– Послушайте, бросьте это, пожалуйста. Умер же человек. Чего вы хотите? К жизни его не вернуть.
Как только стало окончательно ясно, что Сталин умер, Берия и Булганин сели в машины и уехали в Москву. Оставшиеся, обсудив ситуацию, решили собрать всех членов Бюро.
Тем временем Хрущев попробовал поговорить с Маленковым:
– Егор, надо побеседовать.
– О чем? – холодно спросил Маленков.
– Хозяин умер. Опять началась война. Как дальше будем жить?
– А что сейчас говорить? Съедутся все, и будем решать. Для этого и собираемся.
– Ну ладно, – ответил Хрущев, мысленно занося Маленкова в список сторонников Берии. – Поговорим потом.
Хрущев исподволь, с момента болезни Сталина пытался собрать команду сторонников, чтобы не допустить прихода к власти Л. П. Берии, которого он ненавидел и боялся. А заодно, естественно, и самому занять вершину властной пирамиды. Эх, как же он тогда отомстит всем, кто видел его унижение перед Сталиным, за страх перед арестом, за постоянное нервное напряжение…
Необычная обстановка, ожидаемое, но все равно внезапное известие о смерти Сталина, слухи о новой войне заставили всех членов Бюро поспешить. Встретив и проводив Светлану, быстро простившись с покойным, они собрались в столовой дачи для заседания. Инициативу взял в руки Берия, предложивший назначить председателем заседания Бюро Маленкова, который сразу же снова передал слово Лаврентию Павловичу. Берия тут же выступил с предложением назначить Маленкова председателем Совета Министров СССР с одновременным назначением его председателем воссозданного Государственного комитета обороны и с освобождением от обязанностей секретаря ЦК партии. После единогласного утверждения Маленков выдвинул два предложения: утвердить первым заместителем в обоих случаях Л. П. Берию, назначив его же министром государственной безопасности. Берия сразу внес предложение из-за сложившейся чрезвычайной ситуации объединить МВД и МГБ. Все эти предложения прошли единогласно. Хрущев и Булганин молча переглядывались, чувствуя, что власть буквально ускользает между пальцев. Дальше дележка портфелей пошла еще быстрее. Молотова назначили первым замом предсовмина и министром иностранных дел. Кагановича – просто заместителем. Ворошилова предложили избрать председателем Президиума Верховного Совета СССР, освободив от этой должности Шверника, которого, как сказал Берия, никто в стране не знает. В ГКО вошли Берия, Булганин, Ворошилов, Маленков, Молотов, Микоян, Хрущев. Хрущев же стал одним из секретарей ЦК, а вот должность секретаря Московского ЦК ему не оставили.
В конце заседания рассмотрели порядок извещения о происшедшем. Было решено, что с сообщением о смерти Сталина и о нападении выступит председатель Совета Министров Маленков, а похороны будут проведены позднее. Берия предложил вернуться в Москву и провести заседание ГКО, вызвав на него дополнительно начальника Генштаба маршала Соколовского и начальника ГРУ генерала Шалина.
Оставив ответственным за подготовку к похоронам Хрущева, члены ГКО уехали в Москву. Перед этим Берия, собрав свободных охранников, провел с ними инструктаж.
Несколькими днями позднее. Берлин. Кабинет Гитлера
Поправив монокль, Кейтель, высокий и стройный, безукоризненно выбритый и в отлично сидящем мундире, выглядящий настоящим воплощением армейского "орднунга", продолжил доклад:
– Выяснилось, что ранее установленные разведкой места расположения аэродромов, войск и погранзастав русскими изменены. Неожиданным оказалось также упорное сопротивление русских с применением неизвестных видов оружия. Из войск приходят донесения о пехоте, поголовно вооруженной ручными пулеметами, о легких ручных противотанковых гранатометах, пробивающих любую броню панцеров, о мощных орудиях в составе передовых отрядов русских, о неуязвимых скоростных танках с пушками калибра не менее девяти сантиметров. Кроме того, отнюдь не оправдались предвоенные прогнозы о низкой тактической подготовке русских. Согласно докладам, они действуют весьма умело, а некоторые офицеры даже отмечают наличие у командования противника боевого опыта, не уступающего немецкому. Еще одним фактором, снижающим продвижение войск, является внезапная метеорологическая аномалия в виде распутицы на всей территории, атакованной нами. Продвижение войск из-за всех этих причин минимально и намного уступает планируемому. Особенно тяжелая ситуация складывается на северном участке фронта. Нет связи с группой армий "Север", за исключением некоторых резервных дивизий. Не отвечают также части флота и авиации, дислоцированные в том районе. Посланные офицеры связи и разведчики, сумевшие вернуться, докладывают невероятное – они встретили пограничников и войска в не виданной ранее, но, несомненно, русской форме. А воздушная разведка вообще не смогла пробиться в тот район из-за противодействия авиации русских. По радио доложили только о внезапно налетевших истребителях со стреловидными крыльями. Положительный фактор только один: русские пока ничего не предпринимают и можно спокойно перебрасывать наши резервы. Есть предложение также перенацелить в этот район часть корпусов Девятой армии. Плохие новости и от генерала Диттля. Выдвигаясь по плану в район Петсамо для дальнейшего наступления на Мурманск, его егеря вместо дружественных финских войск встретили опять же вездесущих русских пограничников. – Кейтель замялся, не торопясь продолжать свой доклад.
