- Ну, что проснулся, засоня, - приветствовала она его, - ох, и хлопот с тобой Николка, и кой черт тебя сюда принес, мне одни заботы достаются. Радуйся, нашей барышне очередная моча в голову стукнула, будет тебя седни хранцузскому языку учить. Проверить хочет тебя на дурость.
- Это, как и почему? - только и смог спросить озадаченный Николка.
- А потому, - засмеялась девушка, - что кто-то красен как прынц из сказки, а того не знает.
- Втюрилась барышня в тебя дурака, вот и мается дурью теперь сама, - продолжала она смеяться, - смотри, когда тебя приведу, молчи и говори только то, что спрашивают. Илья Игнатьевич добр, конечно, но за свою Катеньку шкуру быстро спустит.
- Так, что, - растерялся парень, - уже иди надо? Еще же утро наступило, неужто барышня в такую рань раннюю встает, и с чего это она в меня втюрилась, кто я и кто она?
- Так девичье сердце не спрашивает, - нараспев сказала Аленка, - раз, и готово, втюрилась, хоть в золотаря, если сердцу мил.
На Аленкиных глазах появились слезинки, она их смахнула и сказала.
- Хватит, болтать, иди, перекуси чего у Прасковьи, да помойся хорошенько, чтобы мужицким духом от тебя не перло. Чай не в хлев пойдешь. А я за тобой опосля зайду, когда барышня прикажет.
Аленка резко повернулась, поцеловала его в губы и унеслась. Николка ошарашено смотрел ей вслед.
- Что же делать, что теперь будет? - думал он, - прибьет меня барин до смерти, впору пойти самому удавиться. Совсем бабы с ума съехали!
***
К Искину АР-345 от модуля ХХ02, сообщаю, произошла спонтанная ошибка в перестройке эндокринной системы реципиента, в связи с чем, начался неконтролируемый выброс феромонов, принимаются экстренные меры для ликвидации его последствий. В остальном перестройка защитных систем организма аборигена происходит без сбоев.
***
Николка побрел на общую кухню, в которой вовсю готовилась еда на немалое количество дворни. Господская кухня находилась в барском особняке, и там распоряжался повар, привезенный Вершининым из самой Москвы. Когда Николка зашел в жаркое помещение, первым кто его там встретила, была бабушка.
- А вот и внучек мой пришел ненаглядный. Садись, садись сейчас я тебе молочка налью, вот тебе хлебца немного, - с этими словами она налила ему огромную кружку молока и сунула пол каравая душистого, только, что вынутого из печного нутра, хлеба.
Потом она уселась, напротив, за стол, и, подперев голову под подбородком обеими руками, начала разглядывать внука.
- И что же ты незадачливый такой, - тихо начала она говорить, - мало тебе Феклы, так теперь на тебя и барышня глаз положила. Ох, Николка, даже не знаю, что тебе и присоветовать, придется тебе наверно вновь в дурака вертаться. А иначе эти две кобылы до цугундера тебя доведут. Николка заинтересованно поднял голову.
- А что такое цугундер, бабушка.
- Ай, не знаю я, отставной солдат Яшка Бровкин все так ругался, когда выпьет. Но, думаю, что плохое место, - сообщила бабушка.
После завтрака Николка приободрился, и стал смотреть на происходящее веселее.
- Может, бог даст, все обойдется, - думал он.
И тут появилась вновь Аленка и молча поманила его за собой. Снова они прошли к особняку и вновь он, раскрыв рот, оглядывал при дневном свете все это великолепие. На этот раз его путь лежал в комнату, которая служила местом для занятий Катеньки.
Сама Катенька уже была там, она сидела на месте учителя и нервно мяла в руках батистовый платочек. Она была одета в самое свое роскошное платье, тонкая нитка жемчуга была на ее шейке, а в ушах были золотые сережки, прикрытые локонами волос. Немного в стороне сидела мадам Боже, которая до последнего сопротивлялась напору воспитанницы, но была вынуждена уступить. Единственное, что она выторговала, то, что она должна обязательно присутствовать при этом так называемом "обучении".
- Ну, наконец, то вы появились, - возмущенно заговорила Катенька, - Аленка, сколько можно ходить, тебя не дождешься.
Аленка благоразумно молчала, опустив голову.
- Иди, - вновь обратилась Катенька к ней, - ты мне пока не нужна.
Она повернулась к парню, который был еще в ступоре от ее наряда.
- Тебя Николка ведь зовут, мне сказали, что ты научился сам читать и писать. Это правда?
- Нет, Екатерина Ильинична, меня научил отец Василий.
- Ну, все равно ты научился очень быстро, - сказала Катенька, - я решила, что буду учить тебя французскому языку. Может быть, ты этого не хочешь, - неожиданно спросила она, и на ее груди появились красные пятна от волнения.
- Как пожелает ваша милость, - благоразумно ответил Николка.
- Вот и хорошо! - воскликнула Катенька и приступила к учебе.
