- Обязательно. - Альена наблюдала, как вся троица старательно удирает от взрослых и как взрослые бегают за ними, чем-то там им угрожая. Убегающие же, постоянно оборачиваясь, показывала в нашу сторону и пыталась оправдаться. Но поскольку никто, кроме них, нас не видел, то эта попытка только сильнее злила окружающих.
- Что тут за цирк? - поинтересовался вышедший из подъезда отец Федор, наблюдая за погоней.
- Да недоумки те чего-то там взорвали. Перепугали всех. Вот им и пытаются объяснить, что они были не правы.
Священник подозрительно посмотрел на меня.
- А ты тут совершенно ни при чем?
- А они первые начали.
- А как же свобода воли?
- Соблюдена. Я только выполнил просьбу. Меня попросили - я дал. Конечно, немного не то, что просили. Но ведь и они хотели получить не то, что просили…
- Ладно. - Священник махнул рукой. - Некогда мне решать твои ребусы. Идемте.
- Куда? - поинтересовалась Альена.
- Как куда? Понятно, что к вашему художнику. Раз уж вы не хотите нам помогать, то будем решать сами.
Спорить и доказывать, что под помощью мы понимаем совершенно разные вещи, я не стал. Бесполезно. Даже такой умный человек не понимал сложности нашего с Альеной положения в мире людей.
Священник снова поймал машину. На этот раз водитель попался неразговорчивый, и мы всю дорогу молчали, хотя ехали значительно дольше. До дома Рогожева. Я равнодушно смотрел в окно. Вдруг дернулся и схватил водителя за плечо.
- Остановите!!!
Машины взвизгнула тормозами.
- Ты с ума сошел?!!! - повернулся ко мне водитель. Но, увидав мое лицо, замолк. Я даже не повернулся на этот эмоциональный окрик, наблюдая, как по улице шел милиционер Ленчик с загипсованной рукой. Но вовсе не это привлекло мое внимание. С ним шагал главарь мелковозрастной шайки, от которого, как я думал, избавился надолго. Ох, идиот! А ведь мог догадаться, что как совершеннолетний он попадет в обычное отделение. А ближайшим и было как раз то, где служил Ленчик. И он вполне мог услышать показания этого карикатурного крестного папы о некоем типе по имени Игрок. Конечно, Ленчик не знал меня под этим именем, но ведь этот главарь мог дать описание, а уж запомнил меня Ленчик, думаю, крепко. Да и Алеша для нашего грозы киосков связан со мной. А значит, он и его обязательно упомянул бы. А уж сложить два и два Ленчик сумел. Да и не мог он не помнить событий на той улице, где нашел Алешу. И найти адрес художника, что заступился перед шпаной за ребенка, ему тоже было нетрудно.
Альена узнала Ленчика и "крестного сына" одновременно со мной и нахмурилась. А вот священник не знал ни того, ни другого и теперь раздраженно смотрел на меня.
Я молча сунул водителю десять долларов.
- Медленно езжайте вдоль улицы, - велел я. - Только медленно.
Водитель вмиг оборвал поток ругани в мой адрес и выполнил просьбу. Священник развернулся в кресле почти полностью, но никаких вопросов задать не решился.
- Остановите, - снова велел я. Машина замерла как раз напротив дома художника. Отсюда нам прекрасно было видно все, что происходит перед калиткой.
Ленчик остановился. Сверился с какой-то бумажкой и решительно надавил на звонок. Некоторое время ничего не происходило. Но вот из калитки выглянул Григорий Иванович. Увидев человека в форме, он раскрыл калитку и замер в ней, загораживая проход. Что-то спросил. Ленчик ответил. Показал на парня, стоявшего рядом. Григорий Иванович пожал плечами. Милиционер стал что-то объяснять, попеременно тыкая пальцем то в планшет, висящий на поясе, то в своего спутника. Художник посторонился, пропуская милиционера в дом. Я выругался сквозь зубы.
Священник, похоже, сообразил, что происходит что-то непонятное и неприятное. Но молчал, не задавая никаких вопросов. Альена тоже молчала, хмуря брови. Прошло минут десять, когда калитка раскрылась снова и из нее вышли Ленчик и наш главарь шайки. Милиционер что-то говорил. Вот он пожал художнику руку и зашагал по улице. Обернулся. Убедившись, что художник ему вслед не смотрит, он прибавил шаг и скрылся за поворотом.
Я сунул водителю еще десять баксов за беспокойство и выскочил из машины.
- Ты собираешься что-то объяснить? - поинтересовался священник.
- Нет, - отрезал я. - Сами все узнаете у Алеши. Думаю, он видел милиционера и его спутника.
Священник больше не стал задавать никаких вопросов. Он только несколько раздраженно посмотрел на меня и зашагал к дому. Альена чуть отстала и придержала меня.
- Тебе что, трудно было ответить? - поинтересовалась она.
- Не трудно. Но видишь ли, в чем дело, я вовсе не хочу, чтобы люди за всеми ответами бежали ко мне или к тебе. Ответы они должны искать сами. А то привыкнут ко всему готовенькому.
- Порой я тебя не понимаю, - призналась Альена, вздохнув.
- Ха. Нашла, чем удивить. Я порой сам себя не понимаю. В частности, вот совсем не понимаю, что все же заставило меня принять предложение дяди и заняться всем этим.
