- Ну? - спросил Олег по-немецки, когда Кольб открыл дверь. - Вы готовы?
- Д-да… - выглядел поганец неважно: бледен как полотно, глаза тусклые, нижняя губа подрагивает.
"Не боец… Но с другой стороны…"
- Не надо бояться, - сказал Олег, стремительно превращаясь в фон Шаунбурга. - Вы же мужчина, дружище. И я все время буду рядом.
- Я не боюсь, - голос усталый, хриплый.
"Будем надеяться".
- Я в этом не уверен, - улыбнулся Олег, закуривая.
- Вы можете на меня положиться.
Боже, как жалобно прозвучало это заверение!
"Детский лепет… Но тебя, парень, никто силком в нацисты не тянул, не так ли?"
- Как там наш клиент? - спросил Олег, переходя к главному.
- Он спит, - промямлил Питер Кольб, и по его виску скатилась капля пота.
- Ну, раз спит, значит, жив, - усмехнулся Олег и положил руку на плечо собеседника.
- Жив, - как эхо повторил его последнее слово Кольб.
- Хорошо, - кивнул Олег, но руку с плеча Питера так и не снял. - Вы помните, что надо делать?
- Д-да… - выдавил из себя "подлый нацистский наймит". - Подъехать, остановиться, заглушить мотор, поставить на стояночный тормоз и уходить.
- Но не бежать! - поднял вверх палец Олег. Он снял-таки руку с плеча Кольба и мог теперь жестикулировать.
- Не бежать, - согласно кивнул Кольб.
- А где остановиться? - этого задохлика следовало проверять все время, - доверять такому, это, знаете ли, верх несерьезности.
- Там, где вы мне скажете, - пролепетал Кольб.
- Верно! - Олег снова положил руку на плечо Питеру Кольбу и заглянул ему в глаза. - Никакой отсебятины, дружище, а то яйца оторву и заставлю съесть. Ты мне веришь?
- Д-да…
- Вот и славно, - оскалился Олег, не разрывая, впрочем, зрительного контакта. - Нигде не останавливаться. Ехать аккуратно. Остановиться точно напротив двери кафе или, если не получится - напротив витрины. Я буду ехать за вами и подберу метрах в ста от авто. Но, умоляю, Питер, не заставляйте меня быть жестоким!
13.02.36 г. 10 ч. 23 мин.
- А вот и наш друг, - Ольга сказала это настолько спокойно, что Виктор даже головой покрутил, но, разумеется, мысленно. А она… То ли, и в самом деле, нервы у нее железные, то ли актриса такая, что в образе даже о страхе забывает. Чужая душа - темный лес! Но с другой стороны: не психует, не мандражирует, - за одно это ей спасибо полагается. Любая другая уже головой об стену в истерике билась бы. А этой все нипочем.
"Неординарная женщина… Есть женщины в замках альпийских! - О! Почти Некрасов", - нервно ухмыльнулся Федорчук.
А между тем, месье Рур раскурил трубку и подошел к краю тротуара, лихорадочно высматривая такси. Но, как назло, машин на улице было мало, и ничего похожего в поле зрения не попадало. Во всяком случае, вот так вот, сразу. Виктор оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как отъезжает от тротуара коричневый "Барре" Сергеичева.
- Такси! - крикнул журналист и помахал в воздухе длинным черным зонтиком. - Такси!
- Будет тебе такси, только не голоси! - по-немецки сказала Ольга и закурила, наблюдая, как подкатывает к клиенту загримированный черт знает под кого и уже совершенно не похожий на себя Степан.
- Тебе его не жаль? - спросил Виктор, аккуратно трогая угнанный накануне Олегом шестицилиндровый "Делаэ 135".
- Ты знаешь, Витя, - по-русски ответила Ольга. - Я вчера встретила на улице Дали и Магритта.
- Того самого? Сальвадора? - Виктор увидел темный Ситроен "Traction Avant", пристроившийся за такси "Сергеичева" и одобрительно кивнул. Ну что ж, никто ведь и не считал товарищей чекистов дураками. Ведут клиента. Причем ведут издали, чтобы заметить хвост, если и когда он вдруг возникнет у приятеля товарища маршала. Но они такой вариант, к счастью, предусмотрели, и Виктор держался "очень позади", но и Матвеев следил, чтобы его ненароком не потеряли.
- Того самого? - спросил Федорчук.
- Да.
- Круто! А Магритт? Фамилия знакомая, но вспомнить…
- Он художник сюрреалист такого же уровня, что и Дали, а, может быть, и выше. Дело вкуса.
- Ага, - сказал Виктор, чтобы что-нибудь сказать. - А ты его, стало быть, в лицо знаешь.
- Моя сестра защитила диссертацию на тему "Магический реализм Магритта и движение Сюрреализма", а я ее редактировала.
- И к чему ты его вдруг вспомнила? - вот тут и сомнений быть не могло. Наверняка, этот Магритт не просто так к разговору приплелся.
- Он прожил в оккупированной Бельгии всю войну, - Ольга выбросила окурок в окно. Голос у нее был ровный, но Виктор уже понял, что сейчас услышит. - Страдал ужасно. Даже краски стал использовать более темные.