– Продолжайте, генерал, – голосом, в котором явно чувствовались признаки надвигающейся грозы, поторопил его Гитлер.
– Поступили первые донесения о полученных от пленных сведениях. Отмечается, что все пленные одеты в неизвестный вариант русской формы. Но самое главное, – было видно, что Кейтель тянет время, – самое парадоксальное… все они считают, что идет не сорок первый, а пятьдесят третий год и что Германия была разбита в сорок пятом году.
– Что еще? Больше вы ничего не хотите добавить? – спросил уже откровенно злым голосом Гитлер.
Кейтель замялся, и это окончательно вывело Гитлера из себя. Он буквально взорвался. Такого не видел еще ни один из присутствующих на совещании. "Фюрер и рейхсканцлер германской нации" орал, как простой солдафон. Многие употребленные им эпитеты были в новинку даже генералу Гальдеру. Если перевести все сказанное на язык родных осин, то Гитлер называл идиотами, полными дебилами и вообще свинскими собаками Гиммлера, Геринга, Удета, Кейтеля, а заодно Гальдера, а затем и всех, кто попался ему на глаза. Канариса он и вовсе приказал немедленно арестовать и повесить на рояльной струне за систематическую дезинформацию, поступавшую от абвера. Герингу досталось за неспособность люфтваффе что-нибудь сделать против новых истребителей и бомбардировщиков русских, Удету – за недооценку работ по реактивным истребителям, а остальным просто за компанию и за неправильную оценку русских сил…
– Вы что, принимаете меня за полного идиота? Почему скрываются факты, почему показания пленных доложены не полностью? Надеетесь, что я ничего не узнаю? – кричал Гитлер.
Кейтель успел заметить промелькнувшую на губах Гиммлера усмешку. Теперь он понял, что этот хитрец уже успел все доложить фюреру. Внезапно наступила тишина, слышно было только, как под кем-то поскрипывает стул. Гитлер, спокойный, словно ничего не случилось, продолжил:
– Необходимо срочно установить связь с англичанами и американцами. Пусть выдвигают свои требования, пусть торгуются. Я согласен пойти даже на переговоры с еврейскими плутократами, лишь бы создать единый фронт против большевистской угрозы. Потому что из всего, что тут наплели нам военные, следует только одно – долго против большевиков мы не устоим. Затем они разберутся и с остальными… Риббентроп, вам все ясно? Срочно ищите контакты! Впрочем, пусть, кроме вас, этим займутся и люди Гиммлера. Обещайте все что угодно, потом разберемся… Да, и пригласите ко мне после совещания японского посла.
Затем началось обсуждение текущих военных вопросов: какие части куда перебросить, что можно снять с оккупированных территорий в Европе, какие требуются изменения в планах выпуска вооружений…
Совещание, к большой радости присутствующих, закончилось на вполне спокойной, деловой волне. Вот только Канарис не мог этому радоваться, так как Гиммлер, ловко воспользовавшись словами Гитлера, немедленно приказал его арестовать. Поэтому теперь на Принц-Альбрехт-штрассе дюжие следователи уже выбивали у него признание в шпионаже и подрывной работе на пользу мирового еврейства, жидомасонских большевиков, а заодно и английской разведки. Выбили бы и признание, что он гондурасский шпион, но Гондурас пока никого в мире не беспокоил.
Генерал-губернаторство (Польша). Анабазис госпиталя