Серьги девушка снимать не стала. Она и сейчас на ней – та, что в правом ухе, теплая от их тел, слегка касалась Алешиной щеки. А перед тем, как обнять его и потянуть на знакомое одеяло, Варя отступила на миг, посмотрела прямо в глаза, головой тряхнула. Наверняка хотела, чтобы золото зазвенело, голос подало. Не получилось – беззвучно колыхнулись легкие невесомые колечки.
– Як, Алеша? Красивая я?
Что ответить? Правду, конечно – красивая, глаз не отведешь. Только и без золота в ушах Варя такая. А серьги, если приглядеться, ни то, ни се. Никакого впечатления.
Варя явно думала иначе. Специально лишнее мгновения у кровати постояла, вновь головой качнула…
– Я так скучила, Алеша, так скучила…
Не стал отвечать, только руку на Варином плече сильнее сжал. Лучше не говорить, лучше молчать. Тонкая дверь из деревоплиты, фикусы на подоконнике, свет в близких окнах соседнего корпуса, старенький кассетник на полу. Его маленький Эдем. Изгнали, снова впустили… Нет, не думать, не сейчас!
– Мой такый хороший. Не можу без тебя, малюня, не можу!..
Сама его и нашла. Вышел Алексей из университета после третьей пары, мысленно гривны в кармане пересчитал, решил за пельменями в ближайший магазин завернуть. Глядь – Варя в своем старом пальто и вязаной шапочке. Слева от входа, чуть в стороне от компании курильщиков. Специально отгул взяла, чтобы встретить. Встретить – и встретиться.
Обошлось без вопросов. И без ответов. Редко его Варя под руку брала, а тут взяла.
– Пошли, Алеша. Вильна я сегодня. Зовсим вильна.
И они пошли. Дорога знакомая – сначала через площадь, потом узкими улочками мимо старых пятиэтажек-"сталинок". Путь в Эдем, все, как раньше, все, как всегда.
Если, конечно, глаза закрыть.
* * *
– Повынылыся они. Цветы принесли, звынялыся сильно. Я ведь тоже вынна, Алеша. Пила с ними, и вино, и водку их домашнюю. Така гидка, химией пахнет. А пила, хоть и не маленькая. Не говорила тебе, чтоб зовсим ты обо мне погано не подумал…
Хорошо, что в комнате темно. Хорошо, что Варя лица его не видит. А если бы и увидела? Он тоже не маленький, все знал, все понимал.
– Повынылыся, а потом помирились. Тильки я деньги браты не стала, не думай. Сережки на премию купила, как раз выдали. Красивые, правда? Скажи, Алеша, красивые?
Хорошо, что темно!
– Красивые…
Можешь верить, Алексей Лебедев, можешь – нет. То ли в самом деле совесть заела ублюдков, которые твою девушку по кругу пустили, то ли просто напугали. Не их – ее. Сама пришла, сама пила, не один судья не поверит. Тем более, если менты… Как они, гады, не любят своего прозвища! Иначе как "работником милиции" и не титулуй!
В бетон, в бетон, в бетон!.
– Я теперь, Алеша, в кахве работать буду. Пидробляты после завода. Тут поряд новое кахве открыли. Не официанткой – менеджером. Думала, складно будэ, а там тильки считать надо. А я считать вмию…
Привстал Алеша, отвернулся, на стену посмотрел – туда, где пятнышко света.
– Начальник устроил? Твой хач?
Не хотел спрашивать, но не утерпел. Язык прикусил – поздно. Но не обиделась Варя, засмеялась.
– Та не мой он. Цэ ты, малюня – мой, зовсим мой. А з ним я сплю иногда. И минет ему роблю на рабочем месте. А ты думаешь, як люди живут?
Вздохнул Алеша, выдохнул.
Встал.
Потянулась рука к майке…
– Дурный ты…
Приподнялась Варя, простыню на плечи накинула.
– Не жарко… А як иначе, Алеша? Чем платыты? Когда ни родичей богатых, ни мужа, чтоб у "Мерседеси" возил, водил по ресторанам? И ты, Алеша, бидный. Я в жены не прошусь, не до того тебе. Так все-таки легче. А стыдно хай тем будет, что не от бидности, а с жиру у проститутки идут.
Дернулся Алексей, вновь язык прикусил. Философия, прости господи… Небось, не захотела в Тростянец возвращаться! "От бидности"… Это про золотые сережки?
Смолчал.
Не сказав ни слова, оделся, так же молча подошел к темному стеклу. На горящие окна поглядел, прищурился близоруко…
О товарище Севере… О Семене… Будете говорить только со мной. Все вопросы – ко мне. Но только в крайнем случае. В самом крайнем, ясно?
Как с Хорстом и с Евой просто вышло! Несколько слов – и зауважали, чуть не испугались. Может, даже пуганулись слегка.
– Обиделся, малюня? Ты не обижайся…
Варя стояла рядом – в одних золотых сережках. Руки легли ему на плечи.
– Всэ будэ хорошо, Алеша. Ты до мэнэ станешь приходить, я тебя любыты буду. Не надо себя мучить, Алеша. Не надо! Мой малю-ю-юня!..
И вновь смолчал Алексей. Не потому, что ответить нечего. И даже не оттого, что знал: ничего не изменят слова.
