* * *
– Почему "Корбина-телеком" придает такое значение этой истории? Вам жалко педофилов?
– Борьбу следует вести легальными методами. Интернет-провайдеры охотно помогают правительству и общественности. Хакеры – враги свободы информации.
– А педофилы?
– Но сегодня мы узнали, что убиты несколько человек, якобы, связанных с сайтами для педофилов. Понимаете, "якобы"! Никто не доказал их вины. Двое убиты в Соединенных Штатах, один в Германии…
– Но ведь считается, что таких людей вычислить невозможно?
– Практически да. Но не думаю, что их искали по Сети. Есть иные методы, куда более эффективные. Их применяют уже тысячи лет.
– Сайты – русскоязычные?
– Да. Нас запугивают!
– Вас? Разве "Корбина-телеком" связана с педофилами?
– Неужели не понимаете? На извращенцах и мерзавцах, за которых никто не решится заступиться, опробована методика. Теперь в можно ждать удара – по любому информационному агентству, по любому сайту. Повторяю, они запугивают не группку негодяев, а всех, кто работает в Сети.
– Да, происходящее и в самом деле похоже на панику. Ходят слухи о каком-то СМЕРШ…
– Эскадра СМЕРП – Смерть Педофилам. По слухам, они применили программу Hispalis…
– Простите?
– Программа Hispalis отслеживает адреса компьютеров, пользователи которых посещают интернет-сайты. Кстати, ее разработали именно для поиска педофилов…
– То есть, теоретически любой пользователь Сети теперь не анонимен?
– Почему – теоретически?"
Дорожка 13. "Venus". Исполняет "Shocking Blue". (2`59).
"Шизгара" – и этим все сказано.
Вторник, 12 августа 1851AD. Восход солнца – 7.37, заход – 17.12. Полнолуние в 0.44.
Мы снова на красной земле миомбо. Весь день, трясясь верхом на Куджуре, я то и дело приоткрывал глаза, пытаясь поймать зрачками знакомые цвета неяркого зимнего неба, ломкой прошлогодней травы, сухой, местами растрескавшейся почвы. Увы, на большее меня не хватало. Лихорадка, отступившая на время и напоминавшая о себе лишь редкими приступами, вновь взялась за меня всерьез. От носилок я все-таки отказался, к тому же Куджур, словно понимая (отчего бы и нет?) мое состояние, шел неторопливо и спокойно, избегая резких толчков. Ближе к полудню, в очередной раз приоткрыв глаза, я заметил, что рядом с моим бесстрашным ослом неслышно скользит Чипри. Это несколько успокоило – по крайней мере, меня не украдут.
Вновь подумалось, что со стороны я определенно напоминаю библейского пророка: на осле, в запыленном, потерявшем всякую форму плаще и такой же шляпе, с неровной, давно не стриженной бородой… "Дикий шотландец!" – не преминул бы заметить первый ж встречный английский джентльмен. И был бы совершенно прав.
Мбомо, стремясь меня развлечь и отвлечь, весь день добывал разнообразные дикие плоды, которыми сии места весьма обильны (несмотря на зиму!), сдабривая каждый своим комментарием. Наиболее понравился мне "могамеца" – боб, окруженный мякотью, по вкусу напоминающей бисквит. Немногим хуже "мава", пусть и не столь сладкая. Из ягод мне запомнились "мамоша" и "мило". Последнюю я пробовал и прежде, еще на побережье, где ее называют арабским словом "мушмула". Надо заметить, многие здешние плоды не в пример вкуснее дикого яблока или, скажем, терновника. Доктор Ливингстон в свое время предлагал заняться их культивированием с целью выведения более качественных сортов. Возможно, эта идея, в отличие от большинства им высказанных, и в самом деле неплоха.
Именно сейчас, когда я сам как никогда близок к миру духов, Даймон не просто нанес очередной визит, но и оставался со мной весьма долго. Поневоле подумалось о закономерности происходящего – граница, разделяющая нас, постепенно исчезает.
Не могу его винить. С моим Даймоном не так тоскливо, кроме того, он честно пытается мне помочь. В меру своего разумения, естественно.
Оказывается, среди прочих дел, принудивших Даймона совершить некое путешествие, был поиск лекарств (!) для моей скромной персоны. Дух пояснил, что в их мире лекарств "бесова уйма" (он употребил еще более крепкое выражение), но все они изготавливаются на соответствующих фабриках. Воспроизвести их ни я, ни мои спутники не в силах. Посему Даймон озаботился узнать мнение иных ученых духов по поводу целебных свойств южноафриканских трав, деревьев и минералов.
Разговор с моим невидимым собеседником и сам по себе подействовал весьма положительно. Я даже решился пошутить, изложив свое представление, как должна выглядеть фабрика в мире Ином, равно как тамошние специалисты. Даймон посмеялся, однако, после задал свой обычный вопрос: отчего я почитаю его духом? Он – "обычный" человек, получивший возможность "установить связь" (все то же его выражение) тоже с человеком, но из другого "измерения". В "обычном" мире мы друг для друга не существуем, но это вызвано лишь несовершенством наших чувств и технических возможностей.
