- Орден Лита - это монастырь, госпиталь при монастыре, ну вот, по традиции наши апартаменты тоже называются кельями. Запираться тут не принято, как и ломиться в дверь. Если к кому нужно зайти, останавливаешься у двери и не стучишь, а громко читаешь молитву: "Господь мой Лит пресветлый, прости нам прегрешения вольные и невольные!". Если хозяин кельи может принять, он сам крикнет - входи! А нет, - то подожди, или сам выйдет. Так же и ты. Услышишь молитву за дверью, значит, к тебе пришли.
Варра вдруг вспомнила что-то. Из кармана куртки извлекла золотой медальон на золотой цепи - несколько поменьше, чем у профессора-епископа Анколимэ - и надела на шею, поправив волосы. Атрелла поняла: старший лекарь - жрица Лита первого ранга.
Госпиталь и монастырь снаружи, из проулка, не производили впечатления такой громадины, какою они оказались на самом деле. Все дома в городе примыкали друг к другу так, что образовывали замкнутое кольцо, ограниченное улицами. Внутри такого кольца обычно располагался дворик или зимний сад, если у владельца домов хватало денег застеклить поверху крышу. Монастырь занимал целый квартал, одна стена с жилыми помещениями выходила на набережную Пры к Монастырскому мосту.
Атрелла осмотрела скромно обставленную комнатку. Посох ее остался у советника. Она убрала вещи в шкаф, решив, что разберет попозже, а сейчас неплохо бы прогуляться по городу. Она спросила Варру, можно ли.
- А вот в город выходить тебе пока нельзя, - покачала головой Варра. - Жди отца Индрэ.
- Ну, а госпиталь-то можно посмотреть?
- Можно, конечно, но, извини, не сейчас. У меня полно дел. Сиди тут и жди.
Атрелла подошла к Варре и, хотя ни рядом, ни в коридоре никого не было, краснея, пошептала на ушко.
Варра без улыбки сказала:
- Я тебе занесу, у меня есть, а вообще нужно управлять этими функциями. Меньше хлопот.
- Я с папой жила, он меня такому не учил.
- Ну, ничего, я научу, - Варра вложила в ладошку девушки ключ, при этом Атрелла отметила блок, словно стена - никакой истекающей информации из организма экзотки.
Варра ушла.
Девушка осмотрелась. Вот еще одно жилище. Надолго ли? Бегство из дому привело к опасным приключениям. Она понимала, что ничего не закончилось. Нэреиты, подобно южным хищным рыбкам, вцеплялись в свою жертву мертвой хваткой. От них можно только откупиться, но сколько это будет стоить? Ведь на кону ее жизнь. Фактически ее уже видели жертвой безутешной богине. Все происшедшее в университете - лишь отсрочка.
В пустой комнате, в тишине опять накатили тревога и грусть. Что она сделала? Встала в позу из-за какой-то ерунды. Дались ей эти гендеры? Их так мало в мире. Вот, например, Ирваниэль - очень хороший дядька. Жалко, что помер в дороге. Вообще, всегда почему-то жалко, когда помирают. Странно это. Ведь мы знаем, что смерть - это всего лишь начало другой жизни в другом мире и в другом качестве, а все равно не хочется уходить из этого мира. Наверное, по привычке.
Вот если ее все-таки арестуют, докажут, что она кругом виновата, а потом принесут в жертву Нэре, она умрет для этого мира и придет в царство Безутешной. Как ее там встретят? Уж наверное, не с цветами - литарийку, безумную лекарку. И как ей там жить? Наверняка мучительно… Очень не хочется к Нэре. Она холодная. Не злая, вроде бы, но на фоне доброго, яркого и теплого Лита его обиженная жена - очень четко определяет, что раз не добро, значит, зло. И попадать под ее власть страшно.
Девушку не оставляло ощущение неслучайности всего происшедшего с ней за последнюю неделю. Она не планировала многое из того, что ей довелось сделать. Она не собиралась покидать герцогство, но уплыла. Она не думала о поступлении в университет Продубина, но профессор Индрэ назвал ее абитуриенткой… и она не планировала в ближайшее время встречаться с другом юности папы Витунга, но пришлось… а жить в монастыре? Такое ей и в головку не приходило. Кто-то очень могучий явно вел ее за руку и берег от напастей. При этом самих напастей от нее не скрывал, словно грозил огромным пальцем: "Ай-яй-яй, озорная девочка!".
Атрелла всхлипнула. Сидя на кровати, она пропускала волосы промеж пальцев, распрямляя и окрашивая их в черный цвет. Она это делала не специально, просто настроение было плохое.
Расставшись с одним из своих телохранителей и Атреллой, советник Анколимэ укатил в Департамент общественного здоровья. В машине он присел у окна и принялся разбирать привезенные тетради. Язык харандский, это он определил сразу. И хотя в рипенском наречии немало харандских слов, пришедших вместе с жителями во время исхода, письменность за полторы тысячи лет изменилась очень сильно, как и некоторые слова, их явные и скрытые смыслы.
