- Это ошибка. Я не ригант, а сын варлийского лорда, захватчика. Отдай его Кэлину Рингу или Коллу Джасу.
- Это Яростный Клинок, Гэз Макон. Кто сможет справиться с ним, кроме Оседлавшего Бурю?
- Он принадлежит ригантам. Я не имею на него права.
- Ты унаследовал от отца ригантскую кровь. Ты потомок Коннавара. И кому, как не мне, его создателю, решать, кому отдать меч?
- Но мне не будет от него никакого проку. Он слишком тяжелый, громоздкий и совсем не подходит для современного конного боя.
- Опробуй его.
Гэз неохотно потянулся к великоватой рукояти. Она, будто уменьшившись, идеально пришлась по руке. Он поднял необычайно легкий меч и в недоверии потряс головой. Поперечины стали тоньше, кисть руки прикрыла золотая гарда. Клинок затрепетал, становясь тоньше. Через несколько мгновений Гэз держал в руке кавалерийскую саблю. Медведь пропал с гарды, сменившись вздыбленным конем в окружении золотых облаков.
Риамфада сделал жест рукой - сабля Гэза вылетела из ножен и упала на землю.
- Вложи меч в ножны, Оседлавший Бурю. Гэз послушался. Ножны подошли идеально.
- Этот меч разрубит любую броню и никогда не затупится. Пока он при тебе, ни один Искупитель не сможет найти тебя. Ты останешься виден человеческому взгляду, но шпионить с помощью магии за тобой не удастся. Руны на клинке - охранные заклинания. Они очень сильны, и пока этот меч с тобой, ни одно демоническое создание не сможет причинить тебе вреда. А теперь иди. Ты нужен Мойдарту. Прежде чем Ледяной Кай поведет армии на север, вам еще многое предстоит сделать.
- Ты поможешь нам в этой войне?
- Нет. Завтра я буду очень далеко, вместе с маленьким ребенком. Там я его выращу и научу всем чудесам прекрасной земли. Затем я покину этот мир и отправлюсь другими путями.
- Ты умрешь?
- Я уже умер, Гэз, - улыбнулся Риамфада. - Сидхи забрали мой дух и подарили мне вторую жизнь, но я не бессмертен. Мое время уже на исходе. Я видел множество неописуемых чудес, знал людей, которые заставляли сердце петь от счастья. Кто-то из них был воином, как Конн, другие - волшебниками и поэтами, фермерами и ремесленниками. Один был учителем. Эти люди вселяли в меня счастье. Возможно, оставив этот мир, я встречусь с ними снова. Желаю тебе удачи, Гэз Макон.
Мир замерцал и померк. Гэз пошатнулся и с трудом удержался на ногах, ухватившись за ствол стоявшего рядом дерева. Серый мерин встревоженно всхрапнул. Гэз удивленно потряс головой. Он снова оказался у кромки леса Древа Желания. Пещера, заросли терновника, загадочный незнакомец - все исчезло, растаяло как дым.
- Все-таки это мне приснилось, - сказал он. - Я устал больше, чем думал.
Гэз вытащил саблю из ножен.
Вдоль клинка сверкнули кельтонские руны, золото гарды заиграло в утренних лучах.
Гэз убрал саблю и вскочил в седло.
- Спасибо тебе, Риамфада! - крикнул он.
Ответа не последовало, лишь кроны деревьев заколыхались от легкого ветерка.
Гэз развернул коня и поскакал в Три Ручья.
Аптекарь Рамус сидел в приемной Мойдарта и смотрел на снующих туда-сюда людей. Никогда прежде он не видел, чтобы в замке кипела такая бурная жизнь. По всему Эльдакру маршировали тысячи солдат. Дороги переполнились телегами и повозками - одни привозили провизию, другие увозили напуганных жителей. Земля полнилась слухами. Одни говорили, что король решил перенести столицу на север и война перенесется в Эльдакр. Другие - что король мертв, и Мойдарт объявил войну его убийцам. То, что отрубленную голову Пинанса продемонстрировали его армии, знали все. Эта дикость, к удивлению аптекаря, произвела на горожан неизгладимое впечатление.
- Да, нашему Мойдарту палец в рот не клади! - гордо заявил булочник, когда Рамус, по обыкновению, покупал хлеб.
Все собравшиеся в пекарне согласились.
- Он у нас ловкий малый! - добавил кто-то. - Пинанс ухватил больше, чем смог проглотить.
- У него никогда не было мозгов, - поддакнул булочник.
- Зато Мойдарту пригодилась его голова, - сказал кто-то третий, и все рассмеялись.
Рамус не мог понять, как можно веселиться по такому поводу.
Целые сутки он дожидался своей судьбы в сырой, темной камере и ничего не знал о победе Мойдарта. Когда дверь наконец распахнулась, он закричал от ужаса.
- Тихо! - скомандовал Хансекер. - Ты свободен.
- Свободен?
- Да. Выходи, и хватит ныть. У меня и без тебя голова болит.
Рамус вышел. Никто не позаботился о том, чтобы накормить его или дать повозку. По пути домой он встретил отряд солдат. Двое из них оказались знакомыми, они и рассказали, как погиб Пинанс и как Мойдарт обзавелся новой армией. В Старые Холмы аптекарь дошел спустя два часа, не зная, что и думать.
