Дед приехал через две недели. Откуда он узнал, что отец арестован, для Вилоры осталось полной загадкой. Впрочем, она не особенно и хотела ее разгадывать. Ей не было до этого никакого дела. Она чувствовала, что внутри у нее как будто вырос ледяной комок, который с каждым днем становился все больше и больше. Дед по приезде развил бурную деятельность. Кому-то звонил, куда-то ходил, с кем-то встречался, а однажды появился в квартире, размахивая какими-то бумажками.
- Собирайся, девочка моя, я оформил тебе перевод в Новосибирск. У меня там в ректорах старый университетский приятель, так что я обо всем договорился.
Вилора на несколько мгновений вынырнула из своего ледяного кома и удивленно воззрилась на него.
- Дедушка, ты что? Как мы можем бросить папу? К тому же я уверена, скоро все разъяснится и его выпустят. Он же ни в чем не виноват!
Дед вздохнул и покачал головой.
- Бедная моя… не выпустят твоего папу, уж можешь мне поверить.
Они ведь утверждают, что советские органы безопасности не ошибаются. Так что даже если твой папа и ни в чем не виноват - ничего уже не изменишь. Раз арестован - значит виноват.
- Нет! - Вилора прикусила губу. - Этого не может быть!..
- Может, - дед снова вздохнул, - а вот о себе стоит позаботиться. Я вообще удивлен, что ты еще на свободе и живешь в этой прекрасной квартире. Я-то думал, что у них все решается быстро, и тот, кто написал донос на твоего отца, уже вселился в вашу квартиру. Когда ехал - очень волновался, как буду тебя разыскивать. Петербург - большой город.
Последнее время он всегда говорил так, словно противопоставляя себя - они, их, ним.
И, как ни странно, Вилора, которая раньше бросалась в жаркий бой даже при малейшем намеке деда на критику самой свободной и счастливой страны, "где так вольно дышит человек", сейчас никак не реагировала на эти, прямо скажем, враждебные, вредительские слова, как будто теперь признавала за дедом право на такое противопоставление.
- К тому же очень может быть, - продолжил дед, - что он на самом деле виноват.
- Да ты что?! - взвилась Вилора.
Дед вскинул руки:
- Нет-нет, я не говорю, что та авария, в организации которой его обвиняют, на самом деле была сделана им специально. Это, несомненно, полная чушь, но… - Он пожевал губами и, решившись-таки, продолжил: - Мне тут порассказывали старые приятели… Знаешь ли ты, девочка моя, что такое групповая сдача экзаменов?.. Не знаешь? Ну это просто. Это когда готовится ну вроде как вся группа, а сдает только один. И как сдает! Профессор Кивелиди рассказывал: входит этакий комиссар в кожанке, с маузером на боку, садится напротив, достает из кобуры маузер, передергивает затвор, кладет его перед собой на стол и заявляет: "Ну, давай, сволочь недобитая, принимай экзамен!" Более-менее прилично обучать стали только ваше поколение, да и то до прежнего уровня вам ой как далеко. А те, кто сейчас, как их называют, командиры производства… - Он покачал головой и закончил: - Вот отсюда и аварии.
Замолчал. Некоторое время в комнате висела густая тишина, а затем Вилора глухо произнесла:
- Я не оставлю папу. И я верю, что его оправдают.
Дед несколько мгновений напряженно смотрел на нее, а потом его плечи опустились, и он шаркающей походкой ушел в гостевую комнату.
Через два дня, когда Вилора, отстояв угрюмую, молчаливую очередь, сунула в окошко узелок с передачей, дюжий мордатый охранник-приемщик, проведя заскорузлым пальцем по замызганной амбарной книге, брезгливо оттолкнул передачу.
- Нет такого.
- Как нету?! - вскинулась Вилора. - Ведь вчера еще…
- Вчерась был, а нынче - нет. Знать, по этапу ушел. Выйдешь на улицу, зайдешь во второй подъезд и - к девятому окну.
- З-зачем? - не поняла Вилора.
- Копию приговора получишь, дура… Следующий!
Войдя в прихожую, Вилора без сил опустилась на пол. В руке ее была зажата бумажка с печатным текстом, растоптавшим все ее надежды. "Особое совещание… признать виновным… десять лет без права переписки…" Она с трудом продралась через всю эту казенную вязь. Но главное поняла.
Они не разобрались.
