Хотя поначалу члены объединенного отряда жили общими бараками, тем не менее вскоре у людей появилось желание к хоть какому-то уединению, к возможности получить некую личную "жилплощадь". Радикально решить этот вопрос удалось очень просто: внутри домов были поставлены палатки. В них и ночевать теплее получалось, и возможность уединения гарантировалась. Мастер, палатки с собой не бравший, оказался единственным "бездомным". Все, что он смог сделать, так это отгородить полотнищем армейской палатки угол неподалеку от дверей. Именно туда и заглянул индеец.
– Ты хочешь вернуться назад, мастер?
– Куда? – не понял Костя. Прожив на острове половину лета, он уже настолько свыкся с новым миром, что "назад" ассоциировалось у него с возвращением в лес к силкам или на каменистый мыс, откуда они таскали камни для печей.
– Назад, в свое время.
Росин отложил куртку и иголку с ниткой, пригладил волосы:
– Как?
– Старая Лиса разговаривала с духами, – сообщил Мягкая Лапа, – и они сказали ей, что Великий Отец зовет варау к своим истокам и родовым землям.
– Ну и что?
– Ты забываешь, что мы племя варау, мастер. Мы связаны с предками американских индейцев кровными узами и магическими обрядами, мы с ними суть одно племя.
– Не вижу связи.
– Великий Отец зовет нас на земли предков, мастер, – напомнил о "пророчестве" колдуньи индеец. – А земли наших предков лежат в Венесуэле. Мы одной крови с ее нынешними обитателями.
– Понятно, – кивнул Росин и потянулся за курткой и иголкой. – Вы хотите эмигрировать в Америку. Так ведь я никого не держу.
– Ты не понял, мастер, – Мягкая Лапа ухватился за куртку и потянул ее к себе. – Мы тут прикинули, и получили интересный выводы. Ведь сейчас у нам тысяча пятьсот пятьдесят второй год, правильно?
– Правильно, – кивнул Костя.
– Шестьдесят лет назад Колумб открыл Америку, так?
– Так.
– Сейчас ее начинают вовсю осваивать, местами с помощью пушек и мечей.
– Получается, что так, – согласился Росин.
– А что, если столкнувшись со страшным, неведомым, непобедимым врагом колдуны нашего племени воззвали к Великому Отцу и высшим силам, а те в ответ прислали в помощь нас?
– Хороша помощь, если вас на другую сторону земного шара запердолили!
– Но зато нас вытянули в нужное время. А преодолеть нужное расстояние мы сможем сами. Все вместе. Если мы доберемся туда и поможем нашему племени остановить колонизаторов, то в благодарность колдуны племени вернут нас в двадцатый век.
– Ты хочешь чтобы мы, сотня человек, остановили наступление Испании, Англии и Франции на Америку, – в изумлении покачал головой Росин. – Отдай мою куртку, Мягкая Лапа, и иди отсюда. Даже если я поверю в ваших колдунов, это не значит, что я объявлю войну половине Европы.
– Не нужно Европу, мастер, – почему-то перешел на шепот индеец. – В Америке воевали отрядики в сто-двести человек. Это инки или ацтеки им противостоять не могли, но вы-то тоже европейцы! У вас есть оружие и доспехи, вы умеете ими владеть. – Похоже, себя к европейцам уроженец Санкт-Петербурга и потомственный токарь завода "Электросила" не относил. – Вы умеете драться по-европейскому, вы их остановите, а варау вам помогут, поддержат. Когда они сами научатся вашим методам, то колдуны смогут вернуть вас в прежнее время. Договорились?
– А есть хоть какие-то гарантии, что провал во времени организовали именно колдуны вашего племени? – поинтересовался Костя.
– А кто же еще?! – в полном изумлении развел руками индеец.
– Да, хотелось бы поверить, – вздохнул Росин. – И в Питер хочется. Вот только сперва нам потребуется пройти всю Европу, найти хороший мореходный корабль, пересечь океан, сражаться с опытными в войне конквистадорами, и все это в надежде на "авось"? Не проще ли остаться здесь, дома? Тут тоже хватает желающих помахать мечами.
– Здесь нет могущественных колдунов племени варау! – весомо ответил индеец.
Во входную дверь лихорадочно забарабанили:
– Мастер, к нам парусник идет!
– Судно! – встрепенулся индеец.
– Расслабься, – потянулся за своим куяком Росин. – По Финскому заливу мореходные корабли не ходят. Что бы там не плыло, но в океан на нем выходить нельзя.
Подошедшее к причалу судно ненамного превышало по своим размерам то, на котором Валентин и Немеровский уплыли искать торгового счастья, и безусловно являлось рыболовным баркасом. Не то, чтобы Росин хорошо разбирался в типах кораблей и парусной оснастке – но запах шел уж очень специфический. Однако, вопреки первому впечатлению, на доски причала ступили не пропахшие солеными ветрами морские волки в широкополых шляпах и брезентовых плащах, а довольно упитанный монах с большим медным крестом на груди и небольшой котомкой на плече, и молодой воин с не очень густой короткой бородкой, одетый во все синее, за исключением, естественно, доспеха.