- Тоже позиция, - не стал спорить Виктор.
На самом деле это было крайне больное место во всей их эскападе. Что есть минимальное зло, необходимое и достаточное для создания некоего гипотетического Добра, и в то же время простительное перед ликом Божьим? Ольга права. Этот Магритт - будь он трижды гений - жил при немцах и не тужил. То есть, тужил, разумеется, и, наверное, конфет своим детям купить не мог, но в то же самое время его, Виктора Федорчука, родные умирали от голода в блокадном Ленинграде. Виноват ли в этом Магритт? Виноваты ли украинские родственники Федорчука, пережившие в селах Полтавщины оккупацию, что другие его родственники гибли в боях или от истощения? Нет, наверное. Однако сейчас перед ним самим - перед ним, перед Олегом, Ольгой, Степаном, перед всеми ними - стоял выбор: смерть нескольких французов и какого-то числа советских военных и чекистов или… А вот в этом "или" и заключалась вторая большая проблема. Знай они наверняка, что все это не напрасно, было бы куда как легче. На душе, на совести, на сердце… Но ведь и не делать ничего нельзя, иначе зачем всё? Вот и думай. Головой.
13.02.36 г. 10 ч. 42 мин.
Волей-неволей, а приходилось петлять и нарезать круги. Клиент всегда прав, не так ли? Так, и Матвеев, изображавший сейчас Сергеичева, выполнял распоряжения Реми Рура, которого, видно, кто-то успел научить, что и как делать по пути на рандеву с другом военной молодости. Они "добежали" до Сены, перебрались в Сите и, затем, по мосту Petit Pont на Rue Sain-Jacques, где месье Фервак приказал свернуть налево на Rue Dante…
"Что случилось на улице Данте?" - но, сколько Матвеев ни ломал над этим голову, ничего вразумительного вспомнить не смог. Однако ощущение, что ответ вертится на языке, не проходило.
"Пся крев!"
- Направо, пожалуйста, - попросил пассажир, и Степан свернул на Rue Domat.
"Курвин сын!"
В зеркале заднего вида в очередной раз мелькнуло чекистское авто - Матвеев давно уже не сомневался, что это энкавэдэшники. Но это-то как раз понятно и принималось в расчет. Важнее - не "потерять" Витю и Олю, но и их автомобиль только что мелькнул на пределе видимости.
13.02.36 г. 10 ч. 45 мин.
Старший лейтенант госбезопасности Борис Саулович Вул появился на Rue Maitre Albert еще в девятом часу утра. Прогулялся по четной стороне улицы, оставаясь все время в тени деревьев, без спешки выкурил сигарету стоя на пересечении Maitre Albert и Lagrange, перекинулся несколькими скупыми репликами с сотрудником Торгпредства, сидевшим еще с ночи в машине, припаркованной около тридцать первого дома, и, наконец, устроился в brasserie, из окна которого видна часть улицы и вход в кафе "Веплер". Там посетителей пока не было, кафе открывалось только в одиннадцать, но два кандидата на кофе с круассанами уже слонялись в разных концах улицы, терпеливо дожидаясь открытия. И оба, уверенно можно предположить, - сотрудники французской контрразведки.
В пивной было пусто, Борис Саулович сел за столик у окна и, когда официант спросил подать ли ему пива, заказал distinguе - большую стеклянную литровую кружку - и картофельный салат. Не будешь же сидеть в пивной целый час или даже два, и делать вид, будто не замечаешь недоуменных взглядов официанта? Вул закурил, стараясь держать весь стометровый отрезок улицы в зоне внимания, и отхлебнул из кружки. Пиво принесли очень холодное, пить его было необыкновенно приятно, хотя, казалось бы, какое пиво зимой?
"Но разве ж это зима?" - Борис Саулович затянулся и сделал еще один аккуратный глоток. Спешить-то некуда, а больше одного литра он себе позволить не может. Здесь и сейчас не может, а так…
Вул вырос в Горловке, там же еще до революции успел поработать в шахте, пока не случилось чуда, и старый Нахум Берг не взял его в ученики. Через год молодой кузнец превратился в одного из самых опасных уличных бойцов в городе. И выпить мог много. Даже сейчас, в сорок лет и с порченным пулей легким. Разумеется, не на посту…
Картофельный салат оказался хорош, приправлен уксусом и красным перцем, а оливковое масло вообще превосходно. Не забывая поглядывать в окно, Борис Саулович посыпал салат еще и черным перцем, взял кусок белого хлеба и обмакнул в оливковое масло.
13.02.36 г. 11 ч. 03 мин.
К кафе подъехало такси. Остановилось у тротуара. Борис Саулович напрягся, но все оказалось до обыденного просто. Заминка - пассажир в серой фетровой шляпе расплачивается с таксистом - и Фервак выходит из авто, а "Барре" трогает и медленно отъезжает, удаляясь от входа и оглядывающегося по сторонам журналиста. Его Вул знал в лицо, так как сам же и нашел по "просьбе" маршала и пригласил от лица старого друга на эту встречу.
"Ну, что же ты застрял! Не торчи, как…! Входи!"