(1)
Шуми Марица
окървавена,
плаче вдовица
люто ранена.Марш, марш,
с генерала наш!
В бой да летим,
враг да победим!Български чеда,
цял свят ни гледа.
Хай към победа
славна да вървим.
"Шуми Марица" - национальный гимн Болгарии в период с 1886 по 1944 год
Gott erhalte, Gott beschütze
Unsern Kaiser, unser Land!
Mächtig durch des Glaubens Stütze,
Führt er uns mit weiser Hand!
(Храни нам, боже, Государя и нашу страну гимн Австрийской империи)
"Hurensohn! - От возмущения ее била нервная дрожь, но она этого, разумеется, себе позволить не могла. Не здесь, не с ним, не сейчас. - Wärmling! Pisser гребаный!"
- Скажи, Петер, - она знала: сейчас ее лицо безмятежно, как небо апреля где-нибудь близ Видина, там у них с мужем было маленькое поместье, или к примеру в Старой Загоре, там она любила бывать как раз весной. - Скажи, Петер, я тебе кто?
- Ты? - Петр Таблиц, которого она звала на немецкий манер Петером, был обескуражен. - Ты… - ну, не сказать же, что она просто подстилка, в данный момент - его? - Ты самая красивая женщина, которую я знаю. - Нашелся он.
- Вот как? - Кейт достала из портсигара длинную сигарету, дождалась, пока этот Pappnase даст ей прикурить, выдохнула сладковатый дым, и только тогда задала следующий вопрос:
- Так ты извращенец, Петер? - Ее голос не дрожал, а на губах - Кейт знала это наверняка - блуждала сейчас рассеянная улыбка.
- Извращенец? - Опешил Таблиц.
- Ну, если я тебе не уличная шлюха и не сожительница, - она употребила уличное французское словечко "régulière". - И по твоим же собственным словам писаная красавица, ведь так?
- Так…
- Остается одно - ты извращенец.
- Я тебя не понимаю, - улыбнулся ей Питер. Этот, nabus славянский, знал, не мог не знать: ей нравится его улыбка.
"Нравилась, - поправила себя Кейт. - Но больше не нравится!"
- Я тебя…
- А что здесь понимать? - Сделала удивленные глаза Кейт. Обычно это ей удавалось как мало кому. Хотелось думать, что способность эта не оставила ее и сейчас, когда от злости и обиды разрывается сердце. - Ты завел себе грязную Luder, и смеешь спрашивать, почему я называю тебя извращенцем? - Взлет бровей, ирония в глазах, полуулыбка, скользящая по полным губам.
- Тут уж одно из двух, Питер. - Назидательное движение руки с дымящейся сигаретой. - Или я для тебя недостаточно хороша, или ты извращенец…
- Nique ta mere!
"Даже так? О-ля-ля! Да что за день сегодня такой?! Пятница тринадцатое?"
- Что ты сказал?
- Mach nich so'n Gedцns! - Он тоже достал сигареты, на челюстях явственно ходили желваки.
- Вот ты как со мной заговорил… - Задумчиво, чуть обиженно… "Но каков подлец!" - И почему же ты решил, мой сладкий, что имеешь право со мной так говорить?
- Да потому что я деру тебя уже месяц, милая, - оскалился Петр. - Ты шлюха, Кейт, красивая шлюха, и я тебя имел, как хотел…
- Стоп!
Он даже вздрогнул, ошалело глядя на женщину, словно она, как в сказке, превратилась вдруг в волка или еще в какое чудовище, что, в некотором смысле, недалеко от истины. Только-только перед ним была его любовница, красивая, взбалмошная, но, в общем-то, хорошо понятная женщина. а тут… "Баронесса!" Да таких "баронесс" в Европе… рыщущих денег и выгодных связей… Но много ли из них умеет так говорить и так смотреть?.
- Что? - попытался огрызнутся Таблиц.
- То, что слышал. - Кейт встала со стула, на котором до сих пор сидела, и сделала шаг по направлению к Петру.
- Ты, - ее палец уперся ему куда-то между глаз, словно она выцеливала своего - теперь уже точно бывшего - любовника из охотничьего ружья.
- Думал, - второй шаг.
- Что я, - еще шаг, заставивший Петра попятиться.
- Из этих? Глупышка… Я Кайзерина Эдле фон Лангенфельд Кински баронесса Альбедиль-Николова!
- А ты, Петр Таблиц, - сейчас она произнесла его имя почти правильно, что было несложно для женщины, говорящей помимо немецкого и французского, еще и на венгерском и на паре славянских языков: словенском и сербско-хорватском.
