Константин подпрыгнул, уцепился за край люка, подтянулся и влез в волновую.
Я снял куртку и бросил Поликарпу. Сидор и Петро держали Ванятку за руки и за ноги. Поликарп подсунул ему под голову куртку, старался перехватить бьющегося, выгибающегося Ванятку.
– Ну же, ну же, успокойся, все, все… Костя, ну что ты там телепаешься? Сади!
– Поликарп Францевич, – вежливо ответил Костя, – она жмется близенько, – я могу так садануть, что и нас скрючит, а нам такое харакири… ни к чему.
Я стоял совершенно без дела, взглядывая то на русалку, с жестоким удовольствием наблюдавшую за сценой в батискафе, то на хрипящего на полу Ванятку. Поэтому в тот момент, когда Сидор не удержал Ваняткину ногу, я кинулся вперед перехватить, помочь, и в ту же секунду получил удар в живот, захлебнулся от боли, пролетел несколько шагов и рухнул в люк.
– Петро, – успел я услышать крик Поликарпа, – вытаскивай карантинного, мы с Сидором удержим.
Я постарался восстановить дыхание, изо всех сил забил по воде руками; краем глаза я увидел русалку, сквозь зыбящуюся воду русалка становилась еще прекраснее. "Мэлори, – вспомнил я, – Мэлори, Мэлори…"
Склонившись над люком, Петро ухватил меня за шиворот и выхватил из воды – легко, как опытный кутила выбивает пробку из бутылки.
В иллюминатор я видел, как, выгибаясь под ударами невидимых волн, вздрагивая, дрожа всем телом, мчится прочь от батискафа русалка.
– Молоток, Костя, – крикнул вверх Поликарп, – дело свое знаешь!
– Стараюсь, – раздался сверху короткий смешок.
Ванятка лежал ничком, тяжело дыша.
– Извините, ребята, – сказал он наконец хрипло.
…Я переоделся во все сухое и пошел выжимать мокрую одежду над люком. Я слышал, как Поликарп говорит: – Звонил Исаак. Они своих уже отловили.
– Сколько? – заинтересовался Константин.
– Пять.
– Ого.
– Ага. Так Исаак с компанией балду не гонят. Взялись – делают!
– Нам бы хоть одну поймать и в песок не шмякнуть, – сказал Петро.
– Повезло тебе, новенький, – обратился ко мне Сидор, – на ловлю попал!
– Русалки шли на нерест, на нерест шли русалки, – тихонько запел Константин.
***
Грузовик привез нас на побережье в тихий предвечерний час. Я стоял и не мог надышаться воздухом, просто воздухом.
– Эй, Джекки, – крикнул Сидор, – помоги мне сеть вытащить!
Шофер опустил борт грузовика, Сидор, Поликарп, Петро и Константин стаскивали огромный рулон сети, обернутый полиэтиленом. Я бросился помогать. В кузове стояла ванна, и в ванне плескалась вода.
– Ты… – пыхтя, говорил шоферу Петро, – как нас вез? Ты… нехороший человек, нас всех обрызгал…
Шофер сплюнул и довольно беззаботно произнес:
– А чего? Дороги такие…
– Ничего, – Петро потянул сеть, и мы потопали вслед за ним к нежно мерцавшему морю, – русалку вези осторожно…
– Я что, – шофер пожал плечами, – дороги… О, вон ваш топает.
По мелководью навстречу нам шел Ванятка.
– Ну, как? – крикнул ему Поликарп.
– Нормааально! – закричал Ванятка и замахал над головой руками. – Две полусгнившие валяются, не вляпайтесь.
– Живые? – осведомился Константин.
Ванятка подошел поближе:
– Не очень. Ну, дышат, конечно, хрипят.
– Как полагается, – тихо сказал Поликарп.
– Именно. Но зато такая краля выплывает!
– Э, – махнул рукой Петро, – в зверинце все равно распухнет.
– Не наша забота, – сказал почти весело Константин. – Шоферюга, – завопил он, – тащь, мать… – он остановился, осекся и продолжил, – честная, ножик, будем сеть вскрывать.
Шофер полез в кабину, достал длинный, похожий на стилет, нож.
– Веселый вы народ, русалколовы, – хмыкнул он, – все с прибаутками.
– У нас работа веселая, – сказал Поликарп и спросил у Ванятки: – Что, крупная особь?
– Особь! – хмыкнул Ванятка. – Да это царь-рыба, а не особь! Ты как увидишь ее лица необщее выражение и женскую стать, так разом свою особь и проглотишь…
Шофер аккуратно проколол в нескольких местах полиэтилен и надорвал его, потом потянул его на себя, содрал с сети. Полиэтилен больно скользнул мне по щеке.
– Так, – сказал Поликарп, обращаясь к шоферу, – свернешь как следует, нечего берег засорять.
Мы вошли в воду, аккуратно неся сеть. Ванятка шел впереди нас и рассказывал:
– Мы с ней уже и игрались – тут, неподалеку. Славная.
– Девушка со стажем, – непонятно сказал Константин.
– Да, – сходу понял намек Ванятка, – судя по поведению, не из простых. Ну, до полсотни не дотянула, но двадцать мужичков на ее боевом счету имеется.
– Снайпер, – гоготнул Петро.
– Осторожно, – предупредил Сидор.
Мы обогнули еще живущую, дышащую, догнивающую кучу мяса.
