Каждый с ужасом ожидал, что сейчас на головы рухнет ливень, несущий смерть, каждый не раз был в боях и знал, кишками чувствовал, сколько времени нужно, чтобы с разбега остановиться, достать, заправить, раскрутить и швырнуть, сердце толчками отсчитывало вздохи, вот сейчас... Сейчас... Единственным оружием было движение, и они шли.
Но поток камней так и не начался. Хотя следы обстрела и появились брызгами снега под ногами. Это швыряли наугад самые верхние, им приходилось целиться в небо, а удары были чисто психологическими. Вопли сверху становились всё сильнее и с осыпи, действительно покатились камни. Только не снаряды из пращей, это были крупные булыганы, проламывающие кромку льда и застревающие в снегу. Оглядываться было некогда, да и не хотелось открывать лицо, закрытое щитом.
Один только старый колдун увидел, как взбесились камни в узком проходе. Как только кто-то из мерзавцев делал шаг, чтобы обойти скалу, снизу подскакивал камень и сшибал смельчака с ног. Иногда эти камни уносило вниз, но другие исполняли ту же работу как громадные зубы. Только колдун смог оценить то, что сотворил юный Мроган и то, что не мог сделать он сам, вынужденный неподвижно сидеть среди детей и раскопанного мусора.
Но пришел и его вздох. Когда хвост каравана миновал узкое место и, когда ушло в сторону рычащее подо льдом русло реки, старик, так же, как недавно и его ученик, стал бормотать непонятное, глядя назад. И в этот момент они были похожи друг на друга, как дед на внука.
Когда, наконец, прозвучала долгожданная команда 'Отдыхать', все непроизвольно оглянулись назад, оценивая опасность, которую миновали, и увидели, что черная толпа, сотня вартаков, рыча от бешенства, обошла большой камень по снегу, проваливаясь в него по пояс, по грудь, а некоторые и навсегда уходя в невидимые ямы, но большинство всё же протолкнулось и они с неистовством дикого зверя проламывались по следу, оставленному зелёной змеёй, к такой близкой желанной добыче. Воины клана вышли вперёд, защищая свой народ. Казалось, схватка неминуема, с такой злостью лезла сюда по следам лыж толпа.
Неожиданно большой кусок снежного полотна вздыбился между чернеющими границами осыпей на громадной льдине, и течение бурной реки мгновенно всосало в чёрное горло всех, кто уже успел спуститься на лёд. Бурлящая вода показалась в громадной полынье, в которой никто не плавал.
Этого удара враги не выдержали и отступили. Самые упорные, несмотря на приказы атаманов, яростно орали что-то с высоты морены, грозя оружием, швыряя вдогонку бесполезные камни и делая непристойные жесты, но достать уходящий караван никак не могли.
Это была первая победа, и часть вартаков уже закончила своё существование. Но их ещё оставалось очень много, а впереди ещё было два дня пути.
ПОХОД 2-й ДЕНЬ
Я очнулся на теплой шкуре, которая беззвучно, мягко и плавно двигалась как поезд на разъезде. Над собой я увидел прекрасное и доброе лицо матери, на мои веки медленно опускались снежинки, и это было прекрасно: сумрак, неторопливое плавание, тихий говор голосов десятков иритов, что-то спокойно и деловито обсуждавших, качающиеся в ритме движения невысокие хребты, окружавшие нашу долину. Из-за этой атмосферы спокойствия я не сразу вспомнил перекошенное и озверелое лицо бандита, от которого мы рванули вниз по склону. Сколько же я проспал? Успели мы или сейчас всё только начнётся? Столько вопросов!...
- Проснулся, сынок? Спи, Мроган, ты заслужил.
- Это ночь, или утро, ма?
- Утро! Утро уже. А ночь прошла спокойно и никого из этой гадости не видно вокруг. Конечно, они что-нибудь придумают, но и наши тоже. Сейчас отец придет с совета, всё расскажет. ...Есть будешь?
- Буду, конечно. Разве уже утро? Я всё проспал, что ли?
Её рука сунула мне лепёшку с копченым мясом и я, урча от жадности и впитывая в себя горьковатый запах, подумал, что так воевать можно.
- Недавно рассвело. А ночью мы так и спали около корзин
- Где они, ма? .. Где вартаки? Не вижу...
- Да, вон же, точки по хребтам. Смотри... Ведут себя пристойно, идут за нами и только орут... А что они могут сейчас?
- А где Кайтар?
- Кайтар?... А, твой друг?.. Идёт с воинами. Он теперь - знаменитость, вчера ранил троих, пока ты стоял у скалы... А как вы быстро спустились вниз!.. Я так волновалась! Мы все волновались, сынок, а когда ты упал, думала, что тебя ранили, только надо было двигаться, они были так близко и так страшно орали, кровь леденела, а я-то думала, старая, что ничего не боюсь.
- А отец?
