- Вызовут полицию, - предупредил Ханс, оглядываясь, куда бы спрятаться. Глаза его вдруг встретились со взглядом того, кто с гнусной руганью высунулся в разбитое окно. Ханс узнал его. Еще бы не узнать…
- Ах, и ты здесь? - С какой-то непонятной радостью он схватил комок, метнул - и попал прямо в голову тому, лысому, что маячил теперь в разбитом окне.
- Йес! - захлопал в ладоши Ханс.
Варг отпрянул от окна. Козлы! Откуда они узнали? Черт, так ведь и полицию не вызовешь… Да уж какая тут полиция, как бы соседи не вызвали, те, что снизу. Что же, черт возьми, делать?
- Убей ее! - неожиданно громко раздался в ушах голос Друида. - Убей ее. Принеси жертву Крому! И я спасу тебя, как спас в прошлый раз. Веришь мне, Варг? Тогда не теряй времени.
Опустившись на колени, Варг ползал по полу, ища выроненный нож. Черт, где же он? Включить, что ли, свет? А те? Да дьявол с ними.
Из разбитого окна дуло, Варг не замечал холода - вытатуированный у сердца волк грел его жарким пламенем Тьмы. Где же этот чертов нож? Теперь уж не до жиру. Один удар. Только один. Прямо в сердце.
Снова послышался звон - в комнату летели комки снега. Уже ломились и в дверь, а снизу стучали шваброй рассерженные соседи. Нет… Сначала их. Этого недомерка и девку… Варг усмехнулся. Вместо одной жертвы - три! Это понравится Хозяину! Отыскав наконец нож, он бросился к двери…
- Ах…
Зазвенел по ступенькам холодный клинок, и заломленная за спину рука вспыхнула дикой болью.
- Ну, вот. Так-то лучше будет, голубчик. - Старый полицейский комиссар, похожий на сенбернара, защелкнул на руках Варга наручники и втолкнул в квартиру. Магн с Хансом радостно захлопали в ладоши.
Споткнувшись о порог, Варг полетел головой вперед… И вместо того чтоб удариться лбом в стену, пропал, сгинув в дикой слепящей тьме!
- Куда ж он делся-то? - удивленно вскричал комиссар.
- Мы зайдем поищем?
- Нет уж… - Полицейский осторожно заглянул в комнату. - Ба! А вот, кажется, и наша "потеряшка".
Уже через час освобожденная Стигне пила горячий кофе в родительском доме в компании Ханса, чувствовавшего себя героем дня, вернее сказать, ночи. Комиссара и Магн с ними не было - по просьбе девушки полицейский повез ее домой к опекунше, что, впрочем, ничуть не омрачало всеобщую радость. Даже бегство Вольфа, которого, кстати, так и не нашли. В комнате Стигне тихонько играл "Карпатиан Форест", за окнами по-прежнему ярко светила луна, круглая, как бубен шамана. Где-то далеко за лесом истошно завыл волк. Или, может быть, показалось?
- Конечно, показалось, - подув в чашку, усмехнулась Стигне. - Откуда здесь волки?
- Он все-таки прошел, - оглядываясь на луну, тихо произнес Дирмунд, вынимая жертвенный штырь из груди молодого смерда, так некстати забредшего в эту ночь в корчму Мечислава-людина.
Глава 6
РУНЫ
Май 865 г. Шугозерье.
…Руны украсили
щит бога света,
копыто Альсвинна,
и Арвака уши,
и колесницу
убийцы Хрунгнира…
Старшая Эдда. Речи Сигрдривы
Больше трех месяцев прошло с тех пор, как поселились в поруганной усадьбе Дивьян с Ладиславой. Дивьян - законный наследник убитых колбегами - пока так считали, что колбегами - хозяев и Ладислава-беглянка. Сама не знала - чего от жизни хотела. Вроде и весела, и красива девка, а все ж чувствовал отрок, гложет ее сердце неведомая злая кручина. Вроде только что смеялась, и вдруг - на тебе! Уже сидит смурная, а то и плачет. О чем кручинится - про то Дивьян не спрашивал, захочет - сама расскажет, а не захочет, ее дело. Весяне вообще в чужую жизнь не лезли и свою от чужих берегли. Ладислава даже бранилась иногда, экий, говорит, лешачина! Отрок не обижался, помалкивал, он вообще по жизни был молчалив, а уж девчонка, в иные дни, за троих болтала. Дотошной оказалась - прямо не оторвать! На охоту пойдут с Дивьяном - про каждого-то зверя выспросит, про каждую птицу. Потом на коре ножичком вырежет буквицами, вечерами сидит - учит:
белка - орав,
волк - хяндиказ,
лиса - ребой,
конди - медведь.
Дивьян вечерами сидел дивился: и чего на коре пишет, коли и так запомнить можно? А не запомнишь, так спроси, ведь он, Дивьян, рядом.
- Дурень ты, - Ладислава взъерошила на голове отрока волосы. - Я ж так и буквицы все запомню, давай вместе?
- Эй, - коротко ответил тот.
Девчонка хмыкнула. Знала - "эй" по-весянски - "нет". Ну нет, так нет. В конце концов, парень Дивьян неплохой, очень хороший даже, жаль, возрастом маловат, хотя, может, это и к лучшему, был бы постарше - давно б кидал горячие взгляды, а так… Обращается, как с сестрицей старшей, слушается почти что во всем, так и зовет - Чижа - "старшая сестрица", а ведь, кроме этого слова, еще и "сизар" - просто "сестра" в весянском языке есть. Ну, чижа так чижа, Ладислава не обижалась.