– Интересно. – спросил Константин, – кто эту девоньку так неудачно шмякнул, кто не удержал сей груз любви, сей груз печали?
– Что, – Поликарп подобрал сеть, – хочешь рапортичку состряпать?
Я уже знал: выловленную русалку ни в коем случае нельзя было выпускать обратно в воду, ронять. Выдернутая, спеленутая в сеть русалка должна была быть доволочена до ванны – а там – в зверинец, в аквариум…
Мы увидели Ванятку и русалку. Они прыгали в воде, приближаясь к нам; кажется, я слышал их смех.
– Петро, – приказал Поликарп, – занеси-ка сеточку справа… Вот так. Сильно не загибай. Джекки, выше держи, вот так… Костя, на месте… Тихонько расправляйте. Тихонько.
– Чего тихонько? – громко спросил Петро. – Счас хоть из пушек пали – им не слышно, видали, как плещутся?
Тем временем Ванятка и русалка допрыгали, доскакали до самого нашего полукруга.
Они резвились уже в самом центре полукружья, образованного сетью.
– Сидор, Петро, – тихо сказал Поликарп, – сдвигайте ряды. Хоп.
Ванятка на секунду остановился; русалка замерла тоже, и я успел ее рассмотреть.
Вода ручьями стекала с Ванятки и взблескивала на солнце.
При слове "хоп" Ванятка, согнувшись в три погибели, разбрызгивая вокруг себя воду, пробежал, прошмыгнул под сетью между мной и Константином – мы в ту же секунду опустили сеть.
Русалка метнулась было за Ваняткой, но была накрыта прочными капроновыми веревками и выдернута из воды. Спеленутая, она отчаянно билась, вырывала из рук сеть.
– Порядок, – завопил Константин, – здесь хрен порвешь! Ниточки первый сорт! Танк выдерживают.
– Не ори, – пыхтел Петро, – держи как следует.
Ванятка стоял в стороне, тяжело дышал.
– Волоките, – хрипло сказал он, – Джекки, только не гляди, что там в сетке трепыхается. Несешь и неси.
Мы потащили русалку к грузовику.
– От дура, – орал Константин, – ну ты гляди, как выгибается, норовит обратно в родную стихию… Ведь разъест ее всю в родной стихии-то. Мы же ее теперь, можно сказать, спасаем.
Русалка выгнулась и поглядела на говорящего Константина. Она замерла, вцепилась глазами в Костю, а пальцами в ячейки сети.
– О! – радостно-дурашливо заблажил Константин. – Ну ты гляди, как уставилась, как воззрилась, ну прямо – фрр!
– Что, – пыхтя, спросил Петро, – глазами, кажется, хотел бы всех он съесть?
– Не, – Константин помотал головой, – на волю птичку-рыбку выпускаю!
– Братцы, – взмолился Сидор, – кончай трепаться, лучше держите крепче. Уроним ведь.
Он споткнулся и чуть не брякнулся в воду.
– Держать, – прикрикнул на него Петро, – держать Капабланка… е… ехайды, Карпов с Корчным… понимаешь…
– А кто такие Карпов с Корчным? – поинтересовался Сидор.
– Эх, Сидор, – вздохнул Константин, – не знаешь ты истории далеких галактик.
Русалка билась, кидалась от одного к другому. Нести сеть было неимоверно трудно. Слезы выступили у меня из глаз.
– Я не могу, – прошептал я, – я выпущу сеть.
– Дам кулаком в лицо и выбью зубы, – пообещал Петро.
В это время за нашей спиной раздался шумный плеск. Ванятка хлопнулся в воду седьмой раз.
– Как бы он не захлебнулся на мелководье-то? – заволновался Сидор.
– А что, – бодро доложился неунывающий Константин, – такие случаи бывали. Поехали мы с Вальтером Первым. Все – спеленали, как положено, несем, он сзади плетется, тоже так – бултых, бултых, бултых, хлюп – и все… Ну, нам некогда оборачиваться, эта… белуга сетку рвет, колотится. Еле до ванны доволокли. Хлопнули в родную хлорированную, тут мне Рыжик – Поликарп знает Рыжика, помнишь, да? – и говорит: пойди сбегай, что там с Валькой стряслось. Я почухал по мелководью, а Вальтер уже все – посинел и не дышит.
– Заткнись, – попросил Петро.
Русалка застыла на миг, вскинула вверх голову (я увидел четко обозначившиеся, раздувшиеся полоски жабр; я увидел, как ячейки сети вонзаются в ее лицо) – и взвыла.
Русалочий вой был тонок, как лезкие стилета.
– Ух ты, – поразился Поликарп, – какого соловья отловили.
– Плохой знак, – мрачно сказал Петро.
– Петя… – мы услышали задыхающийся голос Ванятки, – Петя, – Ванятка сглотнул и продолжал, – четыре, четыре дня в мойке. Итого – шесть!
– За что? – изумился Петро.
– За мат… – Ванятка тяжело дышал, – и суеверия.
– Во Ванятка, – поразился Константин, – во дает. Я чего только ни видал: и воющих русалок сколько угодно, и как мужик русалку схавал, а потом, бедолагу, раздуло, и как шеф на мелководье захлебнулся, но чтобы шеф после акции за порядком следил? Чтобы подпруг не ослобонял?
– Иди, – тихо сказал Ванятка, – не ослобонял.
И тогда я увидел глаза русалки.