* * *
Палыч был озадачен. Люся прибежала минут через десять после подъема, вся какая-то взъерошенная, деловитая, даже немного пришибленная. И начала выпрашивать полную подшивку "Красной Звезды" за май, сочиняя на ходу что-то маловразумительное. Василий Павлович был человеком опытным и понимал - напрямую из Люси "страшную тайну" не выбьешь, проще переждать и узнать окольным путем. Но и подшивкой рисковать не хотелось. Наконец подполковник придумал вариант: он вложил в подшивку свой черновик от подготовки к политинформации и решил минут через 10–15 подойти за "важным документом", а заодно и глянуть, что там девочки с газетами делают. Приняв решение, Палыч тем не менее выдал помимо подшивки воспитательную речь:
- Газеты не рвать, не мять. Фотографии артистов и прочих лиц не вырезать. Еду и прочее на газеты не ставить. Пометок не делать, даже карандашом! На самокрутки не скуривать! Даже "с самого краешку, где ничего не написано"!
- Това-а-арищ замполит! Мы же не…
- Все вы "не", а потом подшивку в руки взять противно! И половины листов нет! Ладно, вы девочки в большинстве своем махорку не курите и котелки куда попало не суете. Но пусть только хоть листик!
- Есть, товарищ подполковник!
- Тогда крууу-гом! Шагом марш!
Люся исчезла. Василий Павлович, не особо торопясь, добрился, покурил на крылечке и неспешно двинулся к бараку радисток. Около девичьей казармы стоял какой-то капитан. Замполит насторожился: не ухажер ли? Вроде бы это он третий день при штабе, ждет направления к месту дальнейшей службы, но почему-то не получает. Вот капитан тяжко вздохнул и с явной опаской пошел к двери. "Видимо, попробовал вломиться без стука, - подумал Василий Павлович. - Теперь опасается - и правильно делает, если девочки в неглиже, то и сапог пониже фуражки словить можно!"
Войдя после стука в казарму связисток, офицеры застали дивную картину - дамы стояли плотным кольцом вокруг стола и внимательно рассматривали что-то, обмениваясь неразборчивыми замечаниями. Вид у них был, мягко говоря, удивленный.
- Так вы зачем к девчатам-то шли, капитан? - спросил Палыч.
- Посмотреть на "сержанта Иванову", кем бы она ни была.
- Так вы знали?! - вырвалось у кого-то из девушек.
- Мы многое знаем, а вы сейчас о чем? - не выдавая удивления, подхватил разговор подполковник.
- Ну, что товарищ Иванова не совсем "сержант Иванова". То есть, конечно, Иванова, но совсем не сержант, - залопотала Люся.
Капитан почувствовал, как отнимаются ноги и холодеет внутри. "Б…! Надо, надо было идти к особистам!" Тем временем офицеры подошли вплотную к столу. Подшивка была раскрыта на газете, посвященной церемонии награждения героев Выборга пятнадцатого апреля, и, похоже, девушки внимательно изучали одну из фотографий.
- Товарищ подполковник, а зачем товарищ Иванова сержантом оделась и ордена сняла? - спросила самая младшая радистка. Капитан понял, что он уже совсем ничего не понимает. Потом глянул на фото. Чудовищным усилием воли он сжал челюсти, не позволяя вырваться восклицанию - короткому, но абсолютно нецензурному. Все встало на свои места. Непонятная наглость к старшему по званию (который был, как оказалось, младше), робость лейтенанта в адрес собственной "подчиненной". Да и нежелание "сержанта" показать свои записи тоже стало понятным. "Интересно, сколько подписок надо дать, чтобы мне дали взглянуть на тот листик? - подумал капитан. - А с другой стороны, не хочу я туда смотреть. Много знать хорошо, а слишком много - вредно".
Подполковник Пережогин напрягся, соображая - о чем речь. Потом взглянул на фото, подобрался и скомандовал:
- В одну шеренгу - становись! Равняйсь! Смирно! Так, товарищи бойцы, связисты, девушки, чтоб вас всех! Вы бойцы Красной Армии - или бабы базарные?! Что за вороний гам?! Вы в армии или где?! Совсем ошалели? Газету читаете - Ника Алексеевна Иванова, о ней же речь, правильно? - чем в Выборге занималась? Молчать в строю! Грибы собирала она там? Столовой заведовала? Нет? Может, обозом командовала? Тоже нет? Так неужели до вас, в головки ваши светлые, рыжие и темные, не доходит - если старший офицер ОсНаз появляется в прифронтовой полосе, маскируясь, в чужой форме, с чужими знаками различия - то это не просто так? У вас между ушами хоть что-то, кроме прически, есть? Узнали - молчите в тряпочку! В крайнем случае - подойдите тихонько в укромном местечке и скажите ей, что узнали и как узнали - пусть решает, что с этим делать. А лучше - молчать! Зашейте рот, если иначе невмоготу!!! Тут, может, операция фронтового масштаба начинается, о которой мне, подполковнику, знать не положено, а комсомолке Семеновой, оказывается, это знать надо! Любопытство у ней, не скажу где засвербело! Что вам знать положено - до вас доведут, остальное - вас не касается. Ясно? Я вас спрашиваю - ясно?!