Мадам Боже молча смотрела на это представление. Она не сомневалась, что при всей настойчивости Катенька закончит обучение тупого русского крестьянина уже на втором, а, может, и на этом занятии.
Через двадцать минут она уже широко открыла глаза и, не дыша, глядела на разворачивающееся перед ней действо.
Николка выучил французский алфавит сразу после единственного просмотра и сейчас бойко повторял за Катенькой французские слова, ухитряясь правильно произносить их уже со второго или третьего раза.
Наконец, мадам Боже не выдержала и сама приняла участие в этом процессе.
- Господи, - думала она, - это же уникум, у него феноменальная память, откуда он только взялся?
Урок длился уже почти два часа, когда двери кабинета открылись, и туда ворвался, мокрый и грязный Илья Игнатьевич и с удивлением уставился на представшую перед ним картину.
К, сожалению, Илья Ефимович Репин еще не родился в своем украинском Чугуеве, и поэтому не мог написать маслом эту сцену, которая была достойна его кисти и могла иметь такое же название, как его настоящее творение "Не ждали".
Наступившее неловкое молчание, наконец, нарушила Катенька.
- Ах, папенька, - защебетала она, - а я тебя так быстро не ждала, что-то случилось, ты выглядишь таким уставшим.
После этого она подошла к нему и, стараясь не испачкаться, поцеловала его щеку. При этом, сморщив носик, потому, что от папеньки несло лошадиным потом, как от конюха.
Вершинин после этого немного обмяк и ласково спросил:
- Доченька, может, объяснишь, что тут происходит, откуда взялся этот хлопец, и что он тут делает?
Катенька слегка покраснела, но бойко затараторила.
- Представляешь, папенька, это бывший деревенский дурачок Николка из Чугуево, Его вчера привезли оттуда, чтобы он казачком был вместо Лешки. А я решила научить его французскому языку.
Глаза Ильи Игнатьевича чуть не вылезли из орбит от услышанного. Он, молча, несколько секунд разевал рот, потом повалился на стул и засмеялся. Он заливался до слез, хохотал, после нескольких часов скачки на коне, и всяких тревожных мыслей, копошащихся в его голове, он почувствовал такое облегчение, когда увидел, что его дочка вместо того, чтобы конспектировать произведения маркиза де Сада, возится с деревенским дурачком.
- О-хо-хо, - начал он успокаиваться, - Катенька, ну и как ваши с мадам Боже успехи, удалось вам научить его чему-то?
Катенька гордо посмотрела на него
- Николка быстро расскажи французский алфавит.
Наш герой, который при появлении Ильи Игнатьевича вскочил со стула и низко поклонился, вопросительно посмотрел на того.
- Давай, давай, говори, - приободрил его Вершинин, в полной уверенности, что парень собьется через две три буквы.
Но по мере того, как тот называл букву за буквой, с абсолютным эльзасским произношением мадам Боже, у него брови поднимались все выше и выше.
- Это, что же, - он обратился к мадам Боже, - дурачок выучил алфавит сегодня?
- Если бы только алфавит, он выучил еще почти сто слов и может отвечать на простые вопросы, - ответила мадам.
Илья Игнатьевич резко посерьезнел.
Так, так, давай-ка Катенька расскажи мне все с самого начала, кто, чего и откуда.
Он внимательно выслушал всю нехитрую историю, и потом, как бы между делом спросил: - Катенька, скажи дружок, ты прочитала последние романы, которые я тебе привозил? - и с видимым безразличием ожидал ответа.
Ни один мускул не дрогнул на безмятежном личике барышни.
- Ах, папенька, ты прости, но мне было не до них в эту неделю. Две книжки, так и лежат на подоконнике. А что ты спросил? Я должна была их прочесть?
- Нет, нет, - засуетился Вершинин, - я просто привез тебе еще романы, а те захотел прочесть сам, может, ты мне их принесешь?
- Папенька, - в полном недоумении посмотрела на него девушка, - Ты! Хочешь почитать романы!?
- Ну, вот нашла на меня такая блажь, - принужденно улыбнулся Илья Игнатьевич.
- Только отнеси книжки сразу в мой кабинет и положи на письменный стол. А я пока побеседую с этим пареньком. Вы мадам Боже, тоже можете идти. Думаю, что на сегодня ваша учеба закончена. Но не исключено, что у вас появится еще один ученик, - добавил он задумчиво.
Илья Игнатьевич, с молодых лет обладал очень ценным качеством, которое помогало ему во время службы и потом, когда он вышел в отставку и начал восстанавливать свое имение, почти разоренное его отцом. Он умел находить нужных людей, и быстро понимал чего они стоят. Так, например, его управляющий Карл Францевич, пятнадцать лет назад нищий немецкий эмигрант, приехавший в богатую Россию на заработки, был замечен им и взят на службу, что принесло большую пользу обоим. Мадам Боже тоже относилась к числу таких находок.