– Мы раду вас видеть в гостях на нашем берегу, – как можно четче и раздельнее проговорил Росин, слегка поклонился и как мог дружелюбнее указал рукой в открытые ворота.
Монах подошел ближе, в ожидании остановился. Воин и вовсе старался скромно держаться в сторонке, плотно запахиваясь в мягкий синий плащ.
– Телохранитель, что ли? – подумал Костя и сразу проникся к гостю уважением. Он никогда не слышал, чтобы монахи передвигались по Руси с телохранителями.
– Вы какой веры будете, иноземцы? – неожиданно спросил низким голосом монах.
– Православные, – пожал плечами Росин.
– Тогда пошто не креститесь и к руке не подходите?
Костя, спохватившись, торопливо обмахнулся рукой.
– Ты не небрежничай, – укорил его монах, – чай Божью милость на себя призываешь, а не комаров с чела отгоняешь. Персты вместе собери, ко лбу приложи, теперь к животу, во имя отца, сына… Правое плечо, левое – и святого духа. Вот то-то.
Строгий священнослужитель перекрестил его своею рукой и протянул ее для поцелуя. Затем степенно вошел в ворота, занес руку…
– А храм-то у вас где?! – повернулся он к Росину.
– Да вот…
– Недосуг?! – сразу понял его монах и возвысил голос: – Храм Божий поставить недосуг?! А помнишь ли ты, несчастный, что вне храма не имею я права таинство исповеди творить, и плотью и кровью Господней вас причащать?!
– Так у нас, – попытался оправдаться Костя. – У нас и священника нет…
– Бог у вас должен быть! – возвестил монах. – Не токмо на небе, но и в сердце!
– Благослови, отец! – склонил голову подошедший Картышев.
– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, – привычно широким, размашистым и величественным жестом осенил его гость, протянул руку для поцелуя, после сего опять поворотился к Росину: – Ты когда молился последний раз, сын мой? Когда поклоны перед иконой бил?
– Так, я…
– Грешен ты, сын мой, и грехи замаливать должен рьяно, ибо вижу, что велики они есть!
– Отец, – окликнул монаха Картышев. – Молебен у нас отслужите?
– Отчего не отслужить, – кивнул Игорю гость. – Отслужим, если души ваши потребность сию испытывают. Страждущие есть?
– Двое раненых, отец. Когда крепость у немцев отбивали, им по стреле каждому досталось. Никак выходить не можем.
– За здравие помолиться потребно. И не им самим, а всем вместе. Елеем освященным очиститься. Веди, сын мой. В утешении, верно, страждущие нуждаются, в молитве и утешении.
Зализа, пользуясь тем, что посланный отцом Петром монах привлек к себе всеобщее внимание, осторожно просочился в ворота, стрельнул глазами по сторонам, и неторопливо двинулся вперед, к противоположному валу крепости. Остановился, задумчиво поднял глаза к небу, снова покосился зрачками вправо и влево.
Караульных у крепости имелось всего двое. Оба следили за морем, но по разные стороны острова. Сейчас, правда, они больше наблюдали за монахом, и опричник более-менее спокойно мог осмотреться.
Иноземцы устраивались на острове на совесть, со всем тщанием. С первого взгляда Семен заметил и выпирающие из крыш трубы переложенных печей, и высокий каркас для распиловки бревен, недавно срубленную баню. Противовесная катапульта: с одной стороны подвешен тяжелый валун, с другой, в кожаной петле, лежит относительно легкий снаряд. Она стояла взведенная и нацеленная в сторону причала. Похоже, катапульта в любой момент готова разнести монастырскую лойму в щепки. Воинов, правда, при машине не имелось.
Странным показалось Зализе полное отсутствие в крепости детей и стоящие ближе к мысу жердяные шатры. Если иноземцы собираются жить в шатрах, зачем они ремонтируют дома? Хотя, конечно, у каждого народа свои обычаи. Но что его поразило больше всего, так это рост здешних людишек. Все, и воины и бабы, превосходили его ростом не меньше, чем на голову – а коротышкой Семен никогда не считался.
– Отец Никодим, женщины наши в лесу ягоды и грибы собирают, многие охотники тоже там. Может, подождем с молебном до их возвращения?
– Подождем, сын мой. Службы Господней и татя лишать непотребно.
Зализа рефлекторно прижался спиной к дому и пропустил мимо вышедших из-за угла иеромонаха и двух чужеземцев. Судя по тому, насколько легко и просто согласились они на христианский молебен, купец Баженов был прав: православными оказались островитяне, русскими. А если обманывать пытаются, так достаточно молебна дождаться: тайные сарацины или европейские нехристи к кресту не подойдут.