Однако до сих пор беды обходили Бильбо стороной: и поскольку был он тороват и радушен, большинство охотно прощало ему все чудачества заодно с несметными сокровищами, коими он по слухам владел, а щедрость снискала господину Беббинсу любовь и уважение среди хоббитов победнее и попроще. С родней он тоже ладил (кроме, конечно, Хапни-Беббинсов), но близких друзей у него не водилось - во всяком случае, покуда не подросли племянники.
Старшим из многочисленных племянников - и любимцем Бильбо - был молодой Фродо Беббинс. Когда Бильбо исполнилось девяносто девять, он объявил Фродо (тот едва вступил в лихолетье, как хоббиты называют опрометчивый возраст между двадцатью и тридцатью годами) своим наследником и предложил ему переселиться в Бебень, похоронив таким образом надежды Хапни-Беббинсов хоть когда-нибудь завладеть усадьбой. Так уж получилось, что дни рождения Бильбо и Фродо приходились на одно и то же число - 22 сентября.
- Перебирайся-ка в мою норушку, малец, - предложил однажды Бильбо, - будем справлять дни рождения на пару. Оно ведь гораздо удобнее, верно?
И Фродо с радостью согласился.
С той поры минула ровно дюжина лет. Беббинсы каждый год отмечали общий день рождения "в складчину", весело и шумно. Но в ту осень праздновать собирались с особым размахом - ведь Бильбо исполнялось сто-десять-один, то есть сто одиннадцать лет! Число это - три единицы - и само по себе считалось особенным, выдающимся, а уж дожить до такого возраста было все равно что совершить геройское деяние (сам Старый Тук, величайший хоббитский долгожитель, дотянул только до ста тридцати). Фродо же должно было исполниться тридцать три - две тройки, тоже число немаловажное, знаменующее совершеннолетие.
Итак, Хоббитон и Заручье полнились всевозможными домыслами, а досужая молва разносила их по всей Хоббитании. Вновь, как и шестьдесят лет назад, имя господина Бильбо Беббинса было на устах у всех, любой разговор рано или поздно сворачивал на предстоящее празднество, и чем ближе подходил назначенный срок, тем разговорчивее становились старики, которым, вестимо дело, всегда есть что порассказать - было бы кому слушать.
Охотнее прочих внимали старому Хэму Гужни, откликавшемуся на прозвище Старбень. Послушать его собирались обычно в "Плюще", трактирчике по дороге в Заручье. Словам Старбеня веры было поболее, чем любым другим, - как-никак он добрых сорок лет садовничал-огородничал у Бильбо, а до того еще состоял в подручных при старом Дубне, прежнем садовнике. Теперь-то он и сам постарел, одряхлел и все чаще хватался за поясницу, а потому переложил заботу о саде и огороде на плечи своего младшего сына Сэма. С Бильбо и Фродо оба Гужни ладили превосходно. Жили они на самом Бугре, в номере третьем по Бебневу наулку, чуток пониже норы Беббинсов.
- Уж наш-то сударь Бильбо - хоббит что надо, - заявил Старбень. - Всю Хоббитанию обыщи, другого такого не найдешь, достойного да обходительного.
Вопреки обыкновению, он ничуть не преувеличивал: Бильбо и вправду был с ним превежлив, величал не иначе как "достопочтенный Хэмфаст", и целиком полагался на его советы во всем, что касалось огорода, - и то сказать, всей округе было ведомо: старый Хэм Гужни, как говорится, зубы себе проел на всяких там "корешках", особливо картофельных.
- Да кто ж спорит? - проворчал старый Нокс из Заручья. - А вот насчет этого, как бишь его, Фродо, что ль, меня сумление берет. Кличут его Беббинсом, а сам-то он Брендибак. Наполовину, коли не больше, вона как! И какого рожна понесло Беббинса из Хоббитона за невестой невесть куда, аж в Баковины? Тамошние ведь все малахольные…
- Точно, малахольные, - встрял в разговор папаша Двулап, Старбенев сосед. - А все отчего? Да оттого, что живут они за рекой, не на нашенском берегу, а берег тот нехороший, потому как Лес Заповедный на нем стоит. Заповедный - ходить в него заповедано, значит! И взбрело же поселиться считай в самой чаще! Я вам так скажу: гиблое то местечко, ох гиблое.
- Дело говоришь, папаша, - согласился Старбень. - Ну, не то чтоб Брендибаки из Баковин жили в самом лесу, но уж малахольные они, это как пить дать. Шастают себе по реке на своих лодках, ровно и впрямь сбрендили. Чудной народ, одно слово: с такими поведешься, хлопот не оберешься. А молодой господин Фродо все же не из таковских. Он - хоббит приличный, весь в господина Бильбо и лицом, и нравом. Вылитый Беббинс! Он и ясно - отец-то его тоже Беббинс был. Дрого его звали, Дрого Беббинс. Правильный был хоббит по всем статьям, а больше и сказать про него нечего, окромя того, что он вроде как утоп.
- Утоп? - переспросили разом двое или трое. Конечно, историю эту они, как и многие другие, уже слышали, но хоббиты обожают семейные предания и готовы слушать их сколько угодно.