- Ты грязная славянская свинья! И труп.
- Что? - уже побледнев, выдавил Таблиц.
- Ты мертвец, crapaud. - Улыбнулась Кейт. - Мой муж, барон Альбедиль-Николов, старик, и ему нет дела, перед кем я раздвигаю ноги. Но мои гайдуки… Ты слышал о болгарских гайдуках, Петр? Если я отдам приказ, а я его отдам, ты будешь умирать долго и некрасиво. Именно это с тобой и случиться, милый. - Создавалось впечатление, что ее слова обладают физической силой, так его сейчас корежило и мотало.
"Не обделался бы со страху…", мелькнула у Кейт мысль, но факт остается фактом, она умудрилась сломать этого гонористого мужичка, быстрее чем такое вот дерьмо справилось бы с сопротивляющейся девушкой. - Какой стыд… Господи, и с этим ничтожеством я трахалась?!"
- Ты знаешь, мы болгары… - это она продолжала "нагнетать", с таким же основанием Кейт могла причислить себя к зулусам, она и говорить-то по-болгарски как следует не умела, но что с того? - Мы болгары, многому научились у турков - наших исконных врагов, а гайдуки…
Честно говоря, она смутно представляла, кто это - гайдуки. Что-то такое, кажется, было в Венгрии, и, может быть, даже в России. Но по поводу России Кайзерина уверена не была. А у них в болгарском имении - что к северу от Софии - действительно жил дедок, который когда-то, вроде бы, был гайдуком. Но и тут она вовсе не была уверена, что говорит о том, в чем разбирается.
- Я…
"Господи Иисусе! "
- Пшел вон…
И это мужчина, с которым она… Впрочем, все было совсем не страшно. Во всяком случае, теперь. Злость вдруг исчезла, и Кайзерина посмотрела на ситуацию другими глазами. В конце концов, получилось даже хорошо, хотя, видит бог, она этого не планировала. Но что сложилось, то сложилось: свою порцию удовольствий она от этого кобелишки все-таки получила, а остальное… Ну что ж, его бумаги наверняка стоят не пару грошей, и Кайзерина будет последней, кого заподозрит чешская контрразведка, если даже когда-нибудь и выяснится, что со Зброевки на сторону утекла строго конфиденциальная и крайне интересная информация.
"Ну и кто кого поимел?!"
Из газет:
Итало-эфиопский конфликт. АНГЛИЙСКИЙ ДЕМАРШ о взаимопомощи В СРЕДИЗЕМНОМОРЬЕ. Переговоры, предпринятые Лондоном имеют целью выяснение намерений средиземноморских держав в случае расширения санкций
БАНДИТЫ НА АВТОМОБИЛЕ Действуют в Сен-Дени С револьвером в руке они атаковали машину одного завода с директором и кассиршей внутри Они ранили последнюю и похитили 70,000 франков.
ВО ФРАНЦИИ НАПРАШИВАЕТСЯ ВЫБОР: ИЛИ ЛАВАЛЬ ИЛИ МИР!
(2)
Rule, Britannia! Britannia, rule the waves:
Britons never shall be slaves
(Правь, Британия! Британия, правь волнами: Британцы никогда не будут рабами)
Плотно зашторенные окна скрывали от собравшихся в кабинете людей дождь. Всё как всегда. Холодный зимний дождь, если зима, или холодный летний - если лето. Но декабрь - это зима, не так ли, джентльмены?
- Как дела, Майкл? - вежливо кивнул головой гладко выбритый молодой человек с зачёсанными назад волосами.
- Благодарю вас, Рэндольф, - ответил Гринвуд, - жаловаться не на что.
- Как здоровье вашего отца, дорогой Рэндольф? - поинтересовался сэр Энтони, - Надеюсь, испанский климат идёт ему на пользу?
- В последнем письме он писал, что чувствует себя великолепно, - подтвердил молодой джентльмен, - Барселона очень красивый город, хотя, по его мнению, несколько шумный.
"Интересно, а в Барселоне тоже идет дождь?"
- Не забудьте передать ему мои наилучшие пожелания, - широко улыбнулся майор.
- Разумеется, сэр Энтони. Сразу, как только он вернётся в Англию. Если вы не возражаете, джентльмены, я вас оставлю. - Рэндольф встал, поклонился и, четко повернувшись через левое плечо, ушел по коридору.
Майор секунду смотрел ему вслед, потом коротко взглянул на Гринвуда, и вернулся к своему чаю. Размешал ложечкой сахар в чашке - сначала против, а затем по часовой стрелке, и снова поднял взгляд на собеседника.