Рукава короткой куртки того же цвета, что и берет, с большими накладными карманами, были закатаны, руки защищали перчатки с обрезанными пальцами. Мешковатые брюки уходили в низкие гетры, а ниже я увидел тяжёлые ботинки неопределённого цвета.
Форму - а это была именно форма - стягивали ремни со снаряжением, на берете я различил - странно! - немного знакомую эмблему: двуглавый орёл - без корон - сидел на венке, обвивавшем скрещенные мечи.
Но самым неприятным было то, что девчонка непринуждённо и ловко держала нацеленный мне в башку автомат - древний и хорошо знакомый всем ППШ с барабанным магазином.
Оружие не дрожало.
- Ну? - спросила девчонка...
6.
Мясо было вкусным, как только может быть вкусным свежее мясо с огня. Держа алюминиевую миску на колене, я только что не урчал.
- Не жгись, - добродушно сказал Олег.
Этот Олег был пониже первого моего знакомого, дочерна загорелый, с тёмными от природы, но выгоревшими до цвета бронзы волосами и карими глазами, казавшимися янтарными.
Скуластый, с полопавшимися обветренными губами, он выглядел младше меня - но это пока не приглядеться. Он вольготно расположился рядом со мной, придерживая коленом ППШ, жуя травинку и не сводя с меня взгляда - вполне благожелательного, впрочем.
Три десятка пацанов и девчонок сидели и лежали на травянистых склонах небольшой котловины по соседству с озером. Несколько человек торчали на самом её верху, внимательно наблюдая за небом. Мне не пояснили, кого они опасаются, а сам я спрашивать не стал.
Они оказались моими земляками, эти парни и девушки, хотя далеко не все из них были русскими - земляками в смысле, что с моей Земли, из моего пространства-времени, если хотите, из города Липска, в двухстах километрах от моей родины, из моего, 200... года, хотя находились тут уже немало времени.
Но этот вопрос я даже не стал выяснять, чтобы сохранить мозги. Не стал я уточнять и то, с кем и за кого они воюют. Все они, так или иначе, попали из моих мест сюда и обратной дороги не знали, смирившись с тем, что дома их считают пропавшими без вести, а этот мир воспринимали уже, как свой.
Внизу котловины четверо парней - голых по пояс, с оружием в руках - серьёзно и даже как-то истово откалывали старинный брейк в то время, как девчонка - не моя знакомая, а другая - пела полузнако-мое:
Я один!
Я - как ветер!
Я пью земную благодать...
Гаснет день -
И под вечер
Светило тоже хочет спать...
Парни синхронно прыгнули вперёд - двое слева, двое справа - и уже впятером закрутились в завораживающем движении, подхватив припев:
Я прошу - забери меня, мама,
С улиц городских обратно домой...
Я послушным и правильным стану -
Я хочу домой! А здесь я чужой...
Где ты, мой ангел-хранитель?!
Возьми, если можешь, меня к небесам...
Убежал Я из дома!
Бродил по сказочным мирам...
Ночь дрожит раненой птицей
И горит огонь усталой свечи...
Выплывают знакомые лица,
Но им не понять бесприютной тоски...
Я даже есть перестал - столько было в словах и движениях боли... Парни прыгнули назад, опять пела девчонка:
День прошёл
Незаметно...
А я на улице опять...
Над плечом
Спит мой ангел...
Я не желаю погибать!!!
- Пошли со мной, - вдруг предложил я, и Олег недоуменно покосился на меня. Я развёл руками: - Ну... я же вернусь когда-нибудь... И вы со мной...
Честно слово, он с минуту обдумывал мои слова, этот шестнадцатилетний командир. Потом положил руку мне на плечо:
- Да нет, - с неожиданно теплотой ответил он. - Ну, как мы уйдём?.. Мы сначала мечтали... да и сейчас... Но как мы уйдём? - повторил он. - На нас надеются... Мы тебе сейчас адреса соберём! - встрепенулся он. - Ты там... если вернёшься, ты напиши письма. Что живы, просто... ну, не можем вернуться. Пока. Потом, может быть.
- Напишу, честное слово, - пообещал я, недоверчиво глядя Олегу в лицо. Он засмеялся:
- Да ты что, Женька? Ты же сам такой...Ты же не удрал к себе домой, а вот - прёшься куда-то один ради чужих людей... - он потянулся и сказал: - Жаль, что мы тебе помочь не можем. Продукты дадим и патроны, у нас есть парабеллумовские... А вернуться... Ну, если не мы - то кто? Раз уж оказались в этом деле, не бросать же его на полпути? Нечестно...
