- Вот,- прошептала Томка заговорщицки и присела на корточки у печки,- Видишь? Умереть - не встать! Эта дырка называется "шесток".
- "Всяк сверчок знай свой шесток",- тут же вспомнил Павел.- Там что? Шанцевый инструмент?
- Ухваты. Кочерга. Совок для золы,- загремела отполированными рукоятями Томка,- А если руку подальше засунуть, справа внизу кирпич вынимается, а за ним - нычка. Бутылка водки. И не боится, что выдохнется от жара. Хотя жара там и нет никакого - прохлада с погреба, жар, наверное, вверх идет. Представляешь? Мамки уже лет двадцать как нет, в этом доме она и не была ни разу, а майор до сих пор по привычке нычку сохраняет. Ой! Идет!
Тесть загромыхал в сенях сапогами, вошел в кухоньку, которая сразу стала еще теснее, бросил на стол деревянный кругляшок и водрузил на него закопченный чайник. Томка тут же загремела посудой, тесть, не глядя на дочь, кивнул и, выложив на клеенку ручищи, терпеливо дождался стакана горячего чая, в который опустил два куска сахара, позвякал ложкой и тут же отпил половину, словно из чашки и не поднимался клубами горячий пар.
- Образование?
- Автодорожный,- постарался скрыть всегдашнюю ухмылку Павел.
- Служил?
Голос майора звучал глухо, но резко.
- Служил,- кивнул Павел.- Батальон связи. Водителем. Механиком.
- Уазик? - поднял брови тесть.
- БТР,- ответил Павел.- Но и с уазиком справлюсь.
- Однако на "японце" ездишь,- буркнул Виктор Антонович.- Отечественные машины надо любить.
- Как же их любить, если их тот, кто делает, не любит? - не согласился Павел,- Я как раз отечественными машинами в основном занимаюсь. И уазиками в том числе. Не одну до винтика разобрал. Все отечественные машины одной конструкции - "сделай сам" называется.
- Руки покажи,- потребовал майор.
- Пожалуйста.- Павел с улыбкой раскрыл ладони.
- Так... - Тесть презрительно прищурился.- Мозоли есть, а пальцы не сбиты.
- А зачем пальцы сбивать? - удивился Павел.- При хорошем инструменте да умной голове... В перчатках работаю. Руки мою. Ухаживаю за ними.
- Ухаживает он... - пробурчал майор,- Ты вон... за Томкой лучше ухаживай, совсем от рук отбилась девка.
Грохнул о стол стаканом, поднялся и вышел из избы.
- Вот и поговорили,- с облегчением выдохнула Томка.- Ты ему понравился.
- Да ну? - удивился Павел,- А мне показалось, что он придушит меня сейчас.
- Показалось,- улыбнулась Томка,- Он... добрый на самом деле.
- До жути добрый,- рассмеялся Павел,- Если в нем и была доброта, то он передал ее дочке без остатка. Кстати, что-то непохоже, что ты в этом домике выросла.
- Не в этом,- кивнула она с готовностью.- Последнюю квартиру продали, когда я школу закончила. Помоталась я по этим школам, повидала... разного, ни в одной больше пары лет не училась. Я ведь когда доучивалась, сама за собой смотрела. Отец в отставку вышел и уже двигал по этим своим газораспределительным станциям, а мамку я почти и не помню. Так... отдельные картинки словно. Может быть, он и злится на себя, что приглядывать за мной толком не мог. А там уж я и школу закончила. Тогда он продал квартиру, перебрался из-за Урала сюда и купил этот домишко. А на разницу я поехала Москву завоевывать.
- И завоевала? - Павел внимательно смотрел на Томку. Иногда ему казалось, что она чего-то недоговаривает.
- Жизнь покажет,- вернула жена на лицо улыбку, потянулась,- Да и разница была, прямо скажем, мизерная. Что уставился? Не нагляделся еще?
- Никогда не нагляжусь,- кивнул Павел,- Ты непохожа на отца.
- Значит, похожа на мать.- Она села напротив, подперла подбородок ладонями,- Или ты хотел, чтобы я была вот такого же роста, как батя, и с такой же физиономией?
- Я бы от страха давно уже умер,- сделал серьезное лицо Павел,- Да и в фехтовальном зале ты б зарубила меня. Пришла бы с двуручником и...
Томка прыснула, не сдержал улыбки и он.
- А фотографии какие-нибудь детские у тебя есть? Фотографии мамы? Детские рисунки? Я хотел бы посмотреть.
- Нет ничего.- Она прикусила губу, уставилась в окно.- Ничего не осталось. Нет, можно было бы найти каких-нибудь одноклассников, мотнуться на Сахалин, в Хабаровск, в Красноярск. Порыться в их альбомах, отыскать мою физиономию, но своего ничего не осталось. Мы тут с отцом вообще без вещей оказались: контейнер наш пропал на железной дороге, так и не отыскали его. А скорее, отыскали, да не мы. А знаешь, я и рада этому. Ничто не тянет, ничто не рвет на части. Зато я вся тут перед тобой, без прошлого. Вся здесь.
