один хозяин, и ему я служу не за деньги, а из благодарности…
- …за жратву, - ехидно добавил гость, на всякий случай встав с кресла и приготовившись к драке. Ему не верилось, что мальчишка осмелится его ударить, но тот толкнул его, задев больную руку. Перед глазами Конрада вспыхнули красные искры. Он вскрикнул и, схватив со стола какой-то предмет, который не успел рассмотреть, ударил Ибрагима по лицу. Мальчик отпрянул. Из носа у него потекла кровь.
Конрад испугался. Он не ожидал, что его удар окажется таким сильным. Мысль о наказании вихрем пронеслась в его голове, но он тут же опомнился: что мог сделать ему Хооге, пока Феррара был жив? Тем не менее, оставаться в этом неприветливом доме после всего, что произошло, было невозможно.
Конрад выбежал на лестницу, едва не столкнув со ступеней старуху, поднимавшуюся ему навстречу. Он попытался проскочить мимо неё, но она схватила его за рукав и удержала.
- В чём дело? - строго спросила мать Хооге. - Куда ты бежишь?
- Домой, к Ферраре, - с яростью ответил Конрад. - Хоть он и не родной мой отец, но он не позволяет своим слугам хамить мне!
Женщина взглянула вверх и укоризненно покачала головой. Наверху захлопнулась дверь. Ибрагим предпочёл скрыться с глаз хозяйки дома.
- Хорошо, уходи, - старуха вынула из судорожно сжатых пальцев гостя маленький серебряный кувшин, которым он разбил нос алжирскому мальчишке, - только эта вещь должна остаться здесь.
Конрад с недоумением взглянул на кувшин и невольно рассмеялся. "Опять спёр чашку!" - вспомнил он Дингера.
- Пойдём со мной, - сказала хозяйка, пригладив взъерошенные волосы мальчика. - Ох уж этот Альфред! Как можно было оставить тебя наедине с Корнелисом? Он же просто дикий зверёк, не поддающийся никакому воспитанию!
- Так его настоящее имя Корнелис?
- Разумеется. Не могли же мы допустить, чтобы ребёнок, живущий в нашем доме, остался язычником! Мы окрестили его сразу, как только он поселился у нас, но этот варвар упорно не желает откликаться на своё христианское имя, и Альфред легкомысленно потакает ему, продолжая называть его Ибрагимом.
Хозяйка привела Конрада в большую темноватую, но очень чистую и аккуратную комнату, обставленную немного старомодно. Старуха величественно опустилась в кресло и милостиво взглянула на гостя.
- Ты можешь называть меня фрау Хооге. Мой сын не соизволил представить тебя своим собственным родителям, которым принадлежит этот дом. Как твоё имя, дитя?
Конрад представился как фон Вальтер, а не как фон Норденфельд.
- Мои родители умерли, и господин Феррара взял меня на воспитание, - дерзко солгал он, уверенный, что Альфред Хооге не собирается посвящать своих домочадцев в его подлинную историю.
- Феррара не слишком богат, - заметила хозяйка дома. - То, что он принял сироту, зачтётся ему на небесах, если только это не какое-нибудь новое мошенничество. Ты знаешь, что о твоём приёмном отце говорят много плохого?
Конрад с наивным видом покачал головой.
- Думаю, тебе следует знать, что когда ему угрожает опасность, он весьма легко меняет одну веру на другую. В своё время он был католиком, потом - магометанином, теперь он кальвинист…
Старуха умолкла, видимо устав от затянувшейся беседы.
- Я могу уйти? - спросил Конрад. - Мне нужно вернуться домой.
Фрау Хооге не ответила.
- Что у тебя произошло с Корнелисом? Ты его ударил?
- Да, но сначала он ударил меня.
- За что?
- Я попросил его принести мне воды, но он почему-то рассердился…
- Зачем тебе понадобилась вода?
- Пить. Дома у меня в комнате всегда стоит графин с водой.
- Это не обязательная вещь, - сказала старуха. - Подай-ка мне вон тот свисток.
Вызвав служанку, она приказала ей отвести мальчика на кухню, дать ему напиться, а затем привести назад.
Обратно он шёл, как на допрос, моля потусторонние силы, чтобы старуха поскорее утратила к нему интерес и позволила вернуться в отведённую ему комнату, и чтобы там не было Ибрагима. К счастью, фрау Хооге надоело общество воспитанника Феррары.
- Если тебе что-то понадобится, - сказала она, - не поленись спуститься на кухню и спросить Марту, но без толку по дому не разгуливай и ничего не трогай без разрешения. Когда мы сядем обедать, тебя позовут за стол. Иди.