- Где-то там, в темных заводях Ирисных Низин, Кольцо затерялось, исчезнув со временем даже из легенд и преданий. Нынче даже эта история памятна лишь для немногих, а продолжить ее до последнего времени не смогли бы и Мудрые. Я приложил немало усилий, чтобы разузнать побольше, и кое-что мне удалось. Так что слушай.
Со дня гибели Исилдура протекли века. На берегах Великой Реки, у самых пределов Глухоманья, обитал хоть и невысокий, но сноровистый и шустрый народец. Как он звался, нынче уж не прознаешь, но по всему выходит, что были они сродни хоббитам: вполне возможно, от них-то и пошли схватни. Воды они не боялись: рыбачили, вовсю плавали по Реке на тростниковых лодчонках, да и безо всяких лодок плавать умели не худо. Среди тамошних жителей выделялась одна зажиточная, большая семья, а за старейшину в ней была бабушка - строгая, мудрая и сведущая в старинных обычаях. Один из многочисленных отпрысков этого семейства - звали его Смеаголом - рос весьма пытливым. Манило его более всего то, что от глаз скрыто: он рыл в холмах глубокие норы, нырял на дно самых темных омутов, подкапывался под корни деревьев и растений. Наверх, правда, предпочитал не смотреть - кроны деревьев или цветы ему были без надобности. На гору, так ни за что не полезет, а вот в пещеру или овраг - со всем удовольствием.
В приятелях у него ходил некто по имени Деагол, тоже востроглазый и бойкий, но не такой проворный и сильный. Как-то раз спустились они на лодке к Ирисным Низинам, в самые камыши. Смеагол по своему обыкновению вынюхивал что-то на берегу, а дружок его удочку закинул. И тут клюнула рыбина, да, видать, такая здоровая, что Деагол ахнуть не успел, как плюхнулся в воду, и потянуло его ко дну. Удилище он выпустил и собрался всплыть, как приметил на дне что-то блестящее. Нырнул он поглубже, ухватил пригоршню ила и живо наверх. Вынырнул весь в тине, подплыл к берегу, прополоскал ладошку - глядь, а на ней чудесное золотое колечко. Так на солнышке и сияет, глаз не оторвешь. Любовался он своей находочкой, радовался, а из-за дерева за ним наблюдал Смеагол. Присмотрелся, подошел тихонечко сзади и говорит:
- Деагол, радость моя, отдай-ка его нам.
- С чего бы это? - удивился Деагол.
- Да с того, радость моя, что у нас сегодня день рождения, нам подарочек полагается, - ответил Смеагол.
- Эка придумал. Подарок ты от меня уже получил, совсем даже неплохой - или запамятовал? А эту штуковину я сам нашел, себе и оставлю.
- Вот как, радость моя, надо же… - проурчал Смеагол, схватил приятеля за горло и придушил - уж больно ему приглянулось яркое, блестящее кольцо, - и тут же надел его на палец.
Что случилось с Деаголом, никто так и не узнал: погиб он далеко от дома, а тело Смеагол ловко запрятал. Вернувшись домой, он вскорости обнаружил, что Кольцо делает его невидимкой. Открытие это обрадовало его несказанно, и рассказывать о нем он, конечно же, никому не стал. Очень ему понравилось незаметно подглядывать да подслушивать за кем захочется и безнаказанно устраивать всякие пакости. Кольцо наделяло его той мерой всевластия, какая была ему по уму и сердцу. Уличить его в чем бы то ни было не удавалось, но гадостную натуру не скроешь. Вскоре все родичи отвернулись от него: гнали отовсюду, а по случаю и лупили. Он в ответ кусал их за ноги. Воровство стало его привычным занятием. Никто не хотел с ним и парой слов перемолвиться, и он пристрастился разговаривать сам с собой, а там и вовсе стал издавать горлом невнятное бульканье - что-то вроде "голлум, голлум, голлум". Со временем его иначе и называть перестали - Голлум да Голлум. Под конец терпение родственников лопнуло: его прокляли и велели убираться прочь. Радея о семье, бабушка выгнала его из норы и строго-настрого запретила возвращаться.
Поначалу он поскулил, посетовал на царящие в мире жестокость и несправедливость, но деваться было некуда, и пришлось брести куда глаза глядят. А глядели они вверх по реке, пока не углядели сбегавший с гор ручей. Голлум свернул и двинулся к его истоку. Невидимыми пальцами он наловчился ловить рыбешку, а вот готовить отвык - ему и сырая годилась. Как-то раз в жару ему сильно напекло макушку, а когда он наклонился, чтобы попить, солнечные блики на воде больно резанули по глазам. Голлум удивился, потому как ходил не поднимая головы и думать забыл про солнце. Он посмотрел наверх, погрозил светилу кулаком, и тут его взгляд упал на маячившие впереди вершины Мглистых гор.
"А ведь там небось темнехонько да прохладненько, - подумалось ему. - Солнце это противное туда нипочем не сунется. Горы растут из земли, у них тоже есть корни, а там, под корнями, погребены прежние тайны, о каких наверху и не слыхивали".
Ночной порой поднялся он по склону, добрался до маленькой пещеры, из которой вытекал темный поток, и, извиваясь червяком, протиснулся внутрь. Так он исчез с лица земли и из памяти живущих. Кольцо вместе с ним кануло в подгорную тьму, и даже его создатель, когда стал набирать былую силу, так ничего и не прознал.