- Ясно, товарищ подполковник!
- Вот и хорошо. А теперь, для пущей ясности - у вас ночевала СЕРЖАНТ ИВАНОВА. До этого вы ее нигде не видели и о ней ничего не знаете. А кто будет болтать языками - поедете белым медведям прогнозы погоды принимать и зачитывать! - решил сгустить краски Пережогин.
Мякишев слушал все это и понемногу приходил в себя. Ну, надо же, а! Вот тебе и "красноармеец, смирно!". Но пришла и другая мысль - как раз разведчица из товарища Ивановой никакая. Если брать не фронтовую разведку, что за "языками" шастает, а разведку агентурную, нелегальную, в тылу врага. "Толку переодеваться в сержанта, если замашки остаются майорскими? - думал про себя Семен Борисович. - Или свое настроение так всем сразу демонстрировать? Такую разведчицу проще самим к стенке поставить вместо заброски - и быстрее, и гуманнее. Диверсант, снайпер - допускаю, да и награды сами за себя говорят. Но разведка? Не-е-е-т, девушка, это - не ваше!"
Пережогин закончил лекцию и, распустив строй, забрал подшивку. После чего подошел к стоящему столбом Мякишеву и позвал:
- Пойдем, капитан, расскажете мне, что вам было нужно от товарища Ивановой.
Стоя в курилке под сосной напротив казармы девушек-радисток, Семен рассказывал подполковнику историю своего знакомства с Ивановой и подозрения, которые у него возникли, когда к офицерам подошел младший сержант-порученец:
- Товарищ подполковник, разрешите обратиться к товарищу капитану?
- Обращайтесь.
- Товарищ капитан Мякишев, Семен Борисович?
- Да.
- Приказано проводить вас в распоряжение начальника разведотдела Штаба фронта!
- Ну, пойдем, раз приказано, - Мякишев последний раз затянулся и выбросил папиросную гильзу во вкопанную посреди курилки обрезанную бочку.
Ника
У смершевцев говорил в основном Ващенко. За это ему отдельный низкий поклон, потому что мне в этот момент было явно не до общения. Везет мужикам, у них нет каждый месяц проблем. Вся подлость этой "ежемесячной проблемы" даже не в том, что крышу срывает от боли и кажется, что родишь ежика прямо здесь и сейчас, и даже не от предчувствия стыда, если кто-нибудь об этом узнает или еще страшнее - увидит, а самое неприятное состоит в том, что перестаешь адекватно воспринимать людей. Хочется забиться в самый дальний, самый темный угол и, свернувшись калачиком, никого не видеть. Вот поэтому женщин в армию и не берут - из-за этого перепада настроения, ни от чего не зависящей злости и бешенства, иногда превращающейся в неконтролируемую агрессию. Особенно пакостно, когда ты это все понимаешь, а сделать с собой ничего не можешь.
Благо все решили на удивление быстро. Меня немного пожурили, что я не отдала честь капитану, раз уж надела сержантские погоны. Я на это извинилась и пообещала больше так не делать. Хихикнув с моего извинения, смершевцы дружно выразили мысль поскорее меня отправить туда, где мне самое место - в тыл к врагу. Я была только за.
Делать в Киеве нам было особо нечего, поэтому лейтенант с подачи Ващенко пошел за нашими вводными в Штаб фронта. Меня же с остальной гопкомпанией отправили сразу на аэродром - от греха подальше. Да и с разведчиками надо было еще познакомиться. Их пообещали тоже направить туда. Часа три-четыре нам для сработки должно было хватить по замыслам начальства. По прибытии на аэродром, не увидев обещанных разведчиков, я оттащила группу подальше от ангаров на край поля и уселась на бревна, пока парни выполняли штатную работу по подгону и проверке снаряжения. Работа всегда нужная, даже если уже все подогнано и проверено пятьсот раз. Вот так, разнежившись на скудном майском солнышке, я незаметно для себя задремала.
Страх перед тем, что можешь сорваться, перегоняется в попытку держать себя в руках. Рывком проснувшись, я поняла, что моих парней почему-то больше, чем было до "сонного царства", а с ними рядом стоит давнишний капитан.
- Здравия… желаю… товарищ… капитан, - медленно, но уверенно выдавила я и чуть не добавила "-ять!".
Хлопцы от удивления аж остановились катать друг друга.
- Здравия желаю, товарищ сержант Иванова. - По тому, как он произнес "сержант", можно было сразу дать ему в рыло. - Мякишев Семен Борисович. Командир приданной вам разведгруппы в составе четырех человек.
Саня