- Дык я и докладаю - скакнула чертова тварь прямо-таки через меня и тикать. Споймай ее, кады она до лесу на всех парусах чешет, а там уж и не видать ее…
- Ты мне про упыря рассказывай, а не про кобылу его. Где вы видели упыря?
- Да у Калинова ручья, эт` самое. Мы у мельницы заночевали, а мельников пацан нас на упыря и навел. Скорее, говорит, там черный господин к ручью спустился, лошадь напоить. У него еще девка в седле, вся белая. Ну, мы - туда, эт` самое, на полпути видим - и впрямь, от берега поднимается, и девка перед им в седле. Вон та самая девка.
Мирн кивнул на мертвое тело, так оставшееся лежать посередь двора под бдительным присмотром кухонных ребятишек. Те сидели на земле, сбившись кучкой, на приличном расстоянии от трупа и зачарованно смотрели на него глазами маленьких зверьков. Наверное ждали, что мертвая вот-вот поднимется, завоет и пойдет кусать всех встречных-поперечных.
Далеко, заглушенные дверьми и стенами, слышались рыдания. И где-то за кузней, чуя беду, скулила собака.
Примчался Тави с кувшином отличной Дерековской медовухи, я кивнул Макарьку - вперед, мол, поправляйся. Некоторое время тот гулко глотал, заливая себе бороду и грудь пенистой оранжевой жидкостью. Но скоро я отобрал посудину - незачем, чтоб ему через пустой живот в голову ударило.
- Ну, - подтолкнул я, - Девка в седле. Дальше что?
- Ну что? Мы покричали, мол, стой, стой! Он - тикать, конечно, мы - за ним. Сперва думали - догоним, их же двое в седле, но коняка-то у него просто зверь, ёк-макарек, бесово семя, глядим - уходит. А нас только и хватало - к лесу его не подпускать. Ну потом смекнул я - там дальше через лес просека до большой поляны, а поляна-то одним краем к обрыву выходит. Кричу я, эт` самое, парням - лошадок малость придержать, чтоб упырь еще вперед вырвался и на просеку свернул. Ну что ты думаешь - свернул, как лапочка, эт` самое!
- Ишь ты, - оценил я, - Молодец ты у нас, догадливый. Ну и как, загнали его на обрыв?
- Да загнали, - Мирн опять помрачнел, - Толку-то… Кады понял он что дальше пути нет, коняку свою осадил, встал на краю и ждет, а я смотрю - у его ни меча, ни ножа, тока девка эта к груди ему привалилась и даже улыбается вроде как. Ну, думаю, щасс мы тебя, эт` самое, тепленького… Ага, держи карман. Сперва лошадки наши ерепениться начали - не идут ни в какую, и хоть ты их ругательски ругай, хоть ты их в кровь лупи - пляшут на месте, а вперед - ну никак.
От ворот через двор к нам спешил Влар. Рукава у него были закатаны, в буйных кудрях белели щепки.
- Костер готов, Дик.
- Хорошо. Берите тело и приступайте. Что там с ним надо делать?
- Кол ей надоть в грудь забить, - заявил Мирн, - Осиновый. Чтоб уж наверняка.
- О, Господи! - обалдел я, - Кол-то зачем?
- Чтоб эт` самое, не встала.
- Да как она встанет, если сгорит?
- Чтоб с костра не встала.
Влар посмотрел на меня своими прекрасными коровьими глазами и неожиданно поддержал дикое Мирново предложение.
- Надо бы, - сказал он, - Людям спокойней будет.
- О, небо! - я махнул рукой, - Ну идите, вырезайте кол. Можете для пущей уверенности чеснока ей в рот напихать, насыпать рябины за пазуху, а в пятки воткнуть по стальной игле…
Я осекся, увидев нехороший интерес у ребят в глазах.
- Про иглы я не знал, - Влар задумчиво запустил пятерню в шевелюру.
Про иглы я сам только что придумал. У нас, на юге, иглы втыкали в притолку, чтобы нечистая сила не могла войти в дом.
- Все, - разозлился я, - Проваливай, займись делом. Мне все равно как вы будете ее палить, только избавьте меня от подробностей. Продолжай, Мирн. Ты говорил что лошади заупрямились.
- Ну да, - он с вожделением посмотрел на кувшин у меня в руках и вздохнул, - Заупрямились. Ну мы слезли, лошадок оставили Криворукому, а сами упыря этого окружили - и пошли полукольцо сжимать. У Тири и у Зеба Носатого луки, у нас с Занозой - топоры, у Куроеда - дубинка тяжелая.
Я смотрел, как Влар, Лютор и один из Рохаровых разбойников волокут бедную Вербенку на плаще к воротам. Детвора увязалась за ними.
- Ну, сжимаем мы полукольцо… Сжимаем…
- Ну, сжимаете. Дальше-то что?
- Мамка моя женщина… веришь, командир, я как та лошадь, чую - не могу идти. Ну вот не могу и баста. Вот ноги не идут, ёк макарек, хоть наземь вались и на брюхе ползи.
Я прикрыл глаза. Да. Помню. Черная душная жуть, всепроникающая словно запах, она растекается в воздухе, смешиваясь с ним, как отрава смешивается с вином, и плоть человеческая не преграда ей - до нутра достанет, до сердца, до закоулочков души…
- Я знаю, о чем ты говоришь. Я видел упыря, Мирн.
