* * *
- Май дарлинг, плиз, не срывай путешествие! Вылет в одиннадцать, впереди у нас и регистрация, и таможня, и чертова безопасность на входе, а кроме этих радостей еще и пробки.
- Кисик, мы успеем! Мы же мастера объезжать пробки. Ну что сделает одна минута?! Я только гляну по "Евроньюсу" на погоду в Швейцарии. Ну, пжалста…
Кисик, он же Антоша, хотел возразить супруге, что объезжать пробки, да еще под непрерывное ворчание: "Разве мы еще не опоздали?" придется именно ему. А также хотел сказать, что погоду в горнолыжных краях можно узнать и по мобильному инету, миновав пробочные и полицейско-пропускные мучения. Но смолчал.
Супруга заскочила в гостиную, щелк-щелк пультом. Уже хотела перейти на "Евроньюс"…
- И вот новость, которая только что поступила в нашу редакцию. По сообщению радиостанции "Ньюс-ФМ", сегодня ночью…
- Кисик, ты знаешь, твой Столбов умер?
Антоша попросил оставить шуточки, но все же сбросил на пол сумку, прошагал к ящику. Супруга, оскорбленная недоверием, прибавила громкости. Беззвучная студия убедила его - не шутка.
- Почему это "мой Столбов"? - наконец произнес Антоша по принципу "хоть что-то да надо ответить".
- Ну, он же у тебя в ящике маячил всю осень, - сказала супруга. - А помнишь, как у нас вечер пропал: ты сказал, что тебя Янек на митинг тащит, будто Столбова из прокуратуры не выпускают, и будут какие-то народные гуляния по Кутузовскому проспекту?
- Ну, было такое, - растерянно сказал Антоша, типа, "кто в детстве не марихуанил?" - Вот теперь-то что будет?
"В этом маленьком и уютном городке за двести пятьдесят лет родилось более трехсот рецептов пирожных, созданных на основе молочного и горького шоколада…"
- Что будет? - переспросила жена. - На самолет опоздаем, вот что будет. Путин, Медведев, Столбов - одно и то же. Давай, шевелись.
Антоша вздохнул, выключили телек и поспешил к дверям. Сколько бы минут они не потеряют по вине майдарлинг, но все равно, если опоздают и не улетят, полторы тысячи сгинувших евро - бронь горнолыжного отеля - будут исключительно его виной. Как иначе?
* * *
Три литра пива - лучший будильник. Только поднимает он на ноги и если надо тебе вставать, и если не надо. Лешка-Марат за дружеской болтовней завел этот будильник еще с ночи, перед сном толком не разрядил. Потому и поднялся без пяти семь.
Доплелся до санузла, порадовал организм. Заодно, чтобы лишний раз не ходить, плеснул воды на лицо. Убедился - не рванет, и вывалился в коридор.
- Какой козерог не вырубил телек? - бормотнул сам себе.
В этом безадресном вопросе была избирательная придирчивость. Если уж перечислять претензии к козерогам, то они много чего натворили: не закрыли кран, просыпали пепел на пол и колбасную нарезку, утопили хабарики в кружках с чаем. Не дорисовали плакат "Нет православно-державному фашизму!". Сбили с подоконника на пол цветок, заветрили хлеб, окатили линолеум пивом и не подтерли. Чего еще ждать от товарищей по "Левому Альянсу"?
Но Лешка-Марат прикопался именно к телевизору. Подошел, задумался, что же делать: выключить или дать звук? В программе были новости, потому выбрал второе.
- И вот новость, которая только что поступила в нашу редакцию. По сообщению радиостанции. "Ньюс-ФМ", сегодня ночью…
- А повторить… - растерянно произнес Лешка-Марат. Но студия была растерянна еще больше, чем он.
Началась гнусная буржуазная реклама - какие-то шоколадные пирожные. Лешка-Марат не слушал. Он развернулся и, едва не поскользнувшись в пивной луже, влетел в единственную гостиную-столовую-спальню московской однокомнатки.
- Доброе утро, камрады. Фюрер сдох!
Ответом был несогласованный храп. Впрочем, минуту спустя, он прервался полусонным вопросом:
- Звездишь опять?
