– Крокодил-бог Ипи, мы надевать золото, особенно тот, кто старый род, и из дома царственный, и великие шаман. Но нету часто, только в Священный дни, как ты говорить. Дух зелёной мамбы в нём заключён и его охраняет. Кто золото под земля глубоко копать или река мыть, ой... Три-пять лун добывай, дух зелёной мамбы гневаться. Можно с жёнам совсем ыть, – царь красноречивым жестом подтвердил свои слова, – можно жена туда-суда, а сын-дочь нет. Может тварь у жена родиться. А многие – вовсе ыть. Видно сам дух мамбы, хранящий золото, кусать. Больно-страшно умирать. Кто долго очень мучать, кто за новолунье ыть.
– Ты знаешь, царственный, – Ипи недоверчиво покачал головой, – великий народ ремту хорошо смыслит в металлах. Помнишь наши мечи, принесённые в дар тебе, которые медь рубят, как дерево? И тайну опасного золота мы разгадали. Ваш дух – воистину тварь Дуата, имя которому – Апоп. Тоже змея.
Царь Пунта понимающе закивал, а Ипи продолжил:
– Ваше золото, верно, соседствует с "прахом Апопа", о том нам известно ещё со времён плаваний в Пунт моряков Величайшего Сенусерта. Иногда старатели и вправду лишаются потомства, или, как ты сказал, с возлюбленными "ыть", – Ипи улыбнулся, – но очень редко такое случается, кто работает даже больше десятка лет, с кузнецами золота, а уж, чтобы умирали в муках, и вовсе не было никогда.
Он старался говорить уверенно, но из глубины души поднималось странное беспокойство, отчего последние слова Ипи произносил уже ощутимо дрожащим голосом.
– "Прах Апопа" не сильно ядовит. Будь в вашем золоте его в разы больше, оно всё равно не будет незримо жалить, как ты говоришь...
Верховный Хранитель осёкся и замолчал. Яд памяти превратил его кровь в огонь. Быть Видящим – воистину, нет большего дара... И большего проклятия...
– Береги Мерит-Амен, Величайший! Прошу тебя, – рука Мерит-Ра потянулась было к лицу фараона, но опустилась без сил, как плеть.
– Я сберегу твою дочь, Мерит.
Женщина попыталась улыбнуться, облизнув пересохшие губы. Белесая плёнка подёрнула её глаза цвета предзакатного неба.
Тварь поселилась в её голове ещё до того, как брат её, Ипи Ранефер утомился. Он заплатил за Избрание, подставив убийце спину, плата Мерит-Ра была куда выше. Она смотрела на воды Вечной Реки и пила вино с маковым соком, чтобы как-то заглушить боль. Она просила, чтобы лучшие из посвящённых Анпу вскрыли её голову и удалили зло. Но Менхеперра не согласился, ибо знал, что Мерит просто хочет достойно уйти. Кожа на хрупких её руках ссыхалась как корка пальмы, глаза вваливались с каждым днём. Под конец Мерит весила едва полтора хека и даже служанки могли переносить её. Всего тридцать девять разливов отпустила Маат Избраннице своей...
Старое видение, возвратившись, отрезвило Ипи.
"Великие Нетеру, что бы мы не сотворили ныне, дабы предотвратить неизбежное, наша судьба останется неизменной. Или нет? Я так давно не вижу свитка, что написал для меня Шаи, туманом скрыт свиток всей Священной Земли, но... Только не судьба Мерит..."
Самозванка гордилась громадным зеркалом, весом в хека, из золота Пунта, носила пектораль из него же... И умирала больше года. Её тварь нашли в желудке. "Прах Апопа" не может убивать, только калечить, за долгое время и лишь одного из десятка. В этом золоте что-то ещё... Что-то поистине страшное...
Ядовит металл из краски для синего стекла, так же, как и лёгкий, добываемый из зелёного кристалла... Много ядовитей отожжённого в угле тяжёлого "праха Апопа". Но прочные бронзовые мечи, укреплённые синей краской, или тёмные – из сплава с зелёным кристаллом, не приносят вреда. Как и стекло. Опасны эти вещества только во время литья, когда парят. А "прах Апопа" слаб, калечит немногих. Значит, помимо "праха" в зелёном золоте есть ещё что-то, в сто раз более смертоносное.
Можно посадить несколько баранов в загон с ящиками золота Пунта, да посмотреть, что с ними будет. Почему сразу несколько казначеев и высокородных жён из свиты Самозванки отправились в Зал Двух Истин, почти одновременно с ней? Все носили зелёное золото или работали с ним... Думай, Верховный Хранитель! У тебя ещё много времени. Золото Пунта можно сохранить до поры подальше от людей. Или сплавить один к двадцати с золотом Та-Кем и расплачиваться такими монетами с купцами фенех. Но ни в коем случае не продавать ювелирам, пока не найден способ выделить яд.