- Голлум! - воскликнул Фродо, кажется, только сейчас сообразив, о ком шла речь. - Голлум? Так эта и была та самая тварь, с которой повстречался Бильбо! Как все это гнусно!
- Гнусно-то гнусно, но еще больше грустно, - отозвался маг. - Такая беда могла приключиться с кем угодно, хоть бы и с хоббитом.
- Да с чего ты взял, что он хоббитам сродни? - спросил Фродо. - Мне что-то не верится.
- Верится-не верится, а это правда. О происхождении хоббитов я знаю поболее их самих, да и рассказ Бильбо наводит на мысль о родстве. Понимали-то они один другого прекрасно, куда лучше, чем хоббит понял бы гнома, орка или эльфа. И загадки у них были схожие.
- Верно, - согласился Фродо. - Хотя загадки, в общем-то, у всех народов похожи, говорят ведь: "Что хоббит, что гном, а спрос об одном". Зато хоббиты не мухлюют, а Голлум этот только и думал, как бы ему Бильбо надуть. Игру он затеял очень даже веселенькую: выиграешь, вот тебе хоббит на ужин, а проиграл - так ничем не рискуешь.
- И то верно, - не стал возражать маг. - Но кое-чего ты покуда не уразумел. Голлум, конечно, тварь злобная, однако даже он еще не совсем пропащий. Он оказался крепче, чем мог бы оказаться любой из Мудрых; таким, кто может быть сродни хоббиту. И где-то глубоко внутри у него сохранился заветный уголок, куда, будто сквозь щелочку, пробивался свет из прошлого. Думаю, ему было приятно услышать добрый голос, напоминавший о ветерке, деревьях, залитых солнцем лугах и всем прочем, давным-давно позабытом. Но в конце концов эти воспоминания лишь всколыхнули темную злобу, укоренившуюся в нем, как неизлечимый недуг. Увы, - Гэндальф вздохнул. - Для него надежда на исцеление слаба, хотя все-таки остается. Конечно, Кольцом он владел долго, сам уж и не помнил сколько, но надевал его нечасто: зачем это надо, в темени-то кромешной? Вот и не истаял, хоть и отощал донельзя, но призраком его не назовешь. Он худющий, но жилистый и крепкий. Однако Кольцо въелось в его сердце, и боль утраты непереносима. Лез он под гору вызнавать какие-то тайны, а на поверку вышло, что ничего стоящего там нет: темнотища да скука. Только и оставалось что добывать пищу, поедать ее украдкой, да вспоминать старые обиды. Несчастнее его не было: тьма ему опостылела, свет он терпеть не мог и лютой ненавистью ненавидел все и вся, а сильнее всего - Кольцо.
- Как это? - удивился Фродо. - "Прелесть" свою - и ненавидел? Ну а коли ненавидел, так почему не избавился от него? Почему не выбросил?
- Слушал ты меня, слушал, да так ничегошеньки и не понял, - покачал головой Гэндальф. - А пора бы, сказано-то немало. Он ненавидел и любил Кольцо, как ненавидел и любил себя. А выбросить его или еще как избавиться не мог: воли на то у него уже не осталось.
Кольца Владычества, Фродо, сами о себе заботятся. Предательски соскользнуть с пальца такое Кольцо может, но чтобы владелец с ним сам расстался - ни за что. Ну разве подумывать станет, не отдать ли его на сохранение кому другому, да и то лишь, пока Кольцо недолго у него пробыло. И подумками все, скорее всего, и закончится. Насколько мне известно, довести такой замысел до конца удалось только Бильбо. И то, признаюсь, не без моей помощи. Но даже Бильбо не смог бы просто взять да и выбросить Кольцо. Нет, Фродо, оно само решило сменить хозяина, а Голлум тут ни при чем.
- Само решило да к хоббиту поспешило? - усмехнулся Фродо. - Кстати он подвернулся. Да разве орк не подошел бы лучше?
- Ничего смешного тут нет, - зыкнул на него маг. - Пойми же, в том-то и есть главная загадка. Кольцо возжелало покинуть Голлума и покинуло, но как раз в это время в пещере появляется Бильбо. И "случайно" нашаривает его, в полнейшей, заметь, темноте.
Похоже, тут замешана не одна сила. Кольцо с самого начала хотело вернуться к своему хозяину. Исилдура оно покинуло и сгубило, подвернулось Деаголу - сгубило и его. Ну а Голлум… он тоже, считай, погибший. Как только хозяин Кольца воспрял, угнездился в Лихолесье, и его злая воля стала прощупывать мир, Кольцо почуяло это и бросило Голлума. Пользы от него, слабого и жалкого, больше не было никакой: на поверхность он высовываться не смел, да и не хотел, а Кольцо не собиралось навеки оставаться под землей. И тут случилось невероятное - подобрал его не кто иной, как Бильбо Беббинс, хоббит из Хоббитании.
Что-то тут кроется еще - в таких делах случайностей не бывает. Но и одними помыслами Врага случившегося не объяснить, вышло это, скорее всего, наперекор его воле. Вот и получается, что Бильбо суждено было найти Кольцо, а тебе, стало быть, суждено получить его в наследство. Признаться, только в этом я вижу проблеск надежды.
- А я признаюсь, что ничего такого не вижу, - промолвил Фродо. - Хотя, конечно, не все понял. Ты мне вот что скажи: как ты вызнал все это, насчет Голлума и Кольца? Или ты только догадки строишь?