* * *
В один день Миа стала обладательницей нового тела, нового платья, нового дома и нового окружения. И несмотря на такое обилие нового, она чувствовала себя здесь вполне естественно. За ужином ей удавалось поддерживать ничего не значащую светскую беседу, ее реплики звучали довольно правдоподобно, иногда даже более правдоподобно, чем слова окружающих ее манерных дам. Когда ужин закончился, Миа так же легко и уверенно добралась до своей комнаты. Ей не стоило особого труда "вспомнить", в каком ящике лежат необходимые вещи, как открывается ставень в правом окне, на какой странице томика любимых стихов оставлена высушенная и распластанная дикая роза - один из чудом сохранившихся цветков, что она собирала на обрыве пропасти, и за это чуть не поплатилась жизнью. На каком-то моменте Миа саму себя назвала Мэрилин и почувствовала, что память о старой жизни постепенно стирается, а новая - со всеми мельчайшими деталями - заполняет ее сознание.
Однако, кое-что Миа все же не забыла. Она помнила своего потерявшегося в бог весть каких мирах друга и помнила, что должна здесь сделать что-то важное. И этих воспоминаний вполне хватало, чтобы девушка чувствовала постоянное побуждение к действиям, порой даже несколько безрассудным, учитывая свое совсем недавнее пребывание в новой ипостаси. Ведомая в том числе и любопытством Миа обошла все окрестности, и к своему удивлению натолкнулась на ограничения, о которых ее предшественница Мэрилин даже не догадывалась. Поначалу море за хвойным лесом понравилось девушке, но уж больно странным оно было - ни одного парусника не проплыло за все те дни, что Миа навещала его берег, ни один человек, кроме нее не захотел полюбоваться огненным диском восходящего солнца. А попытки искупаться привели Миа в еще большее удивление - она ощущала приятные волны, омывающие ее тело, и даже, казалось, вдыхала полный йода морской воздух, вот только вышла она из воды абсолютно сухая. Приписав этот эффект сильному ветру, Миа тут же осознала, что ветра нет и в помине. Выходило, что море вовсе и не было морем, а лишь казалось им.
Похожие ощущения Миа испытывала глядя в бездонную пропасть на западе, или то, что очень сильно походило на пропасть. Сопровождаемая почти во всех своих прогулках преданным Сильвио, она наслушалась много рассказов про опасности и неприятности, которые ожидали всех осмелившихся приблизиться к обрыву, но все же пошла туда просто потому, что не пойти не могла. Да, обрыв действительно был… А вот другого края пропасти она так и не увидела. Сразу за обрывом начиналась стена тумана, Миа и тут засомневалась - туман ли это, но спускаться вниз по склонам все же не решилась. К тому же обеспокоенный ее опасными исследованиями Сильвио был категорически против таких экспериментов.
Несмотря на то, что южное направление казалось более оживленным и изведанным, девушке оно не понравилось с самого начала. Слишком пыльной, жаркой и безрадостной была эта дорога. К тому же не пройдя и нескольких сот шагов, Миа подвернула ногу, и с трудом вернулась в дом, решив на время приостановить свои насыщенные променады. Всего, что она увидела, вполне хватило для невеселой догадки: дом и все его обитатели находились в ловушке, из которой не удастся ни убежать, ни открыто уйти, или уехать. Но как же сюда проникала эта разношерстная публика, именуемая гостями, и почему их так много, и почему они так часто меняются?
Вот только северные горы казались настоящими горами, а не декорациями. Но до них было слишком далеко, и девушка решила до поры до времени верить, что это действительно горы, и часто любовалась их видом, пока Сильвио хлопотал рядом, пытаясь снять отек ее пострадавшей ноги какими-то чудодейственными травами.
В то время когда Миа была вынуждена бездействовать, оставаясь дома, к ней часто приходила Ариэль, чтобы перебивая саму себя торопливо и восторженно рассказать о последних событиях в доме. "Миссис Чилия была не в настроении, и на глаза ей лучше не попадаться", - самозабвенно тараторила сестренка Мэрилин, - "гостей стало приезжать намного меньше, и все они сделались какими-то тусклыми и неинтересными…" Увлеченная своими собственными рассказами, Ариэль не сразу поняла, что с ее сестрой произошло что-то странное. Заметив перемену, она вспомнила, что Мэрилин часто казалась не от мира сего (Ариэль даже не подозревала, как права она была на этот раз), и решила не беспокоиться и переждать, пока ее сестра снова вернется в свое нормальное состояние. Чему впрочем, уже не суждено было случиться. Но, не зная этой предопределенности, Ариэль обычно покидала Миа в довольно хорошем расположении духа.