Два месяца назад советник получил письмо от главного королевского архивариуса Валехо о том, что он, разбирая переданные ему предметы, сданные Рэмом Тофалом, обнаружил дневники Крина Хольста - лейтенанта службы безопасности Харанда. Непосвященному имя лейтенанта вряд ли что скажет, а вот ориям и литариям высшего эшелона оно хорошо известно. В эпоху крови бывший лейтенант Хольст занял важное место в их рядах, став жрецом Лита вместе со своей женой Леррой Винд.
Архивариус, сам бывший харандец, прекрасно помнил мертвый язык и начал перевод дневников. В письме он сообщил, что нашел в тексте решение проблемы ориев и спешит передать эти дневники советнику лично! Правда, в дороге он умер. Гендер был стар, он вполне мог умереть. Но интуиция требовала - проверить. Обязательно проверить!
Сразу по прибытии в департамент, еще по пути к своему кабинету, советник приказал ассистенту связаться с управлением безопасности в Нимизе и выяснить причину смерти гендера Ирваниэля Валехо.
В кабинете советник разбирал дела. Не прошло и пятнадцати минут, как к нему внесли ответ из Нимиза, поступивший по световому телеграфу.
"На Ваш запрос отвечаем: причина смерти гендера Валехо определена как насильственная, в результате отравления ядом доломеи розовой. Указанный яд в пилюлях обнаружен в вещах гендера. Одна пилюля была вшита в воротник его плаща. Ею он и воспользовался. Когда труп был обнаружен кондуктором парового транспорта Крамец-Продубин по прибытии в Нимиз, гендер был мертв уже около десяти часов".
Советник задумался. Допустить, что Атрелла имеет отношение к этой смерти, он не мог. Тем более что именно ей гендер отдал дневники. А вот зачем он покончил с собой? Ответ напрашивался сам собой: чтоб сохранить в тайне то, что дневники уже у Атреллы, и место, где хранится их перевод.
Почему? Выходит, он заметил слежку? Другой причины не было. Гендер боялся выдать важнейшую тайну.
Нужно поговорить с девушкой.
Советник Анколимэ перебрал дневники - перевода не оказалось. Он спрятал все документы вместе с дневниками в сумку и несколько минут сидел, собираясь с мыслями. Догадка напрашивалась очень страшная, и советник невольно отмел ее, пока не будет точного подтверждения.
Он вызвал секретаря и начал прием посетителей.
Глава 8
Когда Атрелла еще пересекала северное море и спасала ногу моряку на лесовозе, однажды вечером в городке Кар, что в Лиде, в таверну "Медный ерш" вошел немолодой человек. На лице его явственно читались следы мучительной борьбы с крепкими напитками, но все же оно было не лишено былого высокомерия. С плеч его свешивался изрядно потертый плащ, какие обычно носили лет десять назад маги, состоявшие на службе герцога лидийского.
Отставной волшебник не задержался в дверях. Он сделал несколько шагов и присел у ближайшего столика.
- Эй, Речин, ты чего, после вчерашнего не отошел? - окликнули из зала. Маг, не привыкший к полумраку харчевни, не видел, кто спросил.
- Вот дураки, - проворчал он, - сколько можно повторять, я завязал. Солнце прямо в глаза светит… - он подождал, когда зрение установится.
Пока Речин сидел и массировал веки, подошел разносчик:
- Кушать будете?
Мага этот вопрос застал врасплох.
- Что? А? - Он задумался на минутку. - Пожалуй, поем.
Разносчик приготовился записывать.
- Давай мясо овцебыка по-карски, с тушеными бобами, и компот.
Разносчик записал, но отходить не спешил.
- А чего-нибудь покрепче компота?
- Проваливай, - буркнул маг Речин. - И запомни: я завязал. Начинаю новую жизнь.
- Что возьмете из соусов к мясу? Оуранскулхойклап с чесноком и солеными огурцами, кровавый соус алукард или белый сырный банницукино?
- Давай алукард. И жареных пиявок инуяси в панировке, - согласился Речин. - Долго ждать?
- Минут двадцать, - отозвался уже на пути к кухне разносчик.
Речин встал из-за стола и поднялся на второй этаж, где располагались номера для постояльцев. Он прошел по балкону над залом, свернул в коридор и, выбрав одну дверь, постучал.
- Мошшно! - раздался голос. - Сахоти!
В комнате с закрытыми ставнями и плотно завешенными окнами в немыслимой позе, словно завязавшись в морской узел, стоял на одной ноге очень тощий лысый человек. Четыре вечные свечи по углам комнаты освещали его, и четыре тени лежали на полу. В комнате витал странный химический запах, как в аптеке.
- Мое почтение, - кивнул Речин.
- Котофо? - постоялец принялся развязываться. Его суставы выгибались под немыслимыми углами, казалось, что и кости гнутся, настолько пластичными были все движения, но за плавностью ощущалась нечеловеческая сила. Речин застыл, наблюдая за невозможным. На голубой лысине постояльца блестели искорками отражения свечей.
- Готово, да, - Речин полез в сумку, - это была трудная работа, но я справился. Все-таки столько лет служил у герцога мастером артефактов!