- Восстаньте, павшие рабы, и посмотрите зомбоящик, - возмущенно ответил Лешка-Марат. Ответом было ворчливое несогласие: пусть и сдох, но разве это повод будить в семь утра!
Лешка-Марат лечь уже не мог, а потому начал словесно тормошить товарищей по Левому Альянсу. Обошелся без пафоса и патетики, просто задал сугубо практический вопрос:
- Камрады, а как теперь быть с плакатом: "Нет фашизму, нет Столбову!". Переписывать?
- Успокойся, - отозвалась Энни (зараза, предпочла разделить одеяло с Рафиком, а не с ним). Столбова нет - столбовщина осталась…
- …А значит, ей мы сегодня и дадим звездюлей на Пушке, - договорил Рафик. - Лады, выспимся, и на площадь. Устроим, мля, панихиду буржуазному режиму.
В знак согласия Энн вытащила ногу из под одеяла и трижды махнула ею в воздухе.
* * *
- Давай, красавчик, не тормози. Катай явку с повинной, говори, что мобилу обменял на косяк или посеял с пьяных глаз. Тогда условный срок, ну еще ущерб компенсируешь. Шесть тонн всего. Нет? Ну, тогда по-плохому. Счас почки помассируем и отдохнуть в камеру отправим. А там такой же пидор, как и ты, только в реальном смысле. Он тебя отцелует на всю свою длину, а мы этот цирк снимем и выложим в инет. И будешь всю жизнь "кукарекать", или под электричку прыгнешь. Хочешь?
- Не брал я мобилу. Ну, не брал же…
Похмельный, помятый, но ожесточенный парнишка и ментополицаи искренне не понимали друг друга.
Мотивация обеих сторон конфликта была простой. Парень и вправду не вытаскивал мобильный телефон из кармана незнакомой ему (и прежде, и даже сейчас) девицы. А менты, обязанные отреагировать на жалобу племяшки районного главы, так и не нашли лучшего кандидата в воры. Куда делась мобила, они догадывались: в туалете клуба "Патайя" из кармана вытащили цыганки. Обкуренная дура не заметила, под таким кайфом могли бы и трусики с нее снять, и отметиться бригадой, а она так и не поняла бы, кем был прекрасный ночной принц.
Добыча цыган, считай, провалилась в альтернативную реальность. Их хоть режь, своих не сдадут. Пришлось найти невинного, но уж очень подходящего парня, имевшего неосторожность тусоваться по соседству с дурой и быть ею запомненным - для опознания сойдет. Плюс разные бонусы: в прошлом году десять суток по "административке", и никаких дядей-начальников, да и родня - мать-алкоголичка.
Правда, парнишка упертый. Плюнуть бы. Но когда найдешь замену? Да и кто его знает, какие проблемы возникнут с заменой? На первый взгляд парень кажется лох лохом. А потом помусолит мобилу, вызвонит школьного дружбана - омоновского лейтеху или сестру - секретаршу в суде. Проще этого дожать до признательных показаний.
- Шериф, пусти в сортир. Имей совесть.
- Ага, - радостно отозвался капитан, - давай вдвоем совесть поимеем, и ты, и я. Я хочу спать, ты - писать. Скажи, что брал, тогда поссышь и напишешь. Нет - никаких пи-пи.
- Мужики, - хрипло и зло сказал парень, - я Столбову напишу и вам свистец будет.
- Лучше Обаме, - ответил офицер. - Но без энтузиазма.
Патовая ситуация затягивалась. Капитан щелкнул ленивчиком. Нехотя засветился экран - каждый день смотрят, а за год пыль не стирали.
- И вот новость, которая только что поступила в нашу редакцию. По сообщению радиостанции "Ньюс-ФМ", сегодня ночью…
Минутный ступор - естественный, утренний ступор умотанных за ночь людей. Прервали его бельгийские пирожные.
- Вот тебе и твой Столбов, - с неподдельной грустью сказал товарищ начальник. - Давай, гражданин Петраков, пиши заяву.
- А сперва в сортир можно? - хрипло спросил парень.
- Не. Кончились твои права, чмошник. Навсегда кончились. Вот ручка, валяй!