Девчонки вернулись быстро. Одна несла тройной судок, другая - жестяные тарелки и две кружки.
- Вот. Куда ставить?
Андрей указал им на уже сделанный стол. Одна из девчонок расстелила на столе висевшее у неё на плече полотенце, расставила тарелки и кружки, разложила ложки. Другая поставила судок и приготовилась разливать по тарелкам.
- Красота! - восхитился Андрей. - А руки где мыть?
- По коридору налево и до конца. А там увидите, - объяснили они в два голоса и уже вдогонку им крикнули, - только тихо, а то там пост недалеко.
Что за пост - непонятно, но раз тихо, значит тихо.
Когда они вернулись, стол был накрыт: в тарелках парили суп и каша, на отдельной тарелке четыре ломтя тёмного хлеба, а в кружках была розовая густая жидкость. Девчонки сидели на нижней полке напротив стола.
- Это я понимаю! - одобрил Андрей. - Кормёжка по высшему разряду!
- Вот вычтут из платы, - усмехнулся Эркин, - тогда и узнаешь, по какому разряду.
Что-то подсказало ему, что от девчонок можно не таиться. Но их ответ оказался неожиданным.
- Не вычтут, - засмеялась одна.
А другая, насмешливо морща нос, пояснила.
- Это не казённое!
- А чьё? - с набитым ртом спросил Андрей.
- Наше, - ответила одна.
- И посуда наша, ешьте спокойно, - добавила другая.
Эркин и Андрей одновременно опустили ложки и переглянулись. Андрей повернулся к девчонкам.
- А вы кто?
- Мы? - она пожала плечами. - Мы ночные санитарки, и нам разрешили приносить себе обед и всё такое.
- Таак, - протянул Андрей. - И как же вы теперь?
- А молча, - отпарировала одна знакомой Эркину с питомника присказкой. - Перебьёмся переколотимся, понял?
- Понял, - кивнул Андрей. - Так, красавицы, и зовут вас…
- Молли, - фыркнула одна.
- Долли, - тихо улыбнулась другая.
- А по-русски Даша и Маша, так? - уточнил Андрей.
Они засмеялись.
- Так.
- По-нашему так.
- А я Андрей, а он, - Андрей подмигнул ему, - он Эркин.
- Очень приятно, - церемонно ответила Маша и засмеялась.
- Вы ешьте, - тихо сказала Даша, - а то остынет.
В негустом супе среди разваренной капусты плавали два кусочка мяса. На каше блестели два пятнышка жира. Они ели молча, опустив глаза в тарелки. Отпив глоток густого тягучего напитка с еле ощутимым ягодным запахом, Эркин улыбнулся. Женя тоже как-то такое же варила. Как она его называла? А, вспомнил!
- Кисель? - спросил он, ни к кому не обращаясь.
- Ага, - засмеялась Маша.
Она, видно, была готова всему смеяться. А Даша поглядела на Эркина и с какой-то неуверенной улыбкой спросила.
- А ты… ты знаешь русский?
- Нет, - покачал головой Эркин. - Так, отдельные слова.
Странно, но он совсем легко обошёлся без положенного обращения "мэм", и они не заметили этого. Так что, они вроде Андрея? Без расы?
- А как вы сюда попали, красавицы? - Андрей уже доедал и потому начал разговор.
- Мы? - Даша и Маша переглянулись.
Даша отвернулась, а Маша вызывающе вздёрнула подбородок.
- Из распределителя, понял?
- Понял, - кивнул Андрей, и Эркин повторил его кивок.
Они всё поняли.
- Когда мы накопим на дорогу, - тихо сказала Даша, - мы уедем. Домой. Мы теперь свободные.
- На Русскую Территорию. Откуда угнали, туда и вернёмся, - ещё выше вздёрнула подбородок Маша и спрыгнула с полки. - Поели? Давайте, нам пора, а то заметят.
Они быстро всё собрали, и тут Эркин решился. Были в распределителе - свои! - и спросил напрямую.
- Девушки, - они обернулись в дверях. - Кто это тут такой, старик, с такими, - он оттянул себе пальцами нижние веки, - глазами?
- Аа, - улыбнулась Даша. - Это доктор Айзек.
- Во! - Маша сделала жест высшей похвалы.
И они убежали, оставив их в пустой, уставленной стояками комнате.
- Ну, - Андрей встал, - давай, а то и за ночь не успеем.
- Давай, - Эркин оттолкнулся от стола, - и впрямь не успеем.
Значит, это был доктор Айзек. А на нём сегодня подаренная им рубашка. Выдала стерва клетчатая. Хотя… все его хвалят. Как Женя сказала: "Плохого о нём не слышала", - так что может и обойдётся.
Андрей сильным ударом молотка вогнал в тугой паз очередную доску.
- Сволочи. Они ж девчонки совсем… и такое им. Слышал? Распределитель - это ж…, - он выругался.
- Ну, давай, - Эркин, насмешливо хмыкнув, сосредоточенно подтёсывал неровный срез, - давай, расскажи мне про распределитель. А то я не знаю ничего. На сортировке ни разу не был. И не продавали меня.
- Да, чёрт, забыл. Но они-то как туда попали?
- А ты? Ты ж о нём тоже не по рассказам знаешь.
- Подловил, - рассмеялся Андрей. - Что да, то да. Когда догадался?