Понял. Даже не понял – до костей прочувствовал.
Так будет всегда. Всегда! Всегда…
…Он закончит университет. А дальше? В аспирантуру без денег лучше не соваться, в школу идти бессмысленно, проще сразу петлю намылить. Значит, работать придется черт знает где черт знает кем. И получать – черт знает что.
На золотые сережки не хватит.
А его девушку будут насиловать менты.
И так – всегда.
И еще подумалось. Хорошо быть скорпионом, черным Керри-Керитом в стеклянном аквариуме. Собачки за сахарок на задних лапах танцуют, кошки, на что гордые, и те мурчат, о подол трутся.
Скорпиону – без надобности. И так уважат, никуда не денутся.
Жаль, скорпионами не назначают!
* * *
– Нет, малюня, забудь усэ. То я с обиды говорила. Не треба тебе никого боятся, у милиционера того сейчас дел – выше його лысины. Кажуть, у Полтаве ментов, что наркотиками займаются, стрелять начали. И в Днепропетровске, и дэсь еще.
– Террористы?
– Яки террористы, Алеша? Мени начальник рассказывал, что эти разговоры – дурныця. Журналисты выдумали. Насправди милиция с мафиею зачепылася из-за наркотиков. От и начали…
– Милиция, значит, думает, что бандюги с ними счеты сводят?
– Кто ж еще? Меня так и брат начальника казав мент той – когда мы с ним вчера…
– Вчера?! Ты – и с ним!.. После всего?
– Ну, було. Он обещал с пропиской помочь, слово дал. Ты что, Алеша, знову обиделся?
– Н-нет. Не обиделся.
Дорожка 15. "Школа танцев-2". Михаил Щербаков. (3`33).
"О смерти в целом мыслю я так часто, что когда ко мне, опять-таки во время сна, она является – не вопрошаю, кто это – я знаю, это она." Если бы не случай, никогда бы не узнал о Михаиле Щербакове. Можно только предположить, как много хорошего так и останется неузнанным! Грустно.
В каждом ряду – перчатки, по восемь пар. Рядов шесть. Значит, если умножить…
А зачем умножать? Все и не нужны.
– Это пару, пожалуйста. Покажите.
Продавец, тетка крепкая, хоть шпалы таскай, взглянула не без пристрастия. Сомнительный покупатель, с первого взгляда понятно. Курточка старая, шапка не лучше, да еще очки интеллигентские.
На перчатки, впрочем, у такого хватит.
Показала, даже в руки дала.
Алеша перчатки легонько сжал, к ладони прикинул. Точь-в-точь, мерить не надо. И выглядят пристойно – черные, но без дешевого блеска. С пяти шагов не скажешь, что ширпотреб с Благовещенского рынка.
– Ваши, – тетка одобрительно кивнула. – И по сезону будут.
Алексей не спорил. И перчатки по руке, и насчет сезона – чистая правда. Весна на пороге, оттепели одна другую сменяют. Собрался он в день воскресный на рынок, что у Благовещенского собора, а обуть, считай, нечего. Зимние ботинки враз промочишь, других, на смену, нет. Только резиновые, нов них не набегаешься.
Надел обычные зимние, с мехом. Пришлось через лужи прыгать.
– Сколько стоят?
На печатки должно хватить. Мама перевод прислала, так что даже на "Черчилль" может остаться. Если только перчатками ограничиться.
Пока тетка взглядом по распечатке скользила, нужные цифры выискивая, Алеша и сам по сторонам взглянул. Налево, направо… Просто так.
В шпионов Алексей Лебедев играть не собирался. Не любил он шпионов, и фильмы про них смотрел редко. Штирлиц – извините, сказочка. На самом деле шпион – либо враг, если засланный, либо предатель завербованный, с потрохами купленный. Что такими любоваться?
Только он, Алеша, не шпион! Разве его шпионом назначили? Он, извините, руководитель подполья, считай, самый-самый патриот. Почему бы не поиграть в товарища Севера? Просто – поиграть? Занятие, конечно, не солидное для студента, притом старшекурсника…
Но ведь никто не узнает! Мало ли что люди воображают? Свободу мысли никаким президентским указом не отменишь Может, тетка, пока скучает возле перчаток, мысленно в сериале пребывает в качестве главной героини?. И глаза закрывать не надо. Смотри на мир прямо, и представляй, как принц де Ха-Ха тебя в "Испано-Сьюизе" по Ницце катает. Даже песню закадровую можно мурлыкать – негромко, чтобы людей не пугать.
А чем он, Алексей, хуже?
Поглядел на себя со стороны товарищ Север – и доволен остался. Хоть десять шпиков вслед пускай! Пришел молодой человек на рынок перчатки купить – весенние, легкие, чтобы кожа пальцы облегала. Подозрительно? Не слишком, даже если вспомнить, что зимой "объект" перчатки почти не носил. Надоело человеку, что пальцы мерзнут, ясно?
– Прошу, молодой человек!
– Спасибо.
Товарищ Север взял легкий пакетик в целлофане, в сумку положил. Сумка в соседнем ряду приобретена – большая, клетчатая, в таких тяжелые покупки таскают. Уродливая – жуть! Зато сразу видно: человек на рынке, тут каждый второй с такими клетками.
– А еще пара есть? Точно такая?