* * *
После дня рождения наставник, видимо, убедившись в наших теплых чувствах, стал снова рассуждать про разные вещи.
Я никак не могла решиться уходить во время этих бесед: вот только что мы махали руками и терли себе уши, все было чудесно и весело, теперь все сидят, отдыхают и слушают, и вдруг я встану и пойду, проявив неуважение к людям, неуважение к наставнику. Сестру брошу - и пойду домой одна, так что ли?
Я старалась отвернуться и думать о чем-нибудь своем. Но получалось плохо - все равно ведь слышишь. А есть вещи, на которые очень сложно не откликаться. Например, если ты выкормила двоих детей и прекрасно знаешь, как оно и что - и тут тебе начинают объяснять, как правильно это делать, что лучше для ребенков. А ты уже опытным путем поняла, что все наоборот, и то лучшее, к чему призывает наставник, давно пройдено, ты отказалась от этой дороги с младшим сыном, потому что видела, сколько мучений она доставила старшему.
Есть очень простые знания. Но которые многим кажутся неправильными. Их учили по-другому, а возможности сравнить у них не было. Младенца, особенно новорожденного, нужно кормить тогда, когда он хочет, а не тогда, когда ты думаешь, что ему нужно поесть. Если он хочет есть ночью - его нужно кормить ночью. Столько раз, сколько потребуется. Это не капризы, это необходимость. Когда он наберется сил, сам дорастет и до спокойного сна, и до больших перерывов между кормлениями.
После такой беседы я не выдержала, написала наставнику, что мой личный опыт выкармливания детенышей грудным молоком, расходится с тем, что он говорит и к чему призывает.
Он, как всегда, промолчал, не ответил.
На следующем занятии у меня сильно разболелась голова. Так иногда бывает, когда что-то в шее зажмется. Или на погоду. Опытному костоправу достаточно пальцем нажать в нужном месте - и боль уходит. Но зачем далеко ходить, когда у нас есть наставник? В перерыве между занятиями начинающих и продолжающих, я подошла к нему и спросила, может ли он помочь: голова болит.
Он охотно откликнулся, придерживая меня спереди левой рукой, начал проминать мои шею и плечи правой, долго и тщательно. Руки, как всегда, у него были волшебными, приносящими покой и тепло. Было слышно, как бьется его сердце.
- Ты что, терпишь что ли? - вдруг перешел на "ты" наставник. - Я тебе болевую точку на руке продавливаю, давно орать должна.
Боли в руке я не чувствовала.
- Нет…
- У тебя плечи зажаты так, словно ты мир на них держишь, - сказал наставник. - И каналы забиты. Так не надо.
- А как надо? - спросила я удивленно. Я-то думала, что у меня наоборот, все расслабленно после занятий, мы ж только и делаем, что раскрываем эти самые загадочные каналы и расслабляемся, расслабляемся, расслабляемся.
- Перестань пытаться сделать все дела на свете, дай им волю и себе тоже, - посоветовал наставник.
Я поблагодарила его за помощь - головная боль утихла.
Сделала пару шагов к выходу, и ойкнула:
- Ой, наставник, вы будете смеяться, но теперь у меня попа болит!
Продолжающие ученики радостно заржали.
Наставник улыбнулся:
- Ничего удивительного. Пройдет.
И, правда, прошло.
* * *
Видимо, после занятия наставник перестал меня бояться, и ближе к полуночи прислал коротенькую записочку - ответ, где было написано, что каждый живет в своем мире. И пририсован цветочек.
Я так обрадовалась, что у нас установились доверительные отношения, он перешел на ты, он стал давать мне советы, и, похоже, он понимает, в чем кроется беда.
И написала ему, что да, мы живем в разных мирах. Но мне очень хотелось бы хоть немного эти миры сблизить, если это возможно. Потому что очень сложно жить, когда при взгляде на человека завораживаешься, от рук таешь, а от слов его же волосы на голове встают дыбом.
Я написала, что понимаю - у нас за одними и теми же словами стоят разные понятия. Возможно, наставник говорит одно, а я слышу совершенно другое. Миры совершенно разные - но когда так происходит, люди садятся рядом и разговаривают.
Как друзья.
Не как гуру и ученики.
Не спеша, выясняют, как именно каждый понимает то или иное слово. Сближают миры, строят мостики, учатся понимать друг друга.
И только после этого, можно слушать - и слышать.
Но я же не могу отвлекать наставника во время бесед! Он же разговаривает с людьми, они заплатили за это время. И мои беды - это не их беды.
А я пока пытаюсь одна хоть как-то разобраться в том, что говорит наставник. Вот, нашла про веды книгу гуру Дандакара, читаю. Как дура, делать мне вот больше нечего.