- Когда за один стол со мной сел, - засмеялся Эркин.
- А может, я это от голода только?
- С голода многое можно, - согласился Эркин, - но против расы не пойдёшь, нет. Белобрысого с бельмом на рынке видел?
- Ну?
- Так он цветную мелкоту ловит и заработок отнимает. Говорит, от голода. Беляк он всегда беляк, - убеждённо закончил Эркин.
- Вздуть его надо, - сердито ответил Андрей. - Шакальё поганое.
- Он уже один раз в выгребную яму падал, - засмеялся Эркин. - Большая такая у свалки. Туда все с рынка бегают. Ну, жердь гнилая и подломилась под его задницей.
- Так вытащили ж его!
- Ага, народу много было. Услышали, - вздохнул Эркин.
Андрей негромко засмеялся.
- И ещё раз упадёт.
- Сам упадёт или на него упадёт, тебя волнует?
- Меня нет.
- То-то.
Работа близилась к концу, руки уже сами знали, что делать, и они заговорили свободней. Но, несмотря на ночную тишину, по-прежнему тихо, так, чтобы никто не подловил за разговором.
- Ну вот. Теперь подмести, и всё.
Андрей оглядывался в поисках веника.
- Девчонок, что ли, позвать. Они знают.
- А где ты их найдёшь? Слышал же про пост.
- Пост! Не стреляют же.
- Ну, иди, проверь. - Эркин попробовал качнуть стояк. - Держит.
- А чего ж ему не держать? - Андрей с хрустом потянулся. - Смотри, светает уже. За ночь отпахали.
Эркин засмеялся.
- Не думал, что сможем.
- Человек всё может! - Андрей скорчил назидательную мину, заставив Эркина фыркнуть, и тут же стал серьёзным. - Сам не знаешь, что можешь, а когда припрёт… Ты знаешь, что самое трудное?
- Выжить, - убеждённо ответил Эркин.
- Выжить не проблема, - отмахнулся Андрей. - Ни одна крыса не выживет, а человек сможет. Как выжить - другой вопрос. Самое трудное - умереть.
- Вот уж для раба не проблема, - не согласился Эркин. - Дай беляку по морде, а остальное тебе сделают. Как ни трепыхайся, а Оврага не минуешь.
- Знаю про овраг, - перебил его Андрей и как-то натужно, неуверенно засмеялся. - Так что, похоже, мы с тобой из одной лохани хлебали.
Он засучил левый рукав и показал Эркину синие цифры татуировки повыше запястья.
- Номер? - удивился Эркин. - Зачем? Ты же белый. Белых не клеймят. Даже не слышал о таком.
- Лагерник я. О таких слышал?
Эркин оторопел. О белых лагерниках, об их изобретательной жестокости среди рабов ходили самые мрачные, самые страшные легенды. Попасть в камеру к лагерникам - ничего страшнее быть не могло. Он помнил, как в распределителе вдруг разбуянился могучий негр, что пикнуть никому не давал, две камеры за день забил вусмерть, и надзиратели его к лагерникам решили сунуть, достал он их, так буян сразу сник, на коленях ползал, сапоги им целовал, что угодно молил, лишь бы не в лагерную камеру. Не умолил. От его криков даже надзиратели к себе в крысятник сбежали и до утра не показывались. А то, что потом из той камеры вытащили, даже трупом не было, так, ошмёток кровавый. Как… как же это? Андрей… Как же он уцелел? Их же всех, говорят, расстреляли! А сам ты как уцелел? - одёрнул он себя. Но, видно, не смог совладать с лицом, выдал мгновенно вспыхнувший страх. Потому что Андрей отвернулся от него, отошёл к окну и там застыл, опираясь ладонями на стол и глядя в синеющее стекло. Эркин мог повернуться и уйти. Как он тогда в имении, так ему сейчас давали выход.
Медленно, будто из глины вытаскивая ноги, Эркин подошёл к Андрею и пересиливая, выдавливая из себя слова, сказал:
- А я спальник. Из Паласа.
Андрей вздрогнул и медленно обернулся.
- Так что? - Эркин смотрел ему в глаза. - Резать друг друга будем?
Его признание так поразило Андрея, что он впервые на памяти Эркина растерялся.
- Ты… чёрт… вас же всех… как ты выжил?
- Я ж говорю, - Эркин смог усмехнуться непослушными захолодевшими губами. - Самое трудное - выжить. Ну?
Они неуклюже обнялись и так с минуту стояли. И разом отступили на шаг, не убирая рук.
- Ну, чертяка краснокожая, - восхищённо сказал Андрей, - ну ошарашил.
- Ты меня тоже, - эта усмешка вышла уже легче.
- И ты… давно раб?
- С рождения, - привычно ответил Эркин. - Я питомничный. Разве по номеру не видишь?
Андрей скосил глаза.
- А у тебя на правой, и чёрный.
- Велика разница! - Эркин изобразил пренебрежение, вышло это почти естественно, да и в самом деле, раз номер на руке, то расы уже нет.
- Тоже верно, - охотно согласился Андрей.
И вдруг то напряжение, которое ещё держало их, вырвалось в неудержимом хохоте. Они стояли, положив руки друг другу на плечи, и хохотали до слез, до боли в горле, уже не заботясь ни о чём, и эхо их хохота металось по больничному коридору.