- Ааа… ну… вот. Эт` самое. Луки-то у нас есть. Вот я ему и кричу, черту етому лютому, кричу, мол, девчонку бросай и сдавайся! Тебе, кричу, три стрелы в глаз смотрят. И все равно эдак потихоньку подхожу, хотя сердце в пятки провалилось и там щекотится… И Заноза, смотрю, к ему с другой стороны тож подбирается, хоть рожа у его вся мокрая от поту. Храбрый он парень был, Заноза… Он чо надумал - упырьеву кобылу за повод ухватить. Ну и ухватил, эт` самое. А кобыла - на дыбы, заплясала прям на самом краю, и башкой как мотнет! - Макарёк оскалился страшно и тоже замотал башкой. Я сунул ему в руки кувшин, и некоторое время Мирн только гыкал. - Фууу… - он вытер рукавом шерсть вокруг рта, - Ну чо, ёк макарек, улетел наш Заноза в голубое небо. Тут у Зеба крышку сорвало, спустил он стрелу - та аккурат вдоль виска упырю прошла, тока кожу царапнула, да капюшон с головы сорвала. Ну вот чтоб ему на четверть пальца правее! Тут упырь девку швырнул - прямиком мне на голову, и девкой меня наземь опрокинул. Ну и видел я тока - как кобыла его черная через нас с девкой скакнула. Потом парни говорили что пустили ему в спину по стреле - Тири вон клянется что попал - можа и попал, бес его знает. Не нашли мы ни стрелы, ни крови.
- А девчонка мертвая уже была?
- Да не, какое, она потом уже померла. Сперва ревела и вырывалась, и бормотала чего-то, не поймешь чего, то ли со страху чокнулась, то ли дурочка от рожденья попалась. Я ее спрашиваю "чья ты?", а она мне - "господина", говорит. "Какого, говорю, господина?" "Господина полуночи" - отвечает.
За Вербенку Мирн говорил тоненьким голосом, и я опять вспомнил: "Он… такой… ласковый…"
Ах ты паскудец. Господин полуночи. Упырь ты или колдун - три-четыре фута железа в живот на всех действуют одинаково. И уж кому-кому, а тебе вбить осиновый кол в грудь я не побрезгую.
- Мы ее в плащ завернули и связали поясом, чтоб не рвалась. Пока Колля вытаскивали, она под кустом лежала, Тири ее сторожил. Вроде как заснула, эт` самое. А домой поехали - я ее к себе в седло взял. Ну спит и спит, думаю, и ладно. А потом гляжу - а она уж эт`самое… холодная вся. Ну тут мы и припустили во весь дух, чтоб до закату успеть…
- Молодцы, - сказал я, - Успели. Пойдем, там, наверное, все уже готово.
Все было готово и у ворот мы столкнулись с Тави, которого Рохар послал за нами.
- Уже факелы зажгли! - он возбужденно подпрыгивал, черные волосы плеточками хлестали его по плечам, - Лила масло принесла! Два кувшина! Она спрашивает - может, еще нужно?
- Пойдем, Тавени. - я взял его за локоть.
- Зеб говорит, упырь только девок грызет, а Корт Дебелый говорит, что ентой твари кого попало подавай, всех сожрет, Леолилка хнычет и боится, а мамка говорит - это вообще не упырь!
Костер сложили на открытом месте, между дорогой и берегом озера. Поперек пары больших бревен положили десяток поменьше, под бревна насыпали щепы и веток, а поверх набросали резаный лапник. Лапник застелили плащом, на плащ положили несчастную Вербенку. По белому полотну платья расплылись темные пятна, юбка облепила бедра. Я поморщился - кто-то особо старательный щедро облил тело маслом. На груди у нее, под полупрозрачной от масла тканью чернело что-то бесформенное - я не сразу вспомнил про рябину. Невольно посмотрел на ноги - босая. Неужели иглы в пятки воткнули?
Косые солнечные лучи вызолотили озеро. На свету огонь факелов казался невидимым. Мои люди стояли кругом, молчаливые и настороженные. Даже дети притихли. Снегири были представлены здесь в полном составе, я заметил также несколько человек из деревни. Только Иен не пришел - и жена Занозы.
- Ну что, - сказал я, - Помолимся Единому за спасение души девицы Вербены. Прости ее, Господи, и прими к престолу своему.
Я протянул руку за ближайшим факелом, но Мирн Макарёк меня остановил:
- Постой, командир. Кол-то того… не забили!
- О, идолы! - я надеялся что обойдемся без этого. - Ну где ваш кол? Поторопитесь.
Все эти суеверия попахивали не язычеством даже - дикарством каким-то. Варварством. Впрочем, я всегда раньше воздерживался высказывать свое мнение по этому поводу - очень уж серьезно жители Элейра и Этарна относились ко всякой чертовщине. Оно и понятно - когда у тебя под боком Кадакар, шутить шутки с нечистью себе дороже. Конечно, случалось что перегибали палку - вот как сейчас, например. Но тут я людям не указ: мертвой все равно, а своего священника мы еще не завели.
- Готов кол, командир. Хороший кол, осиновый. К Жабьему ручью за осиной бегали.
Рыжий Весель, бывший разбойник и еще более бывший монашек, протягивал мне остро заточенный обрубок ствола около ярда длиной. И топор он мне тоже протягивал - большой топор для колки дров. Вежливо так протягивал, держа за обух, рукоятью вперед. К лезвию прилип круглый осиновый листочек.
- Не, ребята, - я помотал головой, - Эта работа не по мне. - Я поглядел на Мирна, на Лютора. На Влара, на озабоченную Раюшку. - Если вы считаете нужным забить кол - забивайте, но меня от этого занятия увольте.