Прекраснейшая Всевладычица! Это ведь он, именно он сам привёз то, что обрекло на страшные муки и смерть его сестру. Его возлюбленную...
Вернее, не привёз. Должен был привезти. Если бы не состоялся этот разговор со старым Имбой. А в том рукаве Реки, который миновала лодка Ранефера, после того, как он отринул покорность воле волн и течения, он, верно, не состоялся. Или не был услышан.
Тяжёлый камень свалился с души Верховного Хранителя, сердце забилось ровно. Он продолжил пир со своими воинами и царственным Имбой, ведя разговоры об охоте, оружии, торговле и острове Те-Херу, где ремту строят крепость и город и где жители Пунта никогда не бывали.
Потом начался торг за рабочих. Но не за рабов.
Медь здесь была драгоценной, и прихватил её Ипи с собой десятки хека в слитках разного размера. После снаряжённого Самозванкой путешествия в Пунт, когда в Благословенной стране побывал восемнадцатилетний в ту пору наследник Тутимосе, прошло немало времени. Появление "великого Крокодильего царя северной земли" принесло много блага – чёрным людям дали бронзовое оружие (не за просто так, конечно), сильные луки, научили, как помогать совсем маленьким детям и роженицам с младенцами. Жрецы Анпу постарались на славу. Меньше стали умирать и гибнуть от ран, полученных на охоте, больше рождаться, а, главное, младенцы и дети стали выживать втрое чаще. Три года длилось процветание – лучше оружие, успешней охота, можно пограбить запасы мелких племён, воины реже гибли и чаще побеждали. Вожди других племён склонялись перед Имбой, подданные его множились, родилось слишком много новых ртов. А дичи больше не стало. Особенно после пары лет засухи. Молодые мужи уже в собственном племени Имбы все чаще обращали оружие друг против друга, споря из-за добычи.
Вот этих-то мужей в количестве шести тысяч и согласился отдать царственный Имба за множество сосудов синего стекла, мечи, чешуи, щиты (впрочем, такого оружия и брони ему дали совсем немного), да наконечники для копий с кинжалами, за три сотни луков. Ипи предложил ненадолго выделить пару сотен воинов-крокодилов с белым лицом для защиты от соседей, которые непременно прознают, что молодёжь Имбы куда-то подевалась. А сверху ещё несколько удивительных мотыг и топоров из "белой каменной меди" – железа, секрет получения которого ремту активно перенимали у эллинов.
"Белая каменная медь" не шла ни в какое сравнение с обычной красной медью и даже с бронзой (за исключением малой доли последней, особенно дорогой, о которой царь Пунта не знал).
Ипи знал, что брать с собою в поход. Конечно, предварительно надо было переговорить с главами семейств и общин об оплате. Согласились на дебен меди для старейшин, четверть для глав семейств и по десять шати для мужчин за новолунье. Ранефер оговорил дополнительно, что тем, кто научится пахать землю, как ремту, или на стройке из простого подсобника станет каменщиком, будет платить двадцать пять шати. А если десятником – по пятьдесят. Ну и – бесплатный стол, разумеется.
Многие поехали с жёнами и детьми. Остальные надеялись стать десятниками, накопить меди, да вернуться в Пунт, купить лучших женщин, нанять охотников и стать уважаемыми старейшинами. Кто-то хотел осесть рядом с белыми богами-из-моря. Так или иначе, но четыре тысячи строителей-подсобников, среди которых, хоть как-то знающих язык ремту сразу назначили десятниками, отправились на деревянных плавучих островах белых богов за море.
Помимо рабочих, на Та-Херу переехало ещё около трёх тысяч человек, мужчин и женщин, которые хотели получить много земли и растить на ней плоды, семена которых привезли боги, но соглашались передать только за морем. Жить они решили отдельно от ремту, что Ипи вполне устраивало.
Прошло четыре месяца с момента высадки и три, с тех пор, как на Та-Херу прибыла подмога от нехси. Город стремительно рос. Все больше чёрных кое-как изъяснялись на языке Священной Земли, многие, не меньше трети, стали посещать храмы Нетеру, хотя те ещё не были достроены.
Ипи не собирался оставаться в колонии надолго. Устроив дела, назначив добросовестных начальников, он стал готовиться к отплытию домой. Там тоже слишком много неотложных дел.