Не догадывалась Ариэль также, что те вопросы, которые и в голову не приходили ее сестре, беззастенчиво атаковали Миа все с большей и большей силой. И стоило ей почувствовать себя лучше, как девушка уже была готова повторить свой поход на юг, надеясь на этот раз продвинуться в нем немного дальше. Но это оказалось не так-то просто.
Улизнув из дома пораньше, чтобы не столкнуться ни с кем из домашних, Миа все же столкнулась именно с той, кого меньше всего хотела видеть: миссис Чилия чинно шествовала по парадной зале первого этажа, и как это обычно с ней случалось, испытывала непреодолимую потребность кого-то отчитать. Ее лицо заметно оживилось, когда она увидела, что этот кто-то несется прямо на нее, и она уже было открыла рот, чтобы произнести пару-тройку устыжающих речей, но к ее крайнему удивлению, так и не успела этого сделать. Миа быстро прошла мимо, удостоив матрону лишь легким кивком вместо обычного церемонного приветствия. Мэрилин бы конечно не посмела так поступить, но другой похожей девушке было все равно, что о ней подумает пожилая напудренная сверх меры женщина, с глупым лицом и скверным характером, которая даже не приходилась ей родственницей. Миссис Чилия была так обескуражена бесцеремонным поведением своей старшей дочери, что впервые за долгие годы не нашлась, что сказать, и вероятно так бы и простояла в столбняке полдня, если бы ей под руку не попалась несчастная горничная, которая на свою беду решила рано утром поменять шторы в парадной зале.
Тем временем жажда исследований вновь вывела девушку на пыльную южную тропинку. Лето еще не наступило, но ранее утро встретило Миа настоящей жарой. Когда она только проснулась, боль в ноге чувствовалась, но была очень слабой. Сейчас же с каждым шагом растянутые связки начинали ныть все сильнее и сильнее, и стоило Миа дойти до того места, где она подвернула ногу, боль вернулась с прежней силой. И решимость девушки двигаться дальше была поколеблена. Чего не смогла сделать миссис Чилия, сделали нещадный жаркий ветер и боль. Миа поборола порыв немедленно продолжить путь и вернулась.
Тут было, о чем призадуматься. Не понравившаяся ей дорога никак не хотела открывать своих секретов и старательно громоздила на пути препятствия одно за другим. "Отчаиваться еще рано" - говорила Миа, но ей все же стало немного не по себе.
Вот если бы с ней был Марк, если бы с ней был Марк… дело бы пошло гораздо веселее. Миа с удивлением отметила, что и о надоевшем до смерти кавалере, оказывается, можно с упоением мечтать. Однако здесь, на краю земли (то, что это край в буквальном смысле слова, Миа была почти уверена), все нудные черты ее друга казались неоспоримыми достоинствами. Вот сейчас, например, всегда рассудительный Марк бы быстро понял, почему дорога не пускает ее дальше. Ему можно было довериться - он ни за что бы не выдал ее тайны. Если уж на то пошло, то именно благодаря настойчивости Марка она в этих заброшенных мирах не одна.
В девушке постепенно росло уважение к тому застенчивому мальчику, который вслед за ней переступил порог, обозначенный красной дверью и старомодным колокольчиком. Но кроме уважения было еще что-то, что она не могла для себя определить, и о чем не находилось времени толком подумать, но возвращаться к этому новому ощущению оказалось необъяснимо приятно. Оно согревало ее изнутри, придавало смысл ее поступкам и желание их вообще совершать. Однако, сейчас ей приходилось мириться с тем, что внезапное признание заслуг Марка случилось именно тогда, когда шансы на их встречу стремительно падали.
Но все же Миа не осталась совсем одна. По наследству от Мэрилин ей в провожатые достался Сильвио, отличавшийся не меньшей преданностью, как впоследствии Миа смогла сама убедиться. Она видела, что у парня не все в порядке с головой, хоть и поняла, что чувствует он гораздо больше, чем остальные обитатели дома. Он единственный сообразил, что Мэрилин ушла, и, судя по всему, не собирался выдавать вновь прибывшую гостью никому, даже Ариэль. Только вот в придумывании планов и разгадке головоломок, Сильвио при всем своем желании быть полезным, вряд ли мог ей помочь.
В конце концов, Миа пришла к единственно возможному выходу, спасительному для всех нарушителей каких-либо законов, которые не получается нарушить явно. Она решила отправиться в свой третий поход по южной дороге под покровом темноты. Некоторое время девушка раздумывала над тем, стоит ли брать с собой в провожатые поваренка, но здравая мысль о том, что если на этом злополучном пути что-то случится с ними двоими, то помощи ей ждать неоткуда, останавливала ее. Почему Миа была так уверена, что Сильвио бросится ее спасать, она не знала, но упрямый внутренний голос твердил, что все будет именно так.