Но эти - особенно кривые и гадкие - Хельги не спутал бы ни с какими другими улицами мира. Ведь именно с ними были связаны лучшие моменты худшего периода его недолгой пока еще жизни. Сюда, в дешевые пригородные кварталы, бегали в самоволку вечно голодные ученики Школы Белых Щитов в надежде раздобыть какой-никакой снеди на неправедно нажитые гроши. Бегал и сам Хельги, да почаще других, потому что, рожденный спригганом и воспитанный фьордингом, не видел в те годы ничего дурного в том, чтобы ограбить, при случае, заезжего путника. Коренных горожан, по негласному соглашению, не трогали: не дай боги, кто из них потом пожалуется начальству, - быть беде! А иноземцы не возражали, знали, что на Севере чтят право сильного.
Да, это был Север, свободный город Дрейд - шумный, грязный и бесшабашный, пристанище моряков, торговцев, наемников и негодяев всех мастей.
- Вот урод! - взвыла Энка, получив исчерпывающую информацию о своем местонахождении. - Не мог поближе забросить! Неужели стеклодувных мастерских нет в Буккене или Эрриноре?! А ты тоже хорош! - напустилась она на Хельги. - Вечно у тебя какие-то нездоровые желания! Не мог заказать что-нибудь полезное? Сокрытые Пределы или Средние века в день погребения Карола?! Ума не хватило?
Но на сей раз козыри были не в ее руках.
- Спорим, тогда Царь просто не явился бы! Он никогда не исполняет полезные желания! - мрачно буркнул демон и убрел в сторонку, он не был настроен на полемику.
Зато сестра его по оружию только и ждала этого момента.
Она стала посередь улицы, руки в боки, по-бабьи, и завопила, не стесняясь случайных прохожих:
- Нет!!! Вы только поглядите на нее, твари добрые! Сама лично спровоцировала Царя Народов, поставила мир на пороге гибели и еще осмеливается предъявлять претензии?! Есть у нее совесть или нету у нее совести?!!
- Сама дура! - привычно огрызнулась сильфида и поспешила сменить тему: - О! Смотрите, кабак! Раз уж выпал такой случай, давайте свернем горло промочить! Страсть как пива охота!
- Давай! - с большим энтузиазмом поддержал Рагнар. - Уже и пожрать бы не грех…
- Ну правильно! Так и надо! Они будут по кабакам рассиживаться, а бедные дети пусть пропадают на проклятом озере, и весь мир заодно с ними, - забубнил Орвуд, верный своей натуре. Но у дверей он оказался первым, потому что поесть и выпить гномы любят не меньше, чем сильфы и рыцари.
Кабачок оказался теплым и довольно опрятным для заведения такого рода. Однако спутники тут же пожалели, что поддались соблазну. За тремя из пяти столов гуляли фьординги. А там, где фьординги - жди беды, это известно каждому жителю Староземья и окрестностей.
- Уйдем отсюдова! - свирепо зашипела Ильза. - Не желаю, демон побери, дышать с ними одной ат-моф-серой!
И они ушли бы, потому что "атмофсера" была та еще! Одного из перепивших северян только что стошнило в углу. Бойкий паренек-уборщик уже успел ликвидировать с пола следы неаппетитной субстанции, но мерзкий запах остался. Даже Рагнару, привычному к разгулу солдатских попоек и излишествам дворцовых пиров, есть что-то расхотелось.
- Верно, - кивнул он, - уходим! На трезвую голову в такой атмофсере кусок в горло не полезет.
- Да атмо-сфера же! - потеряв терпение, рявкнула ученый магистр Меридит.
В повисшей на миг тишине голос ее прозвучал особенно громко. Фьординги как но команде обернулись, уставились на вошедших осоловелыми от хмеля глазами.
- Эй! - Один из них, здоровенный, с ранней сединой в темной бороде, вдруг поднялся с места и сделал несколько нетвердых шагов. - Снежный оборотень Хельги, подменный сын ярла Гальфдана Злого, владельца Рун-Фьорда, ты ли это?
- Ну я. Чего надо? - не слишком любезно откликнулся тот на столь церемонное обращение.
- У меня для тебя весть от кормчего Рольфа.
- Говори! - Теперь в голосе Хельги звучала плохо скрываемая тревога. Уж он-то понимал: старый друг ярла не стал бы слать вести его подменышу, не случись на то особо важной причины.
- Так слушай же! Рольф велел передать вот что: подменный отец твой, свободный ярл Гальфдан Злой, сын Рекина, владелец Рун-Фьорда, достойно, как истинный воин, закончил путь свой в этом мире и ушел в Вальхаллу в последний день первого месяца осени… - Тут он сделал долгую театральную паузу, словно давая слушателям время осознать всю важность сообщения. По пьянке, по жизни ли, но этот фьординг любил, демон побери, красиво сказанное слово!
- Куда он ушел? - переспросила Ильза испуганным шепотом, большую часть напыщенной речи она пропустила мимо ушей, но в том, что успела уловить, ей почудилось недоброе.
- Помер он, - сердито растолковала Меридит.
- Ой! - сказала Ильза. - Ой! - Она не знала, печалиться ей или радоваться.