- Лада-чижа, налима будешь? - Отрок осторожно снял висевший над костром вертел с рыбой. "Налим" - по-славянски сказал, по-ильменски, не по-своему - " мадех ".
Они сидели во дворе усадьбы перед разожженным костерком - смотрели, как за Шуг-озером заходит солнце. Месяц май-травень, а по-местному - семенд-куд - давно уже вступил в свои права и теперь, оправдывая название, шумел травами, шептал что-то ласковое нежными листиками берез. В такой вечер, тихий и чудный, совсем не хотелось сидеть в четырех стенах, вот и Дивьян с Ладиславой не шли в дом, не разжигали очаг, а расположились во дворе, распахнув настежь ворота. Солнце заходило за озером, оранжевые осколки его пламенели в воде, за густыми зарослями орешника и вербы. Меж небольшими холмами журчал прозрачный ручей, соединяющий главное, большое, озеро с вытянутым средним. В ручье и поймали налима, да не одного, а в компании с форелью.
Ладислава осторожно положила печеную рыбу на ржаную лепешку - вкусно!
Улыбнулась. Вот и зима позади, и весна уже, считай, на исходе, впереди лето - что-то будет? Здесь-то пока хорошо, а вот как там, в родной Ладоге? Как там девки, отпели уже веснянки? А будут ли прыгать через костры на Перунов день? Наверное, будут… Ладислава вздохнула. Что греха таить, скучала она по родным местам, по знакомым людям… и по молодому варяжскому ярлу с глазами, как вон то дальнее озеро. Ведь от него-то, от Хельги, и сбежала сюда, стараясь забыть все. Да вот не забывалось что-то.
Шмыгнув носом, Ладислава незаметно утерла слезу. Ничего, проживем, зимой-то, поди, хуже было. Атак, что и говорить, все, что нашлось в амбарах, посадили - жаль, мало вышло, так ведь и не большое семейство у них. Смилостивятся боги - дадут урожай, а нет, так и охотой прожить можно, и рыбы в ручьях да озерах видимо-невидимо. Жить можно. Только скучно…
- Я вот все думаю… - обернулся к Ладе Дивьян. - О колбегах, об убийцах. А ведь они непременно явятся еще раз. Тут-то я и отомщу им, ведь нельзя же злодеяние оставить неотомщенным… Думаешь, не смогу? Ведь я один, а их много? Нет, Лада-чижа, смогу. А тебе вот что скажу: одна, без меня, в лес не шастай - я там и ловушки, и западни всякие сделал, чужой ни за что не пройдет - попадется, а если и выберется, так, все одно, след свой оставит. Чего смеешься, не веришь? - Отрок обиженно надул губы.
- Не сердись, Дишка! - Ладислава обняла парня, погладила по голове. - Не насмехаюсь я - радуюсь. Как хорошо ты теперь язык ильменский знаешь! Значит, не зря я зимой с тобой разговаривала.
- Не зря, - улыбнулся отрок. - Хорошо мне с тобой, Лада-чижа! - опустив голову, признался он. - Не знаю, выжил ли бы без тебя? Сама понимаешь, ты мне как сестра старшая. Да так и есть… Через две зимы приведу в дом невесту. - Дивьян неожиданно сменил тему: - Куневичских девок хвалят, говорят - работящие. Жаль, две усадьбы с погостом разрушили там нелюди-колбеги…
- Если то были колбеги, - тихо промолвила девушка. - Ты ведь рассказывал, что многие были убиты злодейски - вытащены со спины ребра… Так, Диша, поступают варяги. Кровавый орел называется.
- Вот нелюди, - ругнулся Дивьян. Посидел молча, поворошил в костре угли: - Еще по рыбешке?
- Давай, - Ладислава ловко насадила форель на тонкую деревянную веточку. Вскоре от костерка вновь аппетитно запахло.
- Жаль, собак у нас нет, - посетовал отрок. - Некому и кости бросить. А Келагаст ведь обещал собачку.
- Не верю я ему, этому хитровану Келагасту. - Ладислава перевернула рыбу. - Как он тут на усадьбу посматривал… Словно на свою.
Дивьян вдруг вскочил на ноги. Выхватив из-за пояса нож, провел себе по руке, дожидаясь, пока, шипя, не упадут в костер красные тяжелые капли.
- Клянусь, - прошептал он. - Клянусь духами ветра, клянусь Землей-Матерью, клянусь Койвистом - березовым богом. Никогда, покуда я жив, Келагаст не будет хозяином на земле моего рода. И никто не будет, кроме меня, моих детей и тебя, Лада-чижа.
Вдали, за озером, послышался волчий вой, одинокий, словно бы жаловался на свою горькую судьбину заблудившийся в лесах зверь.
- Ишь развылся, - передернула плечами Ладислава, и раньше-то не жаловавшая волков, а уж после всего произошедшего с ней в Полянских землях и подавно.
Забеспокоился и Дивьян - а ну, как попался в силки какой зверь аль птица? Ведь сожрет серый! Именно там, меж длинным озером и рекой, поставил недавно отрок ловушки.
- Пойду проверю. - Он решительно вскочил на ноги - со смешно вздернутым носом на детском простодушном лице, небольшого роста, но весь такой ладный, уверенный в себе, ловкий. Взял прислоненную к ограде рогатину, улыбнулся:
- Дождешься меня, сестрица? Девушка покачала головой:
- Нет. Пожалуй, и сама с тобой пойду. Надоело уж на усадьбе.