Там он узнал, что все свершилось до рассвета. Его же продержали в подземелье почти до вечера. Затем Рамус лег спать, проспал четырнадцать часов и попытался вернуться к работе. Он напился отвара ромашки, чтобы хоть как-то привести нервы в порядок, и занялся настойками, мазями, пилюлями и бальзамами.
Вскоре пришел Алтерит Шаддлер с жалобой на больной зуб. Рамус осмотрел его, объяснил, что зуб придется выдернуть, и увидел, что учитель испугался.
- Я плохо переношу боль, аптекарь. Может, есть другое средство?
"Да, - подумал Рамус, - есть, если бы Пинанс остался жив, у тебя ничто бы уже не болело. Мы с тобой висели бы на соседних виселицах".
- Нет, - ответил он. - Извините. Приглушить боль можно, но она не исчезнет. Зуб придется вытащить. Это можно сделать прямо сейчас.
- Я лучше повременю, - отказался Шаддлер.
- Не тяните слишком долго.
Через три дня, когда Рамус почти пришел в себя, Мойдарт призвал его к себе.
Аптекарь сидел тихо, прижимая к себе сверток с мазями. Мимо, не обратив внимания, прошел полковник Галлиот. С тех пор когда аптекарь видел его в последний раз, он, казалось, постарел от усталости на десять лет. За ним следовал высокий белоголовый юноша, Бендегит Лоу, как слуга объявил его Мойдарту.
Шло время. Рамус остановил одного из слуг и попросил воды.
- Я кого-нибудь пришлю, - кивнул он и убежал. Никто так и не пришел.
Через три часа суета приутихла. Слуги начали зажигать лампы на стенах. Рамус остановил того же слугу и повторил свою просьбу.
- Сейчас принесу, аптекарь, - сказал тот извиняющимся тоном.
На этот раз он вернулся, и Рамусу удалось напиться.
Наконец его позвали, и он двинулся к дверям. Слуга объявил его, и Рамус вошел в кабинет.
Мойдарт сидел за столом, заваленным бумагами. Он вытянулся, сощурившись на вошедшего.
- Вы принесли мази?
- Да, милорд.
- Так не стойте там, несите их сюда. Мне некогда терять время.
Рамус развернул сверток и поставил на стол три запечатанные воском баночки. На каждой красовалась этикетка с разборчиво написанной инструкцией. Мойдарт поднял одну из баночек.
- Вы делаете эту мазь только для меня?
- Да, милорд.
- Уже не первый год.
- Да, милорд.
- Не понимаю, зачем на каждой баночке писать инструкцию. Я уже давно запомнил, как ей пользоваться.
- Да, милорд.
- Хватит прикидываться попугаем, - скривился Мойдарт. - Сядьте, Рамус, успокойтесь. Никто не собирается вас вешать.
- Скоро будет война, милорд? - спросил аптекарь, опускаясь на стул.
- Боюсь, что да, причем глупейшая и самая разорительная из всех. Поля не засеют, начнется голод, приток налогов оскудеет. Разбогатеют только торговцы оружием.
- Многие погибнут.
- Да. Многие перестанут приносить пользу. Как вы поживаете после свидания со смертью?
- Все в порядке, милорд. Как поживаете вы?
- Как всегда, все болит. На живопись не осталось времени. Признаться, мне этого недостает. В холмах, неподалеку от зимней резиденции, есть руины древней церкви. По вечерам зрелище бывает весьма впечатляющим. Я подумывал перенести его на холст.
- С удовольствием бы полюбовался, милорд.
- Мой сын возвращается домой. Ему удалось вырваться из ловушки.
- Полагаю, вы испытали несказанное облечение, узнав об этом.
- Да. Мне нужен хороший генерал. Ну, это все, аптекарь.
- Да, милорд, - ответил Рамус, с трудом поднимаясь на ноги.
- Боюсь, теперь я уже не буду писать картины, поэтому в ваших посещениях больше нет нужды. Я буду присылать за мазями гонцов.
- Мне очень жаль, милорд. Возможно, вы передумаете, когда закончится война.
Мойдарт не ответил и снова погрузился в бумаги.
Хансекер не любил ездить верхом, но сейчас, сидя на козлах повозки с запряженной в нее четверкой лошадей, предпочел бы оказаться в седле. Рядом сидела Мэв Ринг. В повозке, под мешками с зерном, были спрятаны восемь сундуков, по двести пятьдесят фунтов серебряными чайлинами в каждом. Прошлой ночью Жнец под руководством Мэв выкопал их и вытащил из земли. На это потребовалась вся его сила. Каждый сундук весил больше взрослого мужчины.
Хансекер никогда не жаловался на слабость, но к тому моменту когда перенес все сундуки из леса на ферму, а потом загрузил в повозку, едва дышал от усталости. Вернувшись в дом, он рухнул на стул. Руки все еще дрожали от усилий.
- Сундуки могли бы быть и поменьше, - заявил Жнец.
- Мой Жэм оттащил их туда с легкостью, - отрезала она.
- Держу пари, он ругался гораздо больше меня, - возразил Хансекер. - Жэм Гримо никогда не признавал тяжелую работу, если она не касалась кражи быков.
Мэв Ринг рассмеялась, ее лицо вдруг помолодело, и Хансекера поразила мысль о том, какой красивой она была в юности. Да что там, решил он, она и сейчас хоть куда!