Хельги не проронил ни слова. Он тоже не знал. У него было такое ощущение, будто мир вокруг… нет, не рухнул, но весьма ощутимо вздрогнул. Не от горя, конечно. Какое горе, если в детстве подменыш только и мечтал о том дне, когда вырастет и собственными руками прикончит окаянного родителя, навязанного жестокой судьбой.
Просто он был не готов. Что-то изменилось в жизни, что-то привычное до незыблемости вдруг перестаю существовать. Это было странно. Будто одно из созвездий пропало с неба или яма разверзлась на месте знакомой горы… Казалось бы - какая разница, какой с них прок? А на душе смутно… Приходит тревожное ощущение пустоты. Когда некого становится ненавидеть - это тоже утрата…
А фьординг, насладившись торжественностью момента, продолжал:
- …И в первый день третьего месяца зимы в права ярла должен вступить законный сын его. Но боги дали Гальфдану Злому одного сына, а Судьба - двоих. И вот что велел передать тебе, подменыш, кормчий Рольф: люди Рун-Фьорда не желают признавать власть волчьего выкормыша, берсеркера Улафа Рыжего. И таких людей большинство. Тем, кто стоит за Улафа, их не одолеть, но напрасной крови будет много. И если хочешь ты, сын ярла, чтобы власть осталась у твоего рода - приди и возьми ее. Так сказал кормчий Рольф, и я передал тебе слова его.
- Благодарю тебя, человек. - Лицо Хельги было отстраненным, неподвижным, как застывшая маска. Шевелились только губы. - Но ответь, если знаешь. Люди Рун-Фьорда не хотят признавать власти волчьего выкормыша - так неужели они признают власть нелюдя?
Фьординг степенно, серьезно кивнул. Хмель давно вылетел у него из головы, видно, от чувства ответственности. Он был почти трезв, мыслил и говорил ясно:
- Кормчий Рольф ждал, что ты спросишь это. И велел ответить так: из двух зол выбирают меньшее. Людям нужен законный правитель. Пред законом равны вы оба - ты и Улаф, каждый в праве своем. Ярл Гальфдан не ждал скорой смерти и объявить имя наследника не успел. И хотя все знают, что он назвал бы имя Улафа, слово сказано не было. Ты был рожден женщиной-волком, но стал достойным и славным воином, из тех, чьи имена звучат в песнях скальдов. И ты, сказал Рольф, овладел семью из девяти искусств, а это немало значит в наши дни, когда молодежь забывает чтить обычаи своего рода и думает только о быстрой наживе и короткой славе. Твой брат Улаф из искусств освоил лишь три, в бою он не властен над собственным рассудком и любит убивать забавы ради. Рано или поздно он станет вне закона. А ярл вне закона - беда для всех. Вот почему люди готовы признать твою власть, подменыш… - Тут фьординг заговорщицки понизил голос: - И мать ваша, супруга ярла, из двоих сыновей, родного и подменного, поддержит тебя, подменыш Хельги. Так сказал свекор мой, кормчий Рольф, так я и передал.
- Ты принес важную весть, человек, благодарю тебя, - Хельги с трудом выдавливал из себя слова фьордингской формулы вежливости - не до церемоний ему было! - Назови мне имя твое, я буду его помнить.
- Меня зовут Эстольд Полутрезвый, сын Стига, - представился фьординг.
- Какое странное прозвище! Почему ты его получил? - не сдержал любопытства Эдуард, хотя прекрасно понимал, что лучше было помалкивать.
Но фьординг ответил, хоть и бестолково, но охотно и с гордостью, видно, прозвище было ему по нраву:
- Пью я часто и много, притом половина ума моего никогда не пьянеет, ею с вами и говорю… Так что передать мне кормчему Рольфу? - обратился он к Хельги.
- Передай, что были услышаны слова его. - Хорошо, что речевой этикет жителей фьордов предусматривал и те формулы, которые позволяли дать ответ, при этом ничего конкретного не сказав.
И они ушли. Но направились не на юг, спасать мир, и не на север, воевать за власть, а на запад, в другой кабак. Хельги заявил, что на нервной почве желает напиться. Однако напился не он, а Рагнар, и уважительную причину в свое оправдание нашел: помер какой-никакой, а родственник, надо помянуть. А пока он поминал, опрокидывая кружку за кружкой, Энка сгорала от любопытства. Но подступиться к Хельги напрямую не решалась, начала издалека:
- Скажи, о каких таких искусствах вы толковали? Семь из девяти, три из девяти… Якобы ты ими овладел? Что-то я за тобой не замечала…
Отвечал Хельги охотно, он успел совершенно успокоиться: невелика потеря, по большому счету туда ярлу и дорога была.
- Люди Северных земель считают признаками совершенства девять искусств: знание магических рун, кузнечное мастерство, чтение книг, лыжи, стрельба из лука, гребля, игра на арфе, стихосложение и игра в тавлеи. По обычаю этими искусствами должны владеть все сыновья благородных родов. Но насколько они стремятся к обучению - сами понимаете. То есть против оружия, гребли и лыж не возражает никто, но остальное, прямо скажем, не в чести. Так что я с моими семью из девяти могу считаться образцом добродетели.
- Скажи, а чем же ты не овладел, - заинтересовался Эдуард. - Ну насчет арфы все ясно, а второе?