- Мы, русские, идиоты, - сказал я после долгого молчания. - Ну, на кой нам это чёрт? Ведь не поблагодарит никто...
- А тут не только русские, - он махнул в сторону своих и поднялся. - Дело в том, что мы - люди, вот и всё... Ладно, пойду поминальный синодик составлять. Ты ешь, ешь, а консервы побережёшь...
Он ушёл собирать адреса. А у меня и аппетит пропал. Сколько же, оказывается, людей бродит по тропкам и тропинкам между временами и мирами... А что, если это и моя судьба?
Что, если я не смогу вернуться обратно?! Но почему-то эти мысли меня не напугали уже. Вернее - напугали, но не как раньше, не из-за того, что я могу не увидеть родных, а из-за того, что ребята будут меня ждать напрасно - и погибнут.
Олег вернулся и подал мне, присаживаясь рядом, свёрнутый листок бумаги, исписанный с обеих сторон. Я развернул бумагу. Верхний левый угол листка, захватанного пальцами, украшал логотип - Пётр I работы Церетели.
В ответ на мой недоумённый взгляд Олег пояснил со смехом, положив рядом обе наполненные фляги и потяжелевший рюкзак.
- Вот такой блокнот... Случайно у нас оказался... - он откинулся на локти и вытянул длинные ноги. Опять сорвал травинку. Я, искоса наблюдая за ним, убрал бумагу и спросил:
- Послушай... Оно того стоит?
- Послушай... Оно того стоит? - откликнулся он, и мы засмеялись. Я подумал, что надо бы рассказать ему про его тёзку, встреченного мною недавно - они бы понравились друг другу. Но Олег поднял палец:
- Вот, погоди, послушай... - и почти нетерпеливым жестом предупредил мой вопрос: "Что?"
Кружит спираль тропы.
В спину - огни вослед.
То ли фары судьбы.
То ли надежды свет.
Демона, ангела взгляд?
Истина или ложь?
Может быть, будешь свят,
Может, во тьму сойдёшь.
За тех, кто в пути!
Слышишь, парень?!
За тех, кому вечно идти,
За тех, кто навечно с нами!
Утром студит роса.
К ночи вся куртка в соли.
Огненных дней полоса.
Шаг - от любви до боли.
Путает времена
Нежить, небыль и нечисть.
Но совесть у нас одна,
Злу подкупить нас нечем.
За тех, кто в пути!
За вечность дороги, дружище!
Счастье и вера - жди! -
Может быть, нас разыщут...
- пела девчонка - уже не та, что танцевала брейк. Я подался вперёд... и тут с верха склона раздалось:
- Дирижабли!!!
Сперва мне показалось, что воцарился хаос. Только через секунду я понял, что нет никакой паники - все бежали куда-то с явной целью, занимали места для боя. Я тоже вскочил; Олег крикнул:
- Беги туда! - и махнул рукой. - Спрячься, потом уходи! Нас не ищи, неважно - отобьёмся или нет! Скорей!
- Я с вами! - закричал я - без страха и искренне. Олег оскалился - и я понял, что он смеётся:
- Это не твоя война!
- Всё равно! - замотал я головой. Меня осенило: - Это же я их навёл, я чувствовал, меня выслеживали!
- Если и выслеживали! - Олег перехватил ППШ. - Если и выслеживали - то, как одного из нас! Беги! У тебя дело!
И я рванул за скалы. Оглянулся, пробежав полсотни метров - невыносимо было не оглянуться.
Три огромных свинцово-серых дирижабля наплывали из пустыни. Сперва мне показалось, что именно такие машины я видел на фотках в альбоме, купленном в том магазинчике... но потом я сообразил, что эти - иные.
Без надписей или эмблем, они ощетинивались пандусами - и на этих пандусах стояли ровными рядами десятки фигур в буром, похожих на расставленных на полках игрушечных солдатиков..
И на фоне этих дирижаблей Олег тоже обернулся, вскинул руку и крикнул мне весело:
- Врежь им там у себя, Женька!!! - а потом повернулся и побежал к своим, взрывая каблуками сочную траву и крича: - Приготовиться! А ну! Целься! Гляди веселей! Не бойтесь, волчата - умирать не страшно!
Я бы, наверное, всё-таки бросился назад, к ним. Но всё решилось за меня - туго загудели, обрываясь, невидимые струны, раздался пронзительный звук - и я увидел, что снова в пустыне.