- Ага, - подтвердил Старбень. - Началось-то все с того, что господин Дрого женился на бедняжке Примуле Брендибак. Приходилась она господину Бильбо двоюродной сестрой с материнской стороны - матушка ейная была младшая дочка Старого Тука; господин же Дрого господину Бильбо родней подале будет, троюродный значит. Коли посчитать, так и получится, что молодой господин Фродо и двоюродный и троюродный заодно, племянничек-то, как ни крути. В общем, господин Дрого заглянул однажды в Бренди-Холл погостить у тестя, старого господина Горбадока. Знаете небось, что господин Горбадок угощал на славу: а Дрого-то завсегда откушать не прочь был. Ну вот, откушал он, а угостимшись, решил на лодке по Брендивину покататься. И добро бы один, а то с женой! Оба и потопли, а молодой господин Фродо, бедняжка, сиротой остался. Такие дела.
- Слыхал я, пошли они покататься поужинавши, при лунном, как говорится, свете, - вставил старый Нокс. - Он брюхо-то набил за столом, Дрого то есть, тяжелый был, вот лодка и перевернулась.
- А я слыхал, что она спихнула его в воду, а он ее за собой утянул, - сказал Охряк, хоббитонский мельник.
- Ты слушай-то слушай, Охряк, да верь не всему, - осадил Старбень, который мельника недолюбливал. - Спихнула, утянул… Мелешь почем зря. Порядочному хоббиту в лодку и сесть-то боязно, не то что плавать: вот тебе и вся причина. Стало быть, осиротел наш господин Фродо, податься ему было некуда, вот и подрастал он помаленьку в Баковинах, среди малахольных этих Брендибаков. А Бренди-Холл, сказывают, - сущий крольчатник. У Горбадока-то старого не меньше сотни-другой родичей в доме поживало. По мне, так господин Бильбо добрейшее дело совершил, что паренька у себя приютил.
Ну как Фродо переселился в наши края, тут уж Хапни-Беббинсы совсем скукожились. Они-то издавна на Бебень заглядывались, еще когда господин Бильбо пропал и все решили, что он сгинул без возврата. А он возьми и возвернись! Вытурил их и живет себе поживает в добром здравии, как оно и положено. А теперь у него и наследник есть, все чин чином, бумаги покажут, ежели кто сомневается. В общем, какой уж Хапни-Беббинсам Бебень, их и на порог-то не пустят. Как говорится, ухо пронято, да руки не мыты.
- Говорят, в Бугре вашем изрядно деньжат припрятано, - сказал чужак, заглянувший в Хоббитон по делам, проездом из Грабарни. - Мол, поверху земля да травка, а под ними ходов нарыто и в каждом сундуки, а в сундуках золото, серебро да драгоценности всякие.
- Говорить-то все мастаки, - отмахнулся Старбень, - и не такого еще наплетут. Драгоценности! Господин Бильбо достатком не обижен, врать не буду, деньги у него не переводятся, да только в Бугре никаких ходов отродясь не рыли и сундуков не прятали. Помню, как возвернулся господин Бильбо домой. Было то лет шестьдесят назад; я тогда при старом Дубне состоял, двоюродном брате папаши моего покойного, ну он меня и привел в Бебень, чтобы я, значится, гонял там разных особо шустрых - нору-то продавать собирались, а эти по саду шастали, цветы топтали. Ну вот, продают, значит, нору, а тут бац - и господин Бильбо нагрянул, в самый разгар: шагает спокойненько и пони в поводу ведет, а на пони пара мешков толстенных да пара сундуков навьючена. Оно, конечно, поди, в мешках-сундуках добра всякого иноземного немало было понапихано, болтают же, что есть, дескать, земля, где кругом золотые горы. Может, туда его и занесло - чего не знаю, того не знаю, но одно скажу точно: все, что он привез, и так поместилось, копать не копали, прятать не прятали. Хотя надо бы у сынишки моего, у Сэма, спросить - он-то в Бебне днюет и ночует. Все бы ему о былом слушать, а господин Бильбо байками своими совсем парнишке голову задурил. Грамоте научил - без умысла худого, задарма: мне бы и радоваться за сынка, да чегой-то не выходит. "Эльфы и драконы… - это я ему, значит, втолковываю. - Наша с тобой забота - капуста да картошка. Не встревай, малец, в чужие дела, не твоего они ума, а то, неровен час, и вовсе ума лишишься". Эдак я его вразумляю… да и других вразумить могу, коли кому приспичило, - добавил Старбень, покосившись на чужака с мельником.
Но слушатели, похоже, остались при своем мнении. Когда сызмальства только и слышишь, что о баснословном богатстве Бильбо, не так-то просто в нем разувериться.
- Привез немного, зато добавил порядком, - возразил мельник под одобрительные кивки. - Даром, что ли, его дома вечно не бывает? Все шляется, не угомонится никак. И чужаки к нему так и шастают - гномы там, чародей этот бродячий, Гэндальф который, и прочие… И ведь все по ночам - нет чтоб днем зайти, как порядочные! Что ни говори, Старбень, а Бебень - местечко подозрительное, и народ там пройдошистый.