– Точно! Не надо было с чертями ссориться!
Раздосадованному Срачкоробу оставалось только отбрехиваться, причем получалось это, Бог знает почему, у него сегодня плохо.
А к вечеру не до шуток стало всем. Марек вдруг стал заговариваться, потом принялся ловить на себе тех самых маленьких зелененьких чертиков, до которых Юхим допиться этой весной не успел. Пришлось срочно останавливаться в ближайшем селении и лечить болезнь народным способом – выпивкой. Однако горилка поляку не помогла, у него началась горячка, и через сутки он покинул земную юдоль. Вряд ли направившись в рай – маловероятно, что Господу по душе ленивые и трусливые предатели.
Но скоропостижная кончина незадачливого перебежчика стала для казаков неприятным сюрпризом. Просить Хмельницкого о значительном увеличении выделенных ему сил на основании сомнительного рассказа пьяного иезуита Васюринский не решился. Отправился на Волынь только со своим куренем. И первым делом Иван проверил сведения, переданные ему Срачкоробом. Не соврал покойник Марек! За что, может быть, с него на Страшном суде хоть один грех снимут. Однако все казацкие и союзнические войска уже разошлись по назначенным им для зачистки местам. Перед Васюринским встала во весь рост труднейшая задача: с недостаточными силами взять мощную крепость или ограничиться выполнением задания и от штурма Луцка воздержаться.
Честно говоря, никаких сомнений Иван и его помощники не испытывали. Иметь возможность наложить лапы на такие богатства и не воспользоваться… это ж каким дураком надо быть? А риск… так в казаки его боящиеся не идут или быстро в бесштанных (в самом прямом смысле этого слова) нищебродов там превращаются. Посоветовавшись, решили попросить помощи у местного населения, в городе была многочисленная, хорошо организованная православная община. Во избежание утечки информации их известили о предстоящем событии в самый последний момент.
Для использования имевшейся у казаков конницы решено было в самом начале захватить и одни из ворот, для чего и был перехвачен обоз, в Луцк возвращавшийся. Открывать тайный ход раньше времени не стоило, и возможность проведения по нему конницы была под вопросом.
Получилось все на удивление удачно. Наемников в Высоком замке удалось застать врасплох и после ожесточенного боя – немцы сдаваться не собирались – всех вырезать. Составлявшие значительную часть потенциальных защитников города евреи из-за стрельбы в центре, вместо того чтоб бежать на стены, укрылись в синагоге, построенной, как и все культовые сооружения за последнюю сотню лет, в виде крепости. Подобным же образом поступили многие из жителей католических кварталов, все монастыри, церкви, укрепленные дома вынуждали к сдаче по очереди, обойдясь имевшимися силами. Местные захотели устроить резню. Но Васюринский воспротивился, выдал им десятка два шляхтичей, в том числе и одного из Потоцких, около трех десятков евреев, связанных с ростовщичеством и арендаторством, остальным предстояли дальняя дорога и тяжелый труд. А вот пару Чарторыйских "отложили" для торговли с Литвой.
А по стране пошел еще один слух об очередном чуде, сотворенном блаженным Юхимом, проведшим православное войско сквозь расступившуюся перед ними стену незаметно для папежников.
Жизнь как в опере
Азов, май 1639 года от Р. Х.
"Блин горелый! Будто в натуре в оперу попал. "Фигаро здесь, Фигаро там, Фигаро, Фигаро… там-тарарам!.." Причем именно в за…ю и за…ю, доставшую уже по "самое не хочу" арию, а не спектакль Театра сатиры с любимыми актерами. Всем срочно понадобился крутой (пальцы растопыренные в дверные проемы проходить мешают) колдун Москаль-чародей. И ладно бы по действительно важным делам звали, а то ведь чаще по пустякам тормошат, скоро, опроставшись, будут призывать на консультацию по подтирке задниц!"
Аркадий злился, хотя по большому счету был не прав. К собственной заднице знаменитого характерника никто призывать не собирался, уж очень нехорошая слава о его проделках ходила в народе. Совершенно безосновательно, кстати, к дурным шуткам попаданец склонен не был. Вероятно, сказывалась известная всем дружба со Срачкоробом. "С кем поведешься, от того наберешься". Посему приглашали его по реально важным поводам. Другое дело, что ему самому волновавшие других проблемы казались незначительными или легко разрешимыми.
Трудностей у зарождавшейся промышленности казачьего края хватало. Да и не могло их быть мало. Все возводилось с нуля, на пустом месте, при дикой нехватке специалистов. К тому же в казаки шли обычно отнюдь не любители научного поиска. Впрочем, даже нынешних ученых попаданец удивлял постоянно. А уж для этого места в этом времени самые привычные для человека двадцать первого века решения становились откровением или открытием. И ни разу не технарь, Аркадий часто легко находил выходы из положений, местным казавшихся неразрешимыми.