- Отец твой без акцента говорит,- заметил Павел.
- Так это мать моя из Прибалтики, а не он,- подмигнула мужу Томка.- Я ее язык раньше русского выучила. Когда мамка умерла, отец меня вообще не понимал. Я по-русски только в школе начала говорить. Имей в виду, что и ты будешь мой язык учить. Вот уж что у меня от мамы осталось, та к это язык. Хочу, чтобы мои дети не только русский знал ;и, но и родной. Вот научу тебя первым словам и буду требовать, чтобы дома со мной только на моем языке говорил!
- И ты думаешь, что напугала меня? - Павел поймал ее за талию и произнес несколько тягучих фраз.- Правильно?
- Смотри-ка! - обрадовалась Томка и перевела на русский: - "Извините, сейчас никого нет дома, но, если вы оставите сообщение, мы обязательно свяжемся с вами". Когда ты успел выучить? Я же пошутила, потом записала на русском. Зачем пугать твоих клиентов?
- Ты же знаешь... - Он прикоснулся губами к ее шее.- Клиенты не звонят мне домой.
- Тихо.- Она вырвалась из объятий, и Павел успел заметить мелькнувшую за окном тень.- Он этого не любит.
- Ну я же не его обнимаю?
Павел поднялся, взъерошил Томке волосы, подмигнул ей.
- Пойду налаживать контакт.
- Будь осторожнее.- Она шутливо зажмурилась.
Тесть стоял между кособокой банькой и домом, прижавшись спиной к неказистой беседке, попыхивал сигаретой, оглядывал огородик. Кусты смородины, крыжовника были подвязаны проволокой. Яблоньки побелены. На грядках под рукавами полиэтилена пробивалась первая зелень.
- Когда все успеваете? - спросил Павел.
Тесть обернулся, выпустил клуб дыма, медленно отчеканил:
- Мир не без добрых людей. Соседка помогает. Не за- бесплатно.
- Что это у вас?
В кулаке у тестя был зажат странный прибор, напоминающий миниатюрный отбойный молоток. Только рукоять его была разомкнута, да вместо хвостовика темнел раструб шириной в два пальца.
Газоанализатор,- проворчал тесть, свернул рукоять набок и сунул прибор в карман куртки, вновь затянулся сигаретой, не сводя косого взгляда с зятя,- Почистить собрался. Что делать будешь?
- Делать? - не понял Павел.- Так уже делаю. Живу. Работаю. Хочу растить детей. Потом внуков. Ну дом хочу построить. Деревья посадить. Много деревьев. Все же просто.
- Да ну? - криво усмехнулся тесть.- Проще не бывает. А здоровья хватит?
- Не жалуюсь,- твердо сказал Павел.- Вы не одобряете выбора дочери?
- Выбора дочери? - Тесть прищурился, бросил быстрый взгляд через плечо зятя.
Павел обернулся. Томка стояла в дверях домика, и на лице ее была написана такая тревога, что он почувствовал боль в груди. Она поймала взгляд Павла, улыбнулась, но тревога не исчезла, утонула в глазах.
- Мы поехали, папа,- сказала негромко.
Тесть отбросил сигарету, пошел к забору, поднял блок штакетника и стоял с ним в выставленных перед грудью крепких руках, пока Павел и Томка не уселись в машину, не выехали на узкую улочку и не укатили по пробивающемуся сквозь известняк подорожнику прочь.
Ехали молча. Уже у самой Москвы Томка сбросила ремень безопасности, наклонилась и уткнулась носом в плечо Павла.
- Все будет хорошо,- постарался он ее успокоить.
- Не сомневаюсь,- чуть слышно прошептала она.
04
В какой-то момент, стоя у машины и как бы разминая несуществующую сигарету, Павел понял, что тянет время. У него уже не было мастерской, возможно, что-то стряслось с Томкой, но именно там, в квартире, должен был наступить конец его прежней жизни. Ощущение было столь явственным, что ноги отказывались нести его наверх, наливались свинцом. И тем не менее он открыл дверь подъезда. Опасности вроде бы не было, там, наверху, его ждала не опасность, а ясность, но к горлу подступала легкая тошнота, словно ему предстояло неприятное и грязное дело. К тому же не проходил звон в ушах, и пальцы казались каменными, как никогда, хотя оставались мягкими. Павел ощупал каждый и даже прикусил слегка, до боли. Тяжесть и твердость не исчезли. Он тряхнул головой, чтобы сбросить накатывающий морок, несколько раз глубоко вдохнул и ускорил шаг, прижимаясь к стене и не спуская глаз с лестничного просвета.
Дверь в квартиру была заперта. Павел не стал звонить, достал ключ, вставил в замок, медленно повернул. Запор щелкнул. Дверь ослабла, но не подалась - значит, была заперта снаружи. Звякнул второй ключ.
- Все будет в порядке, Томка,- прошептал Павел и на мгновение закрыл глаза. До сегодняшнего дня он был уверен, что может справиться с любой неприятностью, но накатывающая беда опережала его, и осознание этого вызывало глухое раздражение, перерастающее в гнев.- Спокойнее,- приказал он себе и толкнул дверь.