Если, конечно, это им уже неизвестно.
Убедившись, что мое возвращение из беспамятства никого не заинтересовало, попыталась сесть. Пусть и не с первой попытки, но мне удалось и это. Ну а словечки, которые сопровождали такое нехитрое действие, я оставила на совести решивших, что бой двое на одного – честный.
Возможно, не появись в самый разгар сражения еще парочка желающих пообщаться с нами с помощью мечей, мы с Ньяллем и вышли бы победителями из этой схватки – даже мой старший дядя, признанный мастер клинка, по достоинству оценивал способности барса.
Но… нам не повезло: противников оказалось слишком много для нас двоих и они нам мало в чем уступали. Если не сказать больше – один из тех, с кем сражался друг и помощник моего мужа, покорял сочетанием ледяного спокойствия, удивительной подвижности и непредсказуемости. О технике же его боя можно было только мечтать.
Именно его мне и стоило благодарить за то, что я находилась здесь, а не там, где остался истекающий кровью оборотень.
Остались… На вопрос, почему никто из них не пришел к нам с Ньяллем на помощь, мог последовать вполне однозначный ответ.
Как ни странно, но боль и холод, вернувшие мне сознание, с каждым мгновением отступали, словно их задачей как раз и было вырвать меня из объятий беспамятства. В голове начали всплывать воспоминания о пребывании в одной из пещер Крыма – странное ощущение, в котором смешались глубокая, умиротворяющая тишина, влажность, мимолетное прикосновение к коже сквознячка и напоминающий представление о небытии мрак.
Именно благодаря памяти я и была сейчас уверена, что нахожусь под толщей горных пород.
Посчитав, что мое одиночество может быть прервано в любой момент, я, стараясь не делать резких движений, поднялась. И не пожалела об этом. Меня хоть и слегка покачивало из стороны в сторону, но я вполне сносно держалась на ногах.
Несколько шагов влево, откуда доносилось цоканье капель, – и я уперлась в деревянную перегородку. Кованую ручку, наводящую на мысль о двери, я обнаружила довольно скоро.
Открыть ее я не успела.
Из-за спины, из той темноты, что показалась мне потерявшейся во мраке каменной стеной, раздался голос, который мне не был знаком.
– Ты и вправду живуча как кошка. Я рад этому.
Резко обернулась, на миг прикрыв глаза, когда вспыхнул показавшийся очень ярким свет. И только вновь открыв их, поняла, что его хватает лишь на то, чтобы разглядеть выступившего вперед мужчину.
Одного внимательного взгляда было достаточно, чтобы узнать в нем того искусного воина, которого я и посчитала виновником своего пленения.
Реплика незнакомца, может, и предполагала мой ответ, но это не мешало мне ее проигнорировать, продолжая его рассматривать. Впрочем, незнакомцем он перестал быть, как только позволил мне увидеть свое лицо – сходство этого мужчины и Вионики было бесспорным.
Нет, различия между ними были, но весьма незначительные, чтобы ошибиться в родстве. И лишь одно из них сразу бросалось в глаза или, точнее, воспринималось на слух: в его голосе хоть и слышались свистяще-шипящие отголоски, но каждое слово при этом звучало очень отчетливо.
– Тебе довольно серьезно досталось в бою.
Помогать ему, превращая его монолог в наш диалог, я не собиралась, пусть и понимала, что долго так продолжаться не может.
Похоже, моя мысль не ускользнула от его внимания, потому что на его лице появилась довольная улыбка.
– Твое беспамятство длилось два дня. Я уже собирался нарушить собственное решение и позвать лекаря.
– Что это за пещера?
Глупый вопрос. Если не брать во внимание, что чувствовала я.
– Ты заметила, – вновь улыбнулся он, и свет вокруг стал ярче.
Вот только… я вновь не ощутила изменения магического фона, хотя и должна была.
Но и эту мысль пришлось отложить, внимание привлекло совершенно иное. То, что в полумраке казалось камнем, сейчас искрилось множеством звездочек, отражающихся от усыпавших стены мелких кристалликов. Не скажу, что я была сильна в геологии, но ассоциация с виденными на Земле соляными пещерами показалась мне оправданной. Почти. Смущало еще что-то, но не настолько явственно, чтобы я могла с этим четко определиться.
Мой похититель заметил мои колебания и спокойно, но с ноткой гордости объяснил:
– Кроме удивительного сочетания солей рядом пролегают жилы целебных кристаллов, способных восстанавливать дух и тело. А просачивающаяся сквозь толщу камня вода впитывает в себя мощь гор и возвращает утраченные силы.