Это было такое счастье, такое облегчение - наконец-то откровенно сказать о том, что мучает, о том, что мне плохо во время его речей, что просто необходимо обговорить какие-то основные вещи, чтобы когда один произносит "котел", второй не слышал "сундук" и наоборот. А если ничего не получится, мостик не выстроится, то вежливо объяснить наставнику, что я не могу слушать его речи, и хотела бы, да не могу, пусть уж он меня извинит и не обижается. Я буду уходить с бесед.
Запечатала записку и отправила за Реку.
Глава тринадцатая
МОНАХ СНИМАЕТ ОДЕЖДУ
На следующее занятие наставник опоздал.
А появился, прикрываясь как щитом девушкой, с которой спал. Мы уже и подзабыли, как она выглядит, так давно ее не было.
Время от времени поглядывая в мою сторону, повел занятие.
Есть вещи, которые нюхом чувствуешь.
Когда тянет гнилью. И страхом.
Ни о каком доверии со стороны наставника и речи не шло.
Я отзанималась и ушла на Гору.
Сердцем чувствуя, что никакого ответа на мое письмо не будет. И никаких разговоров не будет.
И не понимая - чего он испугался?
Чего он ТАК испугался?!
Какие черви в нем закопошились, что за страхи выгрызают его изнутри?!!
* * *
Бесповоротно рушилось все то, что было с трудом восстановлено после Празднования Темных Дней.
Я был полностью сбита с толку.
Мне, конечно, лестно видеть, как меня боятся, но я совершенно не гожусь на роль обуянной похотью прелестницы, которая пытается использовать любой повод, чтобы дорваться до наставника, живущего счастливой семейной жизнью с молодой женой, и изнасиловать его жестоко и сладострастно.
И я, и наставник, это прекрасно знаем. Он собственными глазами видел мою семью, моего мужа, моих детей. Я ему все показала, потому что скрывать мне было нечего. Он проигрывает моему мужу по всем статьям, если уж перечислять по порядку: он ниже на пару голов, он не так красив, он отвратительно образован, он скучный собеседник во всем, что не касается его учения. Да и в том, что касается его учения - он не собеседник, он проповедник, он же не слышит других людей. Он живет за Рекой с мамой. Он так и не пригласил нас в свое жилье - соответственно, похвалиться ему нечем, иначе давно бы позвал всех в гости. Он меня не любит и уж, конечно, не бросит все силы к тому, чтобы сделать меня счастливой - а я, знаете ли, привыкла, что мне окружают люди, которые любят меня и балуют. Я даже плавать не умею - а зачем? У меня муж прекрасно плавает и моя задача состоит лишь в том, чтобы догрести до него, обхватить могучие плечи, и наслаждаться купанием.
Наставник мне даром не нужен. Он это знает.
Он знает, что между нами установлено расстояние, и более того, это расстояние установил он сам, напрягаясь при моих попытках приблизится, но сразу заводя разговоры о доверии и прочей лабуде, как только я пыталась отойти подальше.
Он знает, что я отнюдь не стремлюсь упасть в его объятия, более того, я всячески этого избегаю. Настороженность по отношению друг к другу у нас взаимная.
Почему он так странно себя ведет?
Но раз такой ответ - хорошо, возвращаемся к началу. Я пришла осенью на занятия, чтобы укрепить спину. Вот этим я и буду заниматься все оплаченное мною время.
От неприятных переживаний живот скрутило узлом.
А у сестры так болело плечо, что она, бросив все дела, пошла к костоправу.
На следующее занятие я брела, нога за ногу, одна.
Мне не хотелось туда идти.
Но денег было жалко. Это были деньги моей семьи, вынутые из кошеля, чтобы у мамочки не болела спина.
Именно в этот день, не раньше и не позже, по пути меня нагнал наставник. Один.
И сообщил:
- Вы плохо выглядите.
Вообще-то он тоже был отнюдь не красавец. Даже в годы молодости. А сейчас, учитывая его постоянные занятия и неустанные призывы к счастью, должен выглядеть раз в десять лучше, чем был. Или в сто.
И мы опять перешли на "вы", как интересно. А по какой тогда причине, без всяких поводов с моей стороны мы во время проминания шеи так сблизились до дружеского тыканья мне, ведьме, и практически объятий при всем честном народе? Что это за странная непоследовательность?
- Живот болит, - чистую правду сказала я.
- Это вы неправильно питаетесь, - объяснил наставник. - У нас есть прекрасные средства, помогающие перевариванию пищи.
- Я не сомневаюсь, что у вас есть прекрасные средства, помогающие перевариванию пищи, - равнодушно подтвердила я.
Разговор затих.
Я не собиралась его поддерживать, пока наставник прямо не ответит на мое письмо, как это принято у сильных. Пусть скажет мне в лицо - если он не хочет со мной поговорить. По понятиям. В силу каких причин - это сугубо его личное дело, мне эти причины не интересны. Я вежливо попрощаюсь и уйду. Мне есть чем заняться, я ведьма.
Если же будет продолжаться эта игра в "ничего не было, а я продолжаю вести вас к счастью", я выйду из игры точно так же, как в нее вошла.