- А что - отец? Мы вчера так удачно проскочили западню, что и драться не пришлось. Он всё хорохорился, - "Мне бы", говорит, " побольше бы сюда этих разбойников, я бы их накрошил"! Ну, ты же его знаешь, все мужчины такие, им только дай похвастать, так галдят, словно дети, не остановишь.
- Так драки не было?!
- Нет, сынок, слава Сияющему, до схватки не дошло, а уж как мы перепугались...
- Подожди, ма! А почему не было, они что же, не добежали?
- Ой, я и забыла, ты же ничего не видел, я, правда, тоже не видела, мы все смотрели только вперёд, но говорят, там камни у разбойников под ногами взбесились и начали их калечить. А потом и лёд у них под ногами проломился, и кто был посредине, все утонули, все....
- Мам! Да погоди ты! ...Что, лёд сам сломался? И камни сами прыгали?
- Ну, да. Сам... Кусок сломался и перевернулся, а вода их засосала, никто не выбрался, да там разве...
- Мам, ну не спеши ты, а мудрый где был?
- Да, где был?.. Где и всё время, в корзинах сидел. Хотя, нет, встал и бормотал что-то. А я, хоть и рядом шла, не поняла ничего. Стоял и бормотал "Я белый прозрачный, о, брат мой...", короче, я ничего не поняла, и не до того нам было, сынок... Он всегда бормочет..
Она еще что-то говорила, а меня охватывало распирающее как мяч, чувство радости, гордости с горечью отчуждения. Значит, у меня получилось! Получилось невозможное и несообразное ни с чем! Я, ученик средней школы, тихий земной мальчик из другого мира, совершенно не приспособленный ни к войнам, ни к горам, сумел помочь своему народу! Но чем? Шарлатанством! И никто из клана этого не понял! Также, впрочем, как и действия колдуна. Жалко!
Но, честно говоря, обида была маленькая, просто мизерная по сравнению с той верой в свои силы, которая вливалась в моё сознание. Становилось очень любопытно, а что я еще могу? Какие пределы моих сил? Почему я упал в обморок, как девчонка? И что ещё придумать, чтобы защитить любимых мною иритов?
Мысли мои совсем запутались в несуразности событий и прояснились только с приходом отца, который вдруг поднял меня, немаленького, на руки и, крепко прижав, нёс какое-то время, не отставая от каравана, а потом прошептал прямо в ухо:
- Ну, ты - герой! Аэртан объяснил. Я же говорил, что ты - не воин. Только молчи, не надо никому...
- Да, отец! Не буду.
- Не обижайся на них, они не поймут, я, вот, тоже...
Вот теперь разом прошли все обиды. Свет Сияющего стал в сто раз ярче! Глаза матери добрее! Раз отец знает, это здорово! От щенячьего восторга хотелось орать и кувыркаться в снегу, но отец не дал. Потискав хорошенько мои рёбра, для проверки целости, поставил меня на движущиеся шкуры:
- Привязывай свои снегоступы, сам ходить можешь.
Вот так всегда, один вздох ласки, а потом - "Давай, давай!"
Я обул лыжи, скатился на снег и пошёл рядом с караваном, ловя на себе сочувственные взгляды иритов. Все они были веселы, все вместе с самого утра тянули общую лямку каравана, пока 'чудак', по их мнению, "сачковал на перине". Я тоже впрягся в веревочную петлю и стал ещё одной ногой нашей тысяченожки.
Долина здесь шла почти горизонтально, поэтому приходилось упираться, чтобы сдвинуть тяжёлую ленту нашего транспортёра, и скорость движения из-за этого опять была невысокая. Размягченный снег тоже пытался тормозить пришельцев. Стало теплее, за два дня мы заметно спустились вниз, и снег начинал липнуть к щитам, несмотря на мех снизу.
Зато широкие снежные просторы лучше любой стены мешали вартакам подобраться ближе. В любом случае, увязнув в белой каше, они не смогли бы драться, хорошо это усвоили и шли вдали, по гребням, преследуя караван упорно, как стая волков, видимо, что-то предвидя.
Что именно, я увидел только в конце дня. Осталась позади длинная лента пройденного пути, малыши безмятежно бесились в своих 'вагонах', устав от монотонности движения и взрослые делали им меньше замечаний, понимая бесполезность слов. Бесконечное белоснежное полотно впереди начало приоткрывать вдали то, что могли увидеть глаза.
Там опять показалось резкое понижение уровня, в конце которого зеленела и чернела, открытая земля, опоясанная на горизонте голубоватой полосой хребтов и прорезанная петляющей лентой широкой реки. Не сразу голова сообразила, что хребты впереди - это наш дом! А сверкающая лента - та самая река, над которой мы сейчас и движемся.
Где-то под снегом она впитывала стекающие с вершин ручьи и становилась всё мощнее, оставаясь для наших глаз невидимой.