* * *
Настоящее.
Атлантический океан.
Серая птица лишилась управления и разрезала небо одинокой дымной линией. Металлический монстр класса "боинг" последней модели больше не подчинялся ни первому пилоту, ни второму. Экипаж не мог объяснить отсутствие связи с землей. Силовой кокон окутал корпус махины, и все двигатели вышли из строя. Все, что оставалось делать самолету без управления и мощностей, - падать. Чем он и занимался, становясь все ближе и ближе к поверхности спокойного океана. Светлого и солнечного, какой и должна быть дорога в рай после падения…
Кислородные подушки и спасательные жилеты не спасли пассажиров от гибели. Самолет, упавший с высоты более чем десяти километров, с такой силой ударило о водную гладь, что корпус развалился на несколько частей. Хвост и задняя часть успели вспыхнуть недожженным в баках керосином, прежде чем пошли ко дну. Но этот прощальный всполох ритуального огня вряд ли кому повредил - люди погибли при столкновении. Силовое поле добавило мощи, приложив конструкторское изделие о поверхность с утроенной силой.
Непотопляемый мусор из салона всплыл и закачался на волнах. Всякая мелочь: части кресел и обломленное с двух сторон крыло с внутренними пустотами - медленно расползались по океану, подгоняемые течением. Среди мусора всплывали тела тех, кто успел надеть жилеты. Кровь быстро растворялась в соленой воде, и акулы за десятки километров уже знали, где будут пировать.
Над одной из тонущих частей корпуса материализовалась тело, нелепо шлепнулась о воду и ухватилось за тонущий кусок металла. Крик смешался с бульканьем в воде:
- Будь ты проклят, Мертво! Ты за это ответишь!
Этот странный пассажир, кривясь от боли в отшибленной при падении спине, набрал в грудь больше воздуха и нырнул в морскую гладь. На поверхности показался спустя три с половиной минуты. И не один.
Парень с татуировками скорпиона и орла на предплечьях вытащил брата из воды и затащил на обломок крыла, которое не собиралось тонуть и выглядывало из воды, забитое полостями воздуха внутри.
Было неудобно давить на грудь, примостившись на крыле, которое плохо держится на воде и грозит перевернуться, а то и вовсе пойти ко дну, едва начнется хоть малейший шторм. Вихрастый дрожащими руками подтянул к себе тело брата, обхватил его грудь и сдавил. Затем еще раз, крепче.
Из легких блондина брызнула вода. Затем тело странно затрясло, словно от электрического разряда. От рук к груди пошло тепло. Диафрагма сжалась, надавливая на легкие, разряды запустили остановившееся сердце. Отдельным потоком энергия устремилась к мозгу, чтобы лишенные кислорода клетки не спешили умирать. Без контроля со стороны хозяина они безвозвратно умрут, и тогда спасение напрасно. Тело жить будет, откачанное, а вот бывшее сознание угаснет.
Губы черноволосого побелели, словно от обезвоживания или слабости, а спасенный открыл глаза. Зрачки расширились - не мог дышать. В легких по-прежнему оставалось немало воды, а, чтобы закашляться, требовался воздух, который никак не хотел проходить внутрь. Паника возобладала над спасенным.
- Замри! - Послал Скорпион.
Эта невербальная команда тараном прошлась по сознанию. Блондин остановился, усмиряя страх. Скорпион схватил его за шею, подтянул к себе и прокачал в легкие немалую порцию воздуха. Искусственное дыхание позволило вытолкнуть из легких остатки воды.
Спасенного стошнило остатками завтрака и морской водой. Желудок отчистился, забрав последние силы. Обессиленный Леопард распластался по крылу и отключился. Рядом отключился истощенный спасатель.
Океан, словно в раздумьях, кидал кусок крыла по волнам, намереваясь то ли потопить, то ли выбросить на берег. Старики Посейдон и Тритон еще не решили, что делать с жертвами искусственной катастрофы.
* * *
Свершенное.
6500 год от сотворения мира.
(992 от Рождества Христова).
Окраина Переяславля.
Сема очнулся посреди поля. Тело не ощущалось, морской плот был где-то далеко. Блондина после клинической смерти выкинуло в дебри родовых снов или астральных наведений. Сема, в отличие от Скорпиона, в этом не слишком разобрался. Судя по рассказам брата, это была проекция прошлого. А по ощущениям так и вовсе словно стороннее наблюдение.
"Неужели каждый момент прошлого сохраним? И вселенная помнит все, что когда-либо происходило? Но для кого эта память? Или прошлое и будущее так же неразрывно связаны, как все в зримом и незримом мире? Если все связано и предопределено, Творец когда-нибудь устанет от бесконечных повторений бесконечных комбинаций прогнозируемого мироздания. Или когда Великий в депрессии, за дело берется Хаос?"
