И он кинулся на них с кулаками. Андрей в последний момент подшиб Эркина, а сам отклонился в сторону, и кулак белого с размаху вонзился в только что натянутую железную сетку. От веранды к ним бежала женщина, с ужасом глядя на них и на вывшего от боли мужчину.
- Слушай, хозяйка, - Андрей улыбался, но улыбка его стала уже совсем иной. - Или ты своего… успокоишь, или мы уходим, и пусть он тебе забор ставит. У него вон… силы много.
Женщина, обхватив мужчину за плечи, быстро заговорила.
- Да-да, уходите. Уходите скорей. Уходите…
- Та-ак, - протянул Андрей, - с этим ясно. А плата? Мы вон, половину уже сделали.
- Уходите, - повторила женщина, - уходите.
Андрей покачал укреплённый ими стояк - повалить его уже будет сложно - и посмотрел на Эркина. Тот уже встал и отряхивал джинсы и рубашку. В ответ на взгляд Андрея пожал плечами. Мужчина что-то рычал и рвался к ним из рук плачущей женщины. Андрей махнул рукой, подобрал свой ящик, и они пошли со двора. Но у висевшей на одной петле калитки Андрей не выдержал и обернулся.
- Чтоб наш кусок тебе поперёк горла встал.
Мужчина снова начал рваться за ними, но они уже ушли.
Молча, они миновали несколько домов. Спускались сумерки, и найти работу было уже никак невозможно. Андрей остановился закурить.
- И на чёрта я созорничал, - тоскливо сказал Эркин. - Дёрнуло же меня…
- Ничего, - отмахнулся Андрей. - Жаль, морду ему не набили, а так всё нормально.
Они шли по стремительно пустеющей улице. Странно, но потеря заработка, похоже, не слишком огорчила Андрея.
- А трудно теперь будет, - вдруг сказал Андрей. - Это ж из пленных, понял? Возвращаются. И что не довоевали, на нас отыграют.
Эркин угрюмо кивнул. Он тоже заметил, что в городе появились белые в старой форме. Они недружелюбно ворчали вслед, придирались, когда на них работали… Похоже, Андрей прав. И только потерей работы не обойдётся.
- Давай что ли завтра с утра на станцию?
- Думаешь, на рынке не отломится?
- Заглянуть можно. Да толку… - Андрей сплюнул на середину мостовой.
- Посмотрим. На станцию всегда успеем. И на вещевой загляну.
- Прибарахляешься? - ухмыльнулся Андрей.
- В сапогах ноги горят. Да и к зиме целее будут.
- Далеко заглядываешь, - покрутил головой Андрей. - Ну, бывай.
- Бывай.
По дороге домой Эркину почудились за спиной шаги. Несколько раз он останавливался и прислушивался. Было уже совсем темно, и вне Цветного квартала индейцу лучше никому на глаза не попадаться. Ни полиции, ни своре, ни любой белой сволочи. Но он пошёл дальним путем, через парк, куда с наступлением темноты никто не рисковал сунуться. В парке он перестал слышать шаги и побежал через дворы домой. Не рискуя хлопать калиткой, перелез через забор у навеса Старой Дамы и, прячась в тени сараев, пробрался к дому. У сарая Жени он снова прислушался. Нет, похоже, оторвался. Но кто же ходит за ним? Неужели этот… Рассел, о котором говорила Женя. Что ему нужно?
Эркин бесшумно задвинул засов на калитке и вошёл в дом. Нижняя дверь, ступеньки скрипучие, надо бы починить, но это у Андрея надо сначала выспросить потихоньку, что и как. Звать его на эту работу он не может, не брать же с Жени деньги, а бесплатно Андрею с какой стати работать. Верхняя дверь. Он закрывал верхний замок, когда рядом прозвучало тоненькое.
- А мы сегодня твой пакет доедим?
И голос Жени.
- Ах ты, бесстыдница, нет чтобы поздороваться.
И недоумённый вопрос.
- А он разве гость? Он же свой.
Эркин прислонился лбом к двери и постоял так, будто не мог справиться с замком. Потом обернулся. Дверь в комнату открыта, и в двери стоит Женя с прислонившейся к ней Алисой, смотрят на него и обе улыбаются. И из кухни тянет запахом чая и чего-то вкусного. И он сбросил, как ненужный груз, и шаги за спиной, и сорвавшийся заработок, и страх от мелькнувших за углом фар… И улыбнулся.
…Толстые маленькие лепёшки Женя называла oladii, а Алиса oladushki. Он не сразу понял, что это одно и то же, и повторил: оладьи, оладушки.
- Да, Эркин, - Женя подвинула ему сметану в чашке. - Ты в сметану их макай, так вкуснее. - И перешла на английский. - Алиска опять стала путать. Ты же уже много слов по-русски знаешь, так давай тоже, день по-русски, день по-английски, хорошо? - он неуверенно кивнул. - А то ведь эта обезьянка так ни одного языка знать не будет.
- А разве сегодня английский день? - вмешалась Алиса. - Сама же по-русски начала. Про сметану.
Женя засмеялась и сказала по-русски.
- Виновата, исправлюсь.
И посмотрела на Эркина: понял ли?
