Последнее время меня не отпускает одна мысль. На нее навел Дар, и у меня все меньше и меньше сил и желания ей сопротивляться.
Осень - мое больное время. Крышу трясет основательнее прежнего, кошмары практически каждую ночь, и липкий страх, струящийся по позвоночнику. Прошлое не уходит, и я не могу так больше. Не могу…
Мику я ни о чем не говорила. Я вообще не понимала, что с ним творится, а главное, отчего. То ли оттого, что я встретила его брата и узнала о нем все, то ли из-за моей навязчивой идеи (я ее не озвучивала, само собой, но он вполне мог чувствовать). Стоило мне заикнуться о Даре, даже мельком, как его передергивало, а лицо делалось таким же, как тогда, когда я пыталась его соблазнить. Ну, и черт с ним, и с его моральными принципами тоже! Те четверо - падаль, и, заказав их, я не сделаю ничего дурного - лишь слегка почищу этот загаженный донельзя шарик. А главное, смогу спокойно спать. И жить.
Единственное, что меня останавливало - слова Дара, что он обязательно выслушивает подробный рассказ клиента и в зависимости от него назначает цену. Рассказывать об этом я не могла - это все равно, что заново все пережить.
А вчера меня осенило. Я взяла лист бумаги и ручку и уединилась в ванной - подальше от глаз Мика. Все равно было дико больно, но, по крайней мере, этому не было свидетелей. Перечитывать написанное не стала: и без того меня подташнивало и трясло. Интересно, примет ли Дар мою историю в таком виде?
Оставалась небольшая деталь: выцарапать у Илоны номер его мобильного. Если что-то меня увлекает, я теряю свободу: все мое существо становится зависимым от идеи, вещи или человека - того, что завладевает мозгом и эмоциями. Так же я рисую - на выдохе, до полной потери сил, и, если не успеваю закончить картину до того, как полностью иссякает энергия, она начинает меня преследовать, назойливо сверля голову, не давая ни думать, ни нормально существовать.
Вот и теперь я металась из угла в угол, мучаясь вопросом, как добыть номер у хозяйки. Что-то мне подсказывало, что она не расстанется с ним так легко: наверняка заподозрит, что я собираюсь левачить с перспективным клиентом за ее спиной. Так или иначе, нужно идти в Контору и уже на месте что-то придумывать. Хоть и неохота выползать на улицу - в стылый осенний вечер с чернильными кляксами деревьев и болезненно мерцающими фонарями. И небо, кажется, опять канючит, а в октябре его слезы самые поганые - тоскливые, монотонно-надрывные и бесконечно лживые.
Насчет слез я оказалась права: пока дошла до Конторы, умудрилась насквозь промокнуть. (Простенькая идея прихватить зонтик отчего-то приходит мне в голову крайне редко.) Пришлось активно сушиться на кухне, за чашкой чая.
Кроме меня и Артема никого не было - тишина, покой. Девчонки разбрелись - кто в солярий, кто в парикмахерскую. Илона дрыхла в маленькой комнате, а я напрягала мозги, как выудить из нее нужную мне информацию.
- Слушай, а давай играть в разведчиков?
Артем воззрился на меня растерянно:
- Это как?
- Ну, давай ненадолго забудем о том, что мы с тобой респектабельные взрослые люди, и станем опять детьми. У детей радости просты и бесхитростны, и даже печаль пахнет сладкой кукурузой и марципаном.
- И что ты предлагаешь сделать?
- Я же говорю: поиграть в разведчиков. К примеру, сползать, и непременно на четвереньках, в комнату к Илоне и спереть у нее какую-нибудь важную вещь, к примеру, сотовый. А потом вернуться на кухню и радостно, с чувством глубокого удовлетворения продолжать пить чай.
- Что за бред, Натали? Зачем тебе мобилка хозяйки? И не проще ли просто сходить и взять, безо всяких выкрутасов?..
- Ну, что ты такая скуффная, Эсмеральда? Где твоя романтическая жилка, где страсть к приключениям? Неужели опять спина?.. - Я слепила сострадательно-заботливое выражение.
- Да нет, сейчас не болит вроде… - Артем поморгал, прислушиваясь к своим ощущениям.
- Ну, и славно! Представь, что это не просто телефон, а сверхсекретный документ, который мы просто обязаны выкрасть, иначе под угрозой окажется судьба нашей страны!
Я слегка встряхнула ошарашенного мальчугана, отчего распахнувшийся от удивления рот захлопнулся с глухим стуком. С чужими я бываю такой редко, но сегодня чувствовала острую необходимость побыть немного безумной. Мы с Миком очень давно не бесились, да и не скандалили, честно говоря, так что энергия, бурлящая во мне, требовала выхода - а тут такой повод.
- Нет, ну ты и впрямь не совсем адекватна, Натали!..
