– Есть предложение устроить мозговой штурм, мужики, – начал было выступление вошедший с улицы Росин, но монах тут же его перебил:
– Ты погоди, боярин. Люди по Божьей милости кушают, обряд причащения к миру принимают. Беспокоить их пока не надо. Думы насыщающегося должны быть чисты, а душа покойна. Сам-то пошто голодный бегаешь?
– Да я с утра у Тамары перехватил…
– Грех, – моментально сделал вывод отец Никодим. – Молитв ты, боярин, не знаешь, а без молитвы пищу вкушать грешно.
Костя прикусил язык, надеясь, что головомойка на этом закончится, но монах продолжал размеренно и последовательно отчитывать его за более мелкие прегрешения:
– В дом вошел, боярин, не перекрестился. В Красный угол поклона не положил.
– Там же икон нет, отец Никодим, – попытался оправдаться Росин, но иеромонах довода не принял:
– Будут иконы. А место все равно красное, намоленное. Дом любой чтить полагается, он тебе тепло и кров дает.
Председатель клуба смирился. Он выслушал все замечания, понурив голову, покорно кивая и радуясь тому, что монаху ни разу не пришло в голову заставить его войти в столовую еще раз.
Отец Никодим, держа доверенную ему Господом странную паству в ежовых рукавицах, быстро приучил бывших инженеров, программистов и токарей не только к ежедневным молитвам и необходимости креститься при виде православного креста, иконы или входя в дом, он привил им общие навыки вежливости и правильного поведения. Теперь приходящие в воскресение в новый храм мужики и женщины из ближних деревень не шарахались от поселившихся в деревянной крепости воинов, а вежливо здоровались и даже начинали заводить обычные житейские беседы.
Тем не менее пределов нетерпимости монах не переходил и, например, частым вечеринкам препятствовать не пытался, хотя и цокал неодобрительно языком, уходя в полночь в часовню на бдение. Вот и сейчас, закончив перечисление костиных проступков, никаких епитимий на провинившегося он накладывать не стал, а призвал всех присутствующих возблагодарить Господа за вкусную трапезу:
– Благодарим Тя, Христе Боже наш, яко насытил еси нас земных Твоих благ; не лиши нас и Небеснаго Твоего Царствия, но яко посреде учеников Твоих пришел еси, Спасе, мир даяй им, прииди к нам и спаси нас.
– И кстати, о еде, – устало продолжил Росин после того, как отец Никодим уступил ему свое место во главе стола. – Жрать скоро станет нечего.
В помещении воцарилась тишина.
– Думаю, все понимают, – продолжил Картышев, подойдя ближе к Росину, – что окрестные бояре кормить нас не станут. Да и не смогут прокормить их крестьяне такую ораву бездельников. Избы срубили, тулупов к морозам подкинули, зерна чуток отсыпали, и хватит. На ноги самим вставать надо.
– Есть такая поговорка в Московской области, что на Руси никто с голоду отродясь не умирал, – безалаберно откликнулись от стола.
– Эт-то точно, – кивнул Игорь. – Вот только для этого летом поле вспахать надо, да грибков на зиму насолить, ягодок пособирать. А лично я первую половину этого лета за компьютером просидел, а вторую половину бездомным пробродил. Припасов не имею.
– Хлеб насущный Господь дарует трудолюбивому, – поддержал бывшего танкиста иеромонах. – Пребудут полными закрома того, кто пота своего на ниве не пожалеет.
– Ну, положим, на счет голода вы загнули, – подала голос Юля. – Ребята из леса без добычи еще ни разу не вернулись.
– Согласен, – кивнул Костя. – Но думать нужно не только о дне сегодняшнем, но и о завтрашнем. Сколько времени здешний лесок полсотни ртов прокормит? Хорошо, если до весны хватит. А потом?
– Потом весна будет, – весело откликнулся пожилой мужчина, примкнувший к отряду из "Ливонского креста". – Грибки-ягодки.
– Ты еще скажи, луг распашем, – сухо парировал Картышев. – У нас пахать хоть кто-нибудь умеет?
– Я после ПТУ два года на "Кировце" отработал, – поднял руку кучерявый Алексей лет двадцати пяти, из которых пять состоял в "Черном Шатуне". – Ничего, агроном не жаловался.
– Ну, родной, – развел руками Игорь, – остается только у опричника спросить, где тут тракторами торгуют.
– Может, и вправду у Семена помощи попросить? – предложил молодой парень, состоящий в клубе совсем недавно.
– Скажи спасибо, – тихо ответил ему Малохин, – что он нас, как воинов, хотя бы от тягла освободил. А то бы еще и налоги платить пришлось.
– Вопрос не в том, чтобы не умереть с голода, – продолжил Картышев, – а в том, чтобы жить нормально, раз уж нас угораздило попасть в шестнадцатый век. Сытно есть, покупать нормальную одежду и инструменты, поселок отстроить, а не в общежитии ютиться. Охотой этого не добьешься, работать нужно.
– Так мы по здешним меркам приличные воины, кажись, – повторил все тот же паренек. – В армию наняться можно.