- Я… плохо говорю… по-русски, - осторожно составил он фразу.
- Всё правильно, - одобрила Женя и тут же уточнила. - Сказал правильно. А говоришь ты совсем не плохо. С Андреем на смеси говорите? - перешла она на английский.
- Когда как, - быстро ответил он по-английски же.
- Ты ей смешивать не давай, а сам говори как удобнее, - сразу изменила решение Женя.
- Да?! - тут же возмутилась Алиса, - а я тоже хочу…
- Мала ты ещё для хотений, - не давала ей перейти на английский Женя.
Он слушал их перепалку молча, и всё та же неуверенная улыбка чуть морщила ему губы, почти не меняя лица, только глаза поблёскивали.
Женя уложила Алису, а он ещё сидел за столом, ожидая их обычного вечернего разговора.
- Всё, спи, маленькая. Мне завтра с утра на работу, спи, Алиска.
- Тебе всегда на работу, - пыталась спорить Алиса.
Наконец она затихла, и Женя вернулась к столу. Села, налила себе и ему чая.
- Как сегодня?
- Немного. Мне… в имперских заплатили. Ничего?
- Не страшно, - махнула рукой Женя. - Вот давай и посмотрим, как у нас с деньгами.
Он кивнул. Женя встала, принесла шкатулку и выложила на стол деньги.
- Давай посмотрим, - повторила она.
Он залпом допил и отодвинул чашку, расчищая место.
- Отнеси на кухню, - попросила Женя. - Сложи там в тазик, я потом помою.
Он кивнул и быстро встал, собирая тарелки и чашки. На кухне он сложил всё в тазик для мытья посуды, Затем, подумав, вылил туда ковш тёплой воды, чтобы не присохло, и вернулся в комнату.
Женя, сосредоточенно хмурясь, раскладывала деньги на маленькие кучки. Эркин осторожно, чтобы не помешать ей, сел на своё место.
- Вот посмотри, - подняла на него глаза Женя, и он подался вперёд, навалился грудью на стол. - Вот, это нам на еду. В пятницу я получаю, и должно хватить.
Он медленно кивнул, настороженно разглядывая толстую пачку.
- На еде нельзя экономить, - поняла его взгляд Женя. - А то потом на лекарствах больше протратишь. Это на горючку для коптилок. А знаешь, - вдруг оживилась она, - я видела лампу, керосиновую. Очень хорошую. Керосин теперь в продаже есть. А то раньше как стратегический его и достать было нельзя, и цены сумасшедшие. А теперь свободно. Может, купим с получки? Как думаешь?
Эркин пожал плечами и тихо спросил.
- Она… очень дорогая?
- Можно найти и не очень.
- Я в вещевом видел, недорогие. Но их чинить надо, - рискнул он предложить.
- Чинить? - переспросила Женя. - Чиненое не надёжно. Можно пожар устроить.
Женя пересчитала оставшиеся деньги, задумалась, тряхнула головой. Но он опередил её.
- Я смотрю, имперские… это я принёс, да?
- Да.
- Тогда давай, я их обменяю. Это же как сигареты, да?
- Правильно! - улыбнулась Женя. - Мне же в имперских не платят, - она быстро перебрала пачки, выбирая зелёные, цвета молодой листвы, бумажки. - Вот. Только не меняй, а купи чего-нибудь. Но на кроссовки этого мало.
Он кивнул.
- Вот что, давай тогда так, - решила Женя. - Бери все имперские, и что будешь зарабатывать, оставляй себе, - поглядела на его огорчённое лицо и улыбнулась, - пока не купишь.
- Тебе… не тяжело будет? - осторожно спросил он.
- Нет. Ты ведь много зарабатываешь.
Он грустно улыбнулся её обману. Он приносил много бумажек, но они все мелкие, а цены он уже знал. Они зарабатывают с Андреем вровень и лучше многих, а ест он лучше других. И одет не в рабское. И Женя ещё говорит… Всё равно, она на него свои деньги тратит.
- А кто тебе зелёными заплатил? - оторвала его от этих мыслей Женя.
- А? - вздрогнул он. - Старая Дама. И ещё по мелочам.
- Сбрасывают вам старые деньги, - кивнула Женя.
- Это… нарочно значит?
- У Старой Дамы других может и не быть, - пожала плечами Женя. - Она сюда позже меня приехала, ненамного позже. Но ни с кем не разговаривает. И вообще держится так… - она изобразила надменную гримасу, и Эркин радостно негромко рассмеялся.
Все ещё улыбаясь, Женя обернула пачки узкими полосками бумаги с надписями и сложила в шкатулку. Имперские подвинула ему.
- Утром возьму, - кивнул он.
- Хорошо, я их тогда и положу наверху.
Она быстро убрала деньги и, проходя мимо него на кухню, остановилась. Он, по-прежнему сидя, молча смотрел на неё снизу вверх блестящими как антрацит на изломе глазами. И Женя поняла, улыбнулась ему.
- Посуду уберу и приду.
- Тебе там холодно, - тихо ответил он. - Я сам приду. Хорошо?
Женя тихо засмеялась и ответила шутливым.
- Буду ждать.
Но он очень серьёзно ответил.
- Я приду.