Вот и вынужден был целыми днями носиться по городу и его окрестностям на коне, в сопровождении нескольких джур и дежурного десятка охраны. На жаркое солнце, всюду проникающую пыль, изнуряющую усталость обращать внимание не приходилось. Иногда выматывался до неспособности выполнить супружеский долг. Опасности – а исполнителей и организаторов последнего покушения так и не нашли – вообще выводились за скобки. Пусть не в соответствии с характером, но приходилось жить по принципу: "Если не ты, то кто?"
Появление специалистов из стран с более развитой технической культурой, Германии и Богемии, пока попаданцу только добавляло головной боли. Людей надо было обустроить и четко внушить необходимость соблюдения местного законодательства, благо оно пока на редкость простое и понятное. За почти все прегрешения виновник расплачивался жизнью. Одного бывшего студента уже прилюдно повесили – галантный кавалер вздумал приударить за женой ушедшего в поход атамана, красавицей-турчанкой. И ничего его покровитель-колдун поделать не мог – дело получило огласку, а других вариантов наказания за прелюбодеяние здесь не предусматривалось. Разве что на кол сексуально озабоченного могли посадить или в мешке утопить, но растерянному парню вряд ли такой поворот дела подошел бы.
– Пане, я ж не силой ее добивался! – глядя на мрачного Москаля-чародея с надеждой, пытался объяснить талантливый молодой ученый, крайне нужный не только Аркадию, но и всему Дону. В этот момент парень уже не выглядел неотразимым мачо, скорее походил на испуганного ребенка. – Она сама меня позвала!
Попавшегося на горячем коллеги характеризовали как очень одаренного химика и металлурга. Аркадию было жалко и его, и своих несбывшихся надежд. Ведь сколько пользы мог принести здесь человек с такими талантами… Характерник и не сомневался, что баба, соскучившись по мужской ласке, сама пригласила симпатичного парня, однако спасти пойманного в чужом доме не пытался. Рисковать собственной репутацией, если не жизнью, из-за думающего не головой, а чем-то другим…
"Ведь совсем недавно я этому обалдую и нескольким другим молодым людям еще раз объяснил смертельную опасность флирта с замужней женщиной. Специально привлек для этого джуру, знающего немецкий язык, по-русски иммигранты говорят пока плохо. И вот вам результат: увидев красавицу, забыл придурок о всех предостережениях. Можно было бы дерзнуть, попытаться вытащить… но не буду. На хрен! Такого спасешь, а он тут же снова во что-то вляпается. Рисковать всем, что здесь проделано – от меня ведь по-прежнему много зависит, – ради любителя шастать по чужим постелям не буду".
Пришлось сделать вид, что и сам верит ветренице, которая утверждала, будто иноземец ее ссильничал. В конце концов, кому стало бы легче, если повесили или утопили бы не одного, а двоих? Хотя, если честно, его остановила, прежде всего, известная ему любовь атамана к своей жене.
"Обзаводиться лишним врагом ради справедливости? Нет уж, мне давно не семнадцать лет. Недоброжелателей у меня и так хватает. А когда мной заинтересуются иезуиты… если уже не заинтересовались. На хрен, на хрен. Пусть атаман сам со своими семейными проблемами разбирается. Его рога – сколь угодно развесистые – не моя забота".
Этот печальный инцидент он постарался использовать для внушения другим переселенцам уважения к здешним обычаям. Как это ни смешно выглядит, но в разбойничьем гнезде порядки царили самые что ни на есть пуританские, самому Кальвину на зависть. Конечно, не по всему спектру поведения в обществе, но тем не менее.
Помимо помощи в притирке иммигрантов к казачьим традициям, он знакомил прибывших с местами их будущей работы, оговаривал темы, над которыми предстояло трудиться, и оплату. Тем, кого направляли на возводящиеся металлургические предприятия, платить должен был круг, то есть Донское войско. Ребятам же, привлекаемым на работу в лабораториях, Аркадий предпочитал выдавать зарплату из своих средств. Уже в ближайшем будущем их работа должна была окупиться, однако пока небедный попаданец вынужденно экономил на всем. И везде надо было поприсутствовать, всем разъяснить… как тут не вспомнить знаменитую арию. Времени на все не хватало катастрофически. Да что там на все! Его, быстротекучего, на самое необходимое недоставало. Производство капсюлей и семью. Именно в такой последовательности он строил сейчас свою жизнь – сначала работа, потом остальное.