– И ты решил, что я достойна этого чуда? – не посчитав нужным скрыть удивления, уточнила я. Ну никак не вязалось у меня то, что я уже знала об этом анимале, с проявленной им заботой.
Зря спрашивала. Уж лучше бы продолжала оставаться в неведении.
– Скорее всего, ты умрешь, но время для этого еще не наступило.
Впрочем, я и не заблуждалась насчет его планов. Так что если он и рассчитывал увидеть на моем лице отражение каких-либо эмоций, ошибался.
А возможно, ошибалась и я, потому что ни в его улыбке, ни во взгляде разочарования не было. Скорее, в них проглядывало удовлетворение, которое совершенно не вписывалось в мое представление обо всем произошедшем.
Но все, что я могла сделать сейчас, – отметить, что я вновь чего-то не понимаю, и избавиться от этой мысли до лучших времен. Надеясь, что они для меня настанут.
– Что тебе от меня надо?
– Мне? – Его бровь изумленно взлетела вверх. – Ничего.
После такого заявления я, как ни старалась, скрыть своего ошеломления не смогла. Но, как оказалось, я поторопилась.
Изысканно склонив голову, отчего черные кудри упали на его лицо, он представился:
– Мое имя, прекрасная леди, Карлис. Я старший сын главы дома анималов-змей. И я рад видеть тебя в своем замке. Прошу. – Он протянул руку, предлагая мне на нее опереться, но, когда я сделала вид, что не заметила его любезности, ответил все той же доброжелательной улыбкой.
Быстрый жест, который я заметила, но не успела рассмотреть, – и кажущаяся монолитной стена раздвигается в стороны, открывая проход.
Карлис выходит в каменный коридор первым и останавливается, дожидаясь меня.
– Ты зря отказалась от помощи. Подъем будет долгим.
В его взгляде только кажущееся искренним беспокойство. Но внутреннее чутье убеждает меня, что я очень сильно пожалею, если поверю в него.
Я решительно качаю головой, хотя и понимаю, что те крохи сил, которые в себе обнаружила, могут закончиться значительно быстрее, чем мы доберемся до того места, куда он меня намерен отвести.
И вновь он не настаивает на своем предложении. Лишь касается затянутой в черную перчатку ладонью щербатого камня, открывая проход, в котором за небольшой площадкой начинается извилистый туннель с ведущей наверх лестницей.
– Я люблю эти горы. Здесь теряется собственное величие и душа обретает покой, который невозможно ощутить внизу.
– И так как желающих добровольно разделить с тобой это чувство не нашлось, ты решил воспользоваться силой.
Ступеньки не были крутыми, и даже казалось, что они сами устремляются под ноги. Но их было много, и уже после третьего или четвертого десятка я ощутила, с каким усилием проникает воздух в мои легкие, как на плечи наваливается тяжесть, а в жилке на виске, все ускоряя темп, бьется кровь.
– Этот мир нетороплив, и в нем каждый становится тем, кем является. Горы не обмануть, в них не скрыться за чужой спиной. И ими невозможно насытиться.
Он словно не услышал моих слов, но мои чувства были обострены как никогда, и я видела и легкое напряжение, на миг сделавшее его легкую походку более грубой, и как дрогнул уголок его губы, когда он сдержал себя, чтобы не посмотреть на меня.
– Это звучит как оправдание, – не удержалась я вновь.
Для меня его слова были как заклинание: не мне он рассказывал о красоте места, которым дорожил, – себя убеждал в том, что иного выхода у него нет. А значит…
Эту мысль я отбросила на самый краешек сознания. Мне слишком мало было известно о нем и его планах, но одно я знала точно – я буду бороться до конца.
– Я тебя предупреждал.
Ноги предательски подкосились, когда счет ступенькам перевалил за сотню. Я машинально выбросила руку вперед в попытке смягчить свое падение, но опоздала, неожиданно оказавшись прижатой к его упругому телу.
– Ты упрямая. Это дает мне надежду.
Он наклонился, словно пытаясь рассмотреть меня как можно ближе, его вертикальные зрачки с каждым мгновением становились все уже, стягивая все, что существовало вокруг, в одну тонкую линию, завораживая едва заметной пульсацией, которая не лишала воли, но манила к себе, обещая новые открытия. И как бы я ни старалась отвести взгляд, вырваться из черного омута, в который погружалась все глубже и глубже, сделать этого не смогла.
Лишь подумала, опускаясь на дно небытия, что вопреки всему, что уже произошло, я так и не чувствую исходящей от него опасности.