– Сынок, – вздохнув, ласково сообщил Картышев. – Ты ведь не в Америке живешь. На Руси воинская служба испокон веков долгом честного мужчины считалась, обычным половым признаком, а не работой. За службу тебе от государства кое-какая мелочишка покапает, но на нее ты не проживешь. Для прожитья тебе земля дадена, да право с крестьян, которых ты от набегов защищаешь, подати брать. От податей нас местный опричник освободил, так что плата за службу тобой уже получена, считай себя в армии. Не хочешь служить – плати тягло: тех, кто кровь проливает, содержать. А о пропитании своем должен заботиться сам, кормить тебя никто не станет. Еще вопросы есть?
– Дело нам нужно, – продолжил Росин. – Работа, которая сможет нас нормально прокормить.
– Кстати о "пахать", – поднял руку пожилой "ливонец". – Я, вообще-то, на агронома учился. Так что, окрестную землю можно попытаться и поднять. Кое-что из учебников я еще помню.
– У боярина местного разрешение на сие спросить надобно, – напомнил о своем существовании отец Никодим. – Поселиться здесь он вам разрешил, но про землю ничего не сказано.
Во время исповедей своей паствы иеромонах успел наслушаться такого, что должен был или сойти с ума, или смириться со странностями прихожан, принимая их такими, как они есть. Монах устоял, и теперь мог достойно участвовать в общих советах, то пропуская мимо ушей непонятные слова, то поправляя людей в том, в чем они сами плохо разумели.
– К тому же потребуются лошади и плуги, – добавил Росин. – А их у нас нет.
– Кузнечным делом промышлять можно, – протяжно предложил Юра Симоненко.
– Не пройдет, – охладил его порыв Сережа Малохин. – Я тут с крестьянином из Еглизей базарил, нож его посмотрел. Так вот, лезвие сделано из сыромятного железа, а режущая кромка, тоненькая, миллиметров пять, наварена из закаленной стали. И коса у него дома такая же, и топор… Ты сможешь такую тонкую работу сделать, и металл не испортить? Кишка тонка. Это тебе не рессорный обломок распрямить, да края проковать. Тут мастерство кузнеца компенсирует недостатки материала, а в наше время все будет наоборот.
– Надо телевизоры делать! – неожиданно выкрикнула из своего угла Инга. – Здесь их ни у кого нет!
Клуб ответил взрывом жизнерадостного хохота.
– Вы чего? – не поняла воспитанница Гнесинки. – Ведь правда ни у кого нет.
– Понимаешь, сестренка, – сдерживая улыбку, пояснил Игорь. – Чтобы люди покупали телевизоры, сперва нужно организовать трансляцию. Чтобы организовать трансляцию, нужно поставить телевышки и организовать студии. Чтобы организовать студии, нужны образованные люди. Чтобы появились образованные люди, нужно создать институты. Это не говоря уже про электроэнергию и связанные с нею километры проводов и тысячи электростанций. Сильно подозреваю, что раньше двадцатого века нам со всем этим управиться никак не удастся.
– Тогда нужно делать машины! – тут же нашлась Инга. – Им не нужны никакие электростанции и провода!
– Зато нужны шоссейные дороги и бензозаправки, а значит: нефтеперегонные заводы, трубопроводы, асфальтоукладчики, – покачал головой Картышев. – Извини.
– Пароход можно построить, – предложил молодой парень. – Вместо топлива дрова пойдут, воды вокруг хватает.
– В принципе, реально, – почесал затылок Игорь. – Но что мы с ним делать станем?
– Ну, товары разные возить, пассажиров, – пожал плечами парень.
– Не знаю, – пожал плечами Картышев и оглянулся за поддержкой на отца Никодима. – Боюсь только, прогорим мы с ним. Ветер, он ведь бесплатный, а дрова так просто не дадутся, металл тоже дорог. Если вода нефильтрованная, то котлы станут накипью покрываться… Чистить надо, менять, ремонтировать. В девятнадцатом веке все это в каждом порту могли сделать, а здесь?.. У парохода перед парусником ведь только одно преимущество: он способен обеспечивать регулярность перевозок независимо от штилей и встречных ветров. Кто здесь за точность расписания лишние деньги переплачивать станет? Здесь даже обычных постоянных линий еще нет, все попутными судами обходятся. Да и товары каждый сам везет, за опоздание в месяц-другой никто неустойку с поставщика спрашивать не станет.
– А если автоматы клепать начнем? – тихо спросил пожилой "ливонец". – Машинка-то, в принципе, простая.
– Машинка элементарная, – согласился Картышев. – Вот только патрон к ней штука чертовски хитрая. Пуля в каждом должна быть абсолютно одинакового и совпадающего точно со стволом калибра, чтобы при выстреле не застряла. Порция пороха отмерена один-в-один, иначе мазать стрелки начнут. Гильза тонкостенная, а в ней капсюль с гремучей ртутью. Кто такие устройства изготавливать станет? Их ведь в кузне не откуешь, и на пушечном дворе не отольешь. А жрет эти самые патроны "машинка" со скоростью по полсотни в минуту, и то при экономной стрельбе.