В конце концов уговоры подействовали, и в мелких глазах Артема появились отражения бесенят, прыгавших у меня под ресницами. Мы долго разрабатывали детали операции. Честно сказать, я боялась, что своим хохотом мы разбудим предполагаемую жертву, но обошлось: видимо, сон ее был 'зело крепок и сладок'. Затем пришел черед решительных действий, и, о ужас - чем тише мы старались двигаться, тем громче у нас выходило. Тут еще прямо на полпути меня скрутило судорогой смеха - когда я узрела, с какой трогательной нежностью суровая хозяйка салона прижимает к груди беленького плюшевого зайчика. Сонная слюнка связывала его ухо с ее оттопыренной нижней губой. (Сразу представилось, с какой нежностью и заботой лелеет она своего единственного сыночка, свой свет в окошке. Илонка - изумительная, патологическая мать. Нелегкую ношу хозяйки борделя она взвалила на свои плечи, чтобы сынок ни в чем не нуждался: квартира, шмотки, тачка - все, как у людей. А до этого лет пятнадцать пропахала завучем в школе.)
К счастью, все обошлось, и я стала обладательницей заветного агрегата. Быстренько переписав нужный номер, отнесла трубку на место, уже не таясь. Илона не проснулась - стало даже жаль времени, потраченного на приготовления и конспирацию.
Одна за другой привалили девчонки. Стало шумно и суетно. А затем и клиенты…
Глубокой ночью я уединилась в джакузи. Какое-то время пялилась на дисплей своего телефона, размышляя, позвонить ли прямо сейчас или соблюсти приличия и дождаться утра. В итоге не выдержала.
Дар ответил мгновенно, будто сидел и ждал моего звонка. Голос был не сонный, несмотря на три часа ночи. Человек ли он вообще или, может быть, призрак типа Мика, которому отдых не нужен? Воистину, я уже ничему не удивлюсь.
- Здравствуй! Это Наташа. Извини, что так поздно.
Не люблю звонить по телефону, особенно малознакомым людям - сразу вырастает комок в горле, мешающий проталкивать слова. Но сейчас словам было легко - они скользили, будто по маслу, по гортани и нёбу.
- Доброй ночи, Натали! Я ждал твоего звонка гораздо раньше. Ты долго держалась - это достойно уважения.
- Не знаю, о чем ты, но у меня к тебе дело. Мы можем встретиться?
- Прямо сейчас? Хорошо, я могу подъехать.
- Давай в том же кафе, где мы с тобой сидели. И спасибо, что с ходу не послал меня.
- Ты мне пока интересна, а уникальными экспонатами я, как правило, не разбрасываюсь.
В голосе была улыбка, но меня передернуло. Он говорил обо мне, как о вещи, изящной безделушке, стоящей на камине. Когда она намозолит глаза, ее благополучно спровадят в чулан. Но я сдержалась: ссориться с ним резона не было. Да и какая разница, по большому счету, как он ко мне относится? Лишь бы сделал то, о чем я попрошу.
- Значит, через полчаса за тем же столиком?
- Договорились, - коротко бросил он и отрубился.
Когда я добралась до кафе, Дар уже сидел за столиком у окна, потягивая кофе. Я заказала себе каппучино и, светски улыбаясь, ожидала, когда ему надоест молчать. Он, видимо, ждал от меня того же. Но не выдержал первым:
- Зачем звала?
Спрашивая, он прикуривал сигарету. Отсвет зажигалки пронесся по его радужке, придавая и без того не слишком доброму лицу совсем уж демоническое выражение.
- А просто так, без повода пообщаться со мной желания нет? Может, я по тебе дико соскучилась? Влюбилась. Сохла, сохла, да и выкрала у Илонки мобильник, чтобы узнать твой номер. Вот только предлог для встречи придумать не успела, решила, что на месте сымпровизирую. Но как тебя увидела - язык к нёбу прилип и коленки начали подгибаться.
- Наташ, может, хватит паясничать? У меня не так много времени, - он бросил демонстративный взгляд на часы. - О твоих внезапно вспыхнувших чувствах мы побеседуем как-нибудь в другой раз, а сейчас давай ближе к делу.
Я набрала в грудь воздуха и, зажмурившись (детская привычка отгораживаться таким глупым способом от проблем извне и собственных страхов), выплеснула на выдохе:
- Мне нужно, чтобы ты убил четырех человек. Цену готова заплатить любую - в крайнем случае комнату продам или почку - зачем мне две?
Послышались странные тихие звуки. Открыв глаза, я обнаружила, что Дар смеялся. Навзрыд, но почти бесшумно. Отдышавшись, он проговорил:
- А ты не промах, девочка. Такими партиями мне еще никого не заказывали. Интересно, чем они провинились? Грязью из-под колес забрызгали дорогие шмотки или в школе за косички дергали?
Я протянула ему сложенный листок бумаги.
- Здесь все написано. И их имена, и причины. Вслух об этом рассказывать я не могу.
Он посерьезнел.
- Ты не шутишь?
Я помотала головой - говорить больше не хотелось.
- Я посмотрю это потом, дома, - Дар засунул листок во внутренний карман пальто и поднялся. - На днях позвоню.
Я кивнула механически, словно фарфоровый болванчик.
Он наклонился к моему уху. Дыхание было горячим и щекочущим:
- Время собирать камни, не так ли, малышка?..
Я ничего не ответила.