У стен незнакомой крепости, на большой поляне, друг напротив друга замерли противоборствующие рати. Одна, что больше, сплошь состояла из конных. Всадники были облачены в легкие, кожаные доспехи. Через плечи были перекинуты короткие луки и ятаганы, да редкие булавы были подвязаны у седел, рядом с округлыми щитами. По школьному курсу и рисункам в учебниках Леопард признал степняков. То ли хазары, то ли половцы, а может, и вовсе печенеги. Свита лучших телохранителей сгрудилась вокруг чернявого предводителя. Он посмеивался и что-то говорил им. Видимо, предстояли переговоры, но на случай их неудачи войско вооружалось и готовилось к битве. Луки легли поперек седел, и тулы за плечами были полны коротких стрел.
Вторая рать была более знакома глазу: длинные волосы торчат из-под яловидных шлемов, широкие плечи несут кольчугу, в руках топоры, мечи, булавы, реже луки. Русовласые, светловолосые, хмурые русичи. Частью конными, частью пешими. В небо взмывает стяг с изображением бородатого мужика в ореоле света и нимба. В центре войска хмурый, бородатый князь в неполных доспехах. Шлем и сбруя сияют золотом, глаза странно пустые - витает мыслями где-то далеко.
Сема захотел получше рассмотреть русичей, но тут от обоих войск отделились представители-дипломаты. По трое. Один впереди и двое чуть поодаль. Сема не особо удивился, когда оба главных дипломата приблизились к тому месту, где он стоял, и застыли в пяти шагах друг от друга. Первым заговорил моложавый степняк с серьгой с красным камнем в ухе.
Сема понял каждое слово.
- Печенежский князь мудр. Не обнажая мечей, решит он исход битвы. Велит он Владимиру: "Выпусти ты мужа своего, а я своего, пусть борются". Как наш победит вашего, данью откупитесь.
Седой воевода, правая рука Владимира, загудел густым басом:
- Не престало собаке велеть Красному Солнышку. Как наш богатырь поборет вашего, по конурам попрячетесь.
Моложавый засмеялся:
- Кто богов своих предает, силы теряет. Так и вы, русичи, слабы теперь.
- Не слабей степных псов, что и крова своего не имеют. Мы же дома имеем и будем защищать их, не жалея животов.
- Нет при вас больше Святослава, погубит вас Владимир. Сегодня богов меняете, завтра ножи друг другу в спины вонзите. Погубит вас далекий бог незнаемый. Как можно мертвому кланяться?
- Больно длинный у тебя язык - жизнь укоротит. Чего попусту молоть? Пусть все решит поединок. Выбирай оружие, а там и посмотрим, наш распятый возьмет или ваши живые.
- Мой князь выбирает битву без оружия. Пусть могучие воины борются один на один. Сам на сам, по-вашему.
- Быть посему, - отрезал воевода, и дипломаты развернули коней.
Сема, как бесплотный дух полетел следом за воеводой.
"Владимир? Византийский агент уже надоумил принять христианство и в мнимом величии князь рассорился с побратимами? Эх, а ведь еще с десяток лет рука об руку на Константинополь ходили. Оттолкнул от себя степняцкую конницу, что как острие копья служило прошлым князьям. Бр-р… и когда это я начал рассуждать, как Скорпион?"
Воевода, добравшись до Владимира, с ходу бросил:
- Бороться желают. Выбирай кого из дружины, кто в борьбе умел.
Едва слова воеводы прокатились по строю, как со стороны печенегов вышел в поле могучий богатырь, поперек себя шире. Голая грудь, волосатая, как у медведя, перевита жилами. Вышел в поле, покачиваясь. Умелый глаз зрел поступь могучего борца. Видно по тому, как переступает - словно медведь перекатывается. Одет в одни лишь портки, ноги босые. Выглядит великаном. Степняк не только выделялся среди собратьев, но и возвышался почти на голову над рослыми русичами.
Сема расслышал пробежавший по рядам шепоток дружины:
- Богумир…
- Знатный борец…
- Со Святославом на Царьград ходил…
- Воротился без царапины…
- Заговорен, не иначе…
- Из печенегов едва ли не единственный воротился…
- Эх, в дружине Святослава знатные борцы сгинули…
- Волхвы бы указали на борца, да нет больше божьих посланников…
К князю пробился сухонький старичок, залепетал, кланяясь:
- Княже, вели слово молвить!
- Ты почто, холоп, на колени не падаешь?! Али не христианин?! - взревел стоящий подле князя бородатый лысый мужик в черной рясе, жирный, как не престало человеку, что должен держать себя в узде. Конь под ним едва спину не прогибал.
Старичок упал в ноги коню, достал из-за пазухи деревянный крест, лопоча:
- Как можно, святой отец, христианин. Как есть, христианин. И ноги распятью целую и на коленях перед старшими… Бог поставил людей в разные условия: одним кланяться, другим поклоны принимать. Одним слушаться, другим поучать, слово Божье нести нам, неучам малограмотным.