На следующее утро она с колотящимся сердцем подошла к доске объявлений в фойе института. К ее огромному облегчению, объявления о рассмотрении персонального дела комсомолки Сокольницкой она там не обнаружила, зато… ее внимание привлекло другое объявление - о наборе добровольцев среди студентов выпускного курса в армию для укомплектования 103 переформировывающихся и вновь формирующихся частей и соединений Красной армии. Несколько мгновений она задумчиво рассматривала объявление. Дед говорил, что надо уехать, но то, что он предлагал, больше напоминало бегство, а это…
В комитете комсомола ее встретил сразу же нахмурившийся Николай.
- Чего пришла? - неприязненно поинтересовался он.
Вилора с вызовом вскинула подбородок:
- За характеристикой.
- А мы характеристики детям врагов народа не выдаем, - отрезал Николай. - Их уже наши органы охарактеризовали.
У Вилоры на мгновение сжалось сердце, но затем она поняла, что на самом деле он еще ничего не знает. И говорит просто на всякий случай, чтобы лишний раз продемонстрировать окружающим, что не имеет к ней совершенно никакого отношения.
- А для чего вам характеристика, Сокольницкая? - поинтересовался сидевший за соседним столом секретарь комитета комсомола института, с которым в той, прежней жизни они часто пересекались на ниве общественной работы. Подружка Наташка, сейчас также благополучно исчезнувшая с горизонта, даже утверждала, что он тайно в нее, Вилору, влюблен. Но секретарь ей не особенно нравился - полноватый юноша с серьезным лицом и в круглых очках. Не то что Коля - красавец, спортсмен, трибун… Вот кто, как ей тогда казалось, должен был бы быть секретарем комитета.
- Я… - Голос на мгновение предательски дрогнул, но она тут же сумела взять себя в руки. - Я записалась добровольцем в Красную армию.
- От ответственности бежишь? - тут же вскинулся Николай.
- Товарищ Сокольницкая, осознавая серьезность современной международной обстановки и возросшую опасность агрессии со стороны немецкого фашизма, приняла решение откликнутся на призыв партии и комсомола и вступить добровольцем в Рабоче-крестьянскую Красную армию, - наставительно произнес секретарь.
- Да ведь все же знают… - возмущенно начал Николай.
- А остальное, пока нет официального решения, ваши домыслы, - еще более дидактически произнес секретарь. - Или вы хотите присвоить себе право подменять партийные, комсомольские и государственные органы?
Николай осекся. Секретарь перевел на Вилору взгляд своих показавшихся ей из-за толстых стекол очков чрезвычайно добрыми глаз и спокойно сказал:
- Комитет выдаст вам характеристику, Сокольницкая. Зайдите ко мне в шестнадцать часов.
Формальности, связанные с посещением военкомата, ускоренным выпуском и оформлением диплома, заняли почти неделю, во время которой Вилора каждое утро с замирающим сердцем подходила к доске объявлений. Дед, узнав о решении внучки, немного поворчал, но затем вздохнул:
- Ну… пусть так. Бог даст, все обойдется. - Он покачал головой, а затем обнял ее и прошептал: - Ну ты не забывай старика-то. Одна ты у меня осталась…
Дед уехал в субботу, а во вторник Вилора в новенькой, необмятой форме с еще чистыми петлицами (присвоение звания что-то задерживалось) закрыла на ключ входную дверь, поправила солдатский сидор, висевший за спиной, подняла чемодан и двинулась на Октябрьский вокзал. Так и не узнав, что следующей ночью наряд НКВД, не дождавшись, чтобы им отворили, выбил дверь и долго ходил по опустевшим комнатам, недоумевая, куда это подевались лица, указанные в ордере. А наутро худой мужчина с желчным лицом, появившийся на лестничной клетке вместе с женой, маленьким ребенком, тремя чемоданами, саквояжем и переносной швейной машинкой "Зингер" в деревянном футляре, долго ругался с дворником, грудью вставшим на защиту опечатанной "органами" двери, утверждая, что у него ордер именно на эту квартиру и что он не собирается снова оплачивать такси и непременно будет жаловаться, более того, дойдет до самых высоких инстанций…
* * *
Допрос длился около часа, после чего немец снова снял очки, протер их своим уже изрядно замызганным платочком и величественно кивнул маячившему за спиной Вилоры конвоиру. Тот лениво ткнул "фройляйн лейтенант" в плечо, Вилора устало поднялась и, зябко обхватив себя за плечи, двинулась обратно в тюремную камеру. Вернее в прачечную. Женский персонал, вследствие его подавляющего преобладания в штате, держали именно там. Мужчин заперли в подвале…