Я не стал противоречить, но будучи человеком из "обычного" мира, в очередной раз проверил себя, выстроив очевидное умозаключение. Мой Даймон в "обычном" мире (равно как "измерении") отсутствует. Но мы с ним общаемся, значит, он, по крайней мере в момент общения, "где-то" существует. Следовательно, это "где-то" – за пределами "обычного" мира, населенного живыми людьми.
Могу ли я считать его "обычным" человеком? Как ни печально, но в очередной раз вспоминается предание: умершие порой никак не могут понять, что с ними случилось.
Между тем, мне был предложен длинный перечень местных растений, трав и деревьев, снадобья из которых, якобы, способны помочь. Названия давались на африканских наречиях и одновременно на латыни (!). Вероятно, в их мире европейские духи досконально изучили Африку. Увы, Даймон старался зря. Некоторые травы мне известны, но явно бесполезны в моем случае. Другие названия ни мне, ни Мбомо, ни иным нашим спутникам ничего не говорят.
Впрочем, один раз я искренне посмеялся. Даймон с самым серьезным видом порекомендовал порошок из коры дерева Pausinystalia Johimbe и очень обрадовался, узнав, что оно мне хорошо известно. Даймон поведал, что добавление этого порошка (в коем, оказывается, содержится некий элемент "йохимбин") в пищу, укрепляет самочувствие, нервную систему, силу мышц и даже делает походку "легкой и пружинистой" (!!!).
Причина моего смеха очевидна. Даймона здорово обманули его ученые духи. В больших дозах порошок из коры Pausinystalia Johimbe – самый настоящий паралитический яд. В малых же дозах негры применяют его в качестве афродизиака, надеясь преумножить свои возможности на поле страсти. Некоторые европейцы, соблазнившись рассказами об очередном "волшебном снадобье" потщились следовать их примеру. Результаты этих опытов доктор Ливингстон не мог комментировать без употребления обычно несвойственных ему выражений.
Мне даже стало жаль Даймона. Он так пытался мне помочь! В конце концов, озабоченный дух заявил, что требуется "хотя бы" хинин, то есть, экстракт из коры хинного дерева, растущего в Андах. Если бы я путешествовал по Чили… Мне приходилось читать о блестящих опытах с хинином, но Даймон вновь ошибся: кора хинного дерева спасает от малярии, моя же лихорадка совсем иного рода.
Разговор наш уже заканчивался, когда Даймон внезапно заявил, что мне следует немедленно, при первой же оказии, возвращаться к побережью, где я смогу получить квалифицированную помощь, а заодно поведать миру о результатах своей многолетней работы. Пресекая мои возражения, он рассказал вот что:
По имеющимся у него сведениям доктор Дэвид Ливингстон в ноябре 1853 года отправится в путешествие с той же целью, что и я: изучение рельефа Южной Африки и характера ее речной системы. Тоже ноябре, но 1857 года, доктор издаст в Лондоне книгу, в которой будет доказано существование южноафриканского "блюдца". Но он не станет первооткрывателем. За три года до этого председатель Королевского Географического общества Мурчисон, используя письма самого Ливингстона, подробно обоснует реальность "блюдца" – чисто теоретически, не выходя из кабинета.
О судьбе шотландца Ричарда Макферсона будет известно лишь то, что он пропал где-то в Южной Африке. Его последнее, очень краткое письмо, датировано августом 1851 года. Все результаты исследований исчезнут вместе с ним. Вместо со мной.
Я поверил. И не только потому, что мы с доктором Родериком Мурчисоном неоднократно беседовали о возможностях "вычислить" рельеф Южной Африки, не покидая Лондона.
Даймон ушел, и мне внезапно стало легче, что и позволило вернуться к дневнику.
К вечеру небо покрылось тяжелыми тучами. Они странной формы – словно кто-то сложил их из детских кубиков.
Дорожка 14. "Баб-эль-Мандебский пролив". Михаил Щербаков. (4`53).
"И вот кругом тайга, пурга, и хоть умри, не убежать. Раз леса много, значит, должен кто-нибудь рубить его. И будешь ты его рубить, и коченеть, и подыхать".
– Малюю-ю-юня! Мой малю-ю-юня! От видишь, як всэ добре. Ты полежи, а я тэбэ всего обцилую. Малюю-ю-юня!..
По темному потолку – легкие световые зайчики, рука Вари на груди, губы скользят по лицу. Не хочется спорить, не хочется уходить, и думать не хочется. Лучше просто закрыть глаза.
– Малюю-ю-юня!
И так бывает. Думал, все потерял, все в прошлом, только и осталось – вспоминать. Мучаться, злостью исходить – на мир, на себя самого, на Варю, которая из-за поганых сережек…