Альена фыркнула и прибавила шаг, догоняя священника. Отвечать, видимо, она сочла ниже своего достоинства. Я догнал ее и пристроился рядом.
У калитки нас встретил кто бы вы думали? Конечно, Ксефон. Его тут только и не хватало. Ночевал, что ли, здесь? Я недружелюбно посмотрел на него. Тот окинул меня таким же взглядом, в котором, правда, промелькнула растерянность. В этот момент от крыльца дома донеслась ругань священника. Хм, святому отцу не подобает так выражаться. Я с интересом заглянул во двор. Священник стоял перед дверью и отряхивал с себя воду. Рядом валялся пустой бидон. Я хмыкнул и покосился на Ксефона. Тот выглядел слегка недовольным. Конечно, он ведь ожидал, что я по привычке войду первым. Так бы и случилось, если бы Альена меня не придержала.
Из дома выглянул Григорий Иванович. С недоумением уставился на мокрого священника, посмотрел на валяющийся тут же бидон. Перевел взгляд на хихикающего меня и на злого Ксефона. Психологом художник оказался хорошим. Он молча спустился с крыльца и ухватил Ксефона за ухо. Тот завизжал, а я расхохотался. Видеть, как человек таскает черта за ухо… это надо видеть. Конечно, чертова солидарность должна бы заставить меня испытать симпатию к Ксефону. Не дождетесь. Ксефон - последний черт, к кому я буду испытывать симпатии.
В этот момент Ксефон попытался скрыться за мороком. Бедолага. Нет, скрыться ему удалось… только вот ухо от этого менее материальным не стало, и художник продолжал крепко его сжимать, пусть и невидимое. Сначала он растерялся, но быстро пришел в себя. Видно, вечер с нами уже изрядно закалил его психику. Он молча протащил невидимого и сопротивляющегося Ксефона и окунул его прямо в бочку с дождевой водой, стоящей у угла дома под стоком. Ксефон возмущенно забулькал. Вода потоком стекала с чего-то невидимого. Я хохотал вовсю. В окно выглядывал злорадствующий Алеша. Подозреваю, что если бы подобной процедуре подвергли меня, то он был бы вообще счастлив. А вот не дождется. Я не мелкий пакостник. Я если пакощу, то не так примитивно. Я это делаю со вкусом. Весело. Прежде всего для себя весело.
- Я надеюсь, ты все понял? - сухо осведомился Григорий Иванович. - Я не знаю, как там у вас в аду принято, но пока мы на Земле, я попрошу вас вести себя по-человечески! - Григорий Иванович обернулся ко мне. - Тебя это тоже касается!
Я невинно улыбнулся в ответ.
- Меня вам будет поймать не так легко.
Художник наградил меня сердитым взглядом и направился к священнику.
- Проходите в дом, отец Федор. Сейчас я найду, во что вас переодеть.
Священник махнул рукой.
- Некогда. Кто тут у вас только что был?
- Да милиционер. Разыскивали каких-то грабителей квартир, насколько я понял. А что?
Священник вместо ответа резко повернулся к раскрытому окну, из которого выглядывал Алеша.
- Ты знаешь того милиционера и его спутника?
Алеша смутился. Потом опустил глаза.
- Знаю. Поэтому и спрятался. Они меня не видели.
- Э-э. - Григорий Иванович недоуменно посмотрел на мальчика. Потом на священника. - А что такого? Кто этот милиционер?
Алеша набычился и посмотрел на меня. Я пожал плечами.
- Неделю я тебя защищаю. Она истекает через два дня. Я говорил правду.
Мальчик кивнул на меня.
- Вот он сказал, что этот милиционер плохой. Что он работает на тех, кто ищет чемодан с деньгами. А с ним был Вобла. Это кличка такая. Он главный у одной шайки.
Надо же. Вобла. Эх, раньше не знал эту кличку. Вот бы я позабавился… Ладно, чего теперь жалеть? А теперь эта Вобла мелковата. Да-с, мелковата.
- И что? - недоуменно поинтересовался художник.
Я вздохнул. Люди порой бывают так глупы.
- А то, - отозвался я, - что милиционер приходил сюда вовсе не в поисках каких-то там грабителей. Он мальчишку искал. А навел его тот самый Вобла. Не думаю, что была большая проблема узнать адрес художника, что защитил мальчика от хулиганов. У-у-у, Григорий Иванович, но ведь вы-то видели этого Воблу! Он же главный у той шайки был! Помните?! Вы еще нож у него выбили.
Григорий Иванович хлопнул себя по лбу. Ага, постучи, постучи. Может, чего и прибавится.
- Я осел! - Конечно. - А я все думал, где же я его раньше видел! У меня же отличная память на лица. Профессиональная. Я должен был вспомнить, но после всего произошедшего просто растерялся.
- И… что нам делать? - В окне рядом с Алешей появилось растерянное лицо Ненашева Виктора Николаевича.
Сматываться! - захотелось рявкнуть мне. Ну что за идиотские вопросы? Нет, я промолчу. Пусть набивают шишки сами. А если не догадаются удрать, то кто виноват? Дураков учат.
Но тут вмешался священник. Совсем забыл, что он бывший военный. И теперь он сразу взял власть в свои руки.