Тут изыскания Бага были прерваны свистком "Керулена", получившего новую электронную почту.
"Милый Багатур! - писала Стася. - Вот уж целый день прошел с тех пор, как мы так неожиданно расстались во Дворце Баоцзы, и я все время спрашиваю себя: не была ли я все же не в меру легкомысленной? Не заслужила ли твое осуждение? Но вот твое письмо – такое теплое, такое душевное… Теперь я почти перестала волноваться. Теперь я знаю, я не виновата в том, что ты ушел. Просто таков твой долг! И я, конечно, ни в чем тебя не виню: работа для мужчины – что ребенок для женщины…"
Дочитав, Баг достал из-за пазухи пачку "Чжунхуа", вышел на балкон и в волнении закурил. Листья каштана, колыхнувшись от легкого ветерка, невесомо коснулись его щеки.
"Ах, Стася…"
Багу пришлось даже вернуться в комнату и проделать весь свой обычный комплекс тайцзицюань, одновременно освежая в памяти комментарии Чжу Си на пятнадцатую главу "Лунь юя" - только после этого утраченное было душевное равновесие вернулось к нему. И он ответил Стасе коротко: "Драгоценная Стася! Твое поведение не вызывает у меня никакого осуждения – я уже писал об этом, тебе нечего волноваться. И если ты дашь мне свой номер телефона, то я позвоню тебе при первой возможности".
Да, именно так.
При первой же возможности.
Как только Баг вернется в Александрию.
Быть может, прямо из поезда.
Шинок "Кумган",
8 день восьмого месяца, вторница,
восемь часов вечера и позднее
Баг, и то и дело прикладываясь к видоискателю цифрового фотоаппарата и нажимая на кнопку затвора, неспешно двигался по живописным кривым улочкам Асланiвського центра. Из-за пазухи у него демонстративно торчала слегка измятая карта города. По расчетам Бага до шинка "Кумган" оставалось совсем немного.
Асланiв нравился Багу. Исторический центр города состоял сплошь из двух-трехэтажных уютных даже на вид домиков с непременными садами, отгороженными от проезжей части чугунными, иногда замысловатыми – просто произведения искусства! - решетками. Залитые теплым светом вечернего солнца улочки, ветви деревьев, распростертые над оградами, аромат цветов – милая, почти идиллическая картина.
Если бы не два обстоятельства.
В Асланiве росло слишком много каштанов.
И еще: город буквально весь был перекопан.
Дважды Багу приходилось поворачивать и идти в обход, потому что улица оказывалась перегорожена: брусчатка была снята и аккуратно сложена у стены, а в глубокой яме возились испачканные в земле девочки, трудолюбиво вгрызающиеся лопатами в грунт. Рядом с раскопами, угрюмо и бдительно озираясь, переминались с ноги на ногу группы подростков мужского пола с пластмассовыми карабинами или автоматами, почти не отличимыми от настоящих; один, поглядывая в раскоп, непременно записывал что-то в большом блокноте.
Сквозь ограды многих домов виднелись кучи земли и прочие приметы древнекопательства; на домах висели единообразно выполненные таблички с надписью "Раскоп такой-то". В раскопах сосредоточенно трудились хозяева.
Баг минул три торговых заведения с названием "Раскопный духан". В витринах были выставлены разнообразные приспособления для землекопных работ – Баг и понятия не имел раньше, сколь разнообразны они бывают. Духаны не пустовали – в них толпились посетители всех возрастов и обоего пола: Баг видел, как из одного духана вышел счастливый мальчик лет пяти, волоча за собой металлический совок в половину своего роста. "Все на раскоп! Все на раскоп!" - тонким голоском восторженно выводил ребенок.
В одном месте Баг задержался минут на пять: улицу пересекал строй мальчиков и девочек в единообразных коротких шароварах, белых майках и задорно развевающихся зеленых галстуках. У всех на плечах были сверкающие лопаты. Впереди шел барабанщик, задавая бойкий ритм; рядом с ним – более взрослый юноша с флагом ("Все на раскоп номер 324!" - прочитал Баг и сфотографировал юношу и его флаг на всякий случай). Подростки, согласуясь с барабанщиком, равномерно выкрикивали: "Бей барабан, бей, барабан, бей, барабан, бей! Эй, не спи, эй, проснись! Ступай на раскоп скорей!"
У дома, на стене которого крупно было выведено зеленой краской: "Геть многовiкову татарську неволю!" Баг остановился. Рабочий в измазанном халате, покачивая головой – то ли с осуждением, то ли с каким иным чувством – как раз мешал большой кистью в ведре с краской, собираясь, очевидно, замазать смелый призыв.
"Занятно!" - подумал Баг, сфотографировал надпись и занесшего над нею кисть рабочего, а затем свернул за угол.
И почти налетел на загорелого подростка – голова подростка доставала Багу в лучшем случае до плеча – в неизменных, как у всех тутошних мальчишек, коротких шароварах и грязноватой косоворотке, по размеру явно большей, чем нужно.
- Дяинька! - весело воскликнул подросток, сверкая редко растущими зубами. - Дяинька, дай фотик поиграться!
- Что-что, мальчик? - удивленно спросил Баг.
- Ну, дяинька, ну дай фотик поиграться! - Мальчишка выбросил вперед руку, собираясь схватить камеру Бага, но Баг быстро убрал аппарат за спину. - Чё ты жадный-то такой!
- Как ты себя ведешь, мальчик? - доброжелательно улыбнулся Баг. - Старшим, тем более незнакомым, нельзя говорить "ты".
- Чё ты робенка мучаешь, желтозадый? - Из-за ближайшего куста самшита внезапно появился некто в темно-сером засаленном халате и с невыразительным лицом. Устремил немигающий взгляд глаз с расширенными зрачками куда-то в лоб Багу. - Не мучь дитятю. Поиграет и отдаст. - Он сделал пару шагов к Багу, и тот ощутил преотвратный аромат дыхания. - Ну чё замер?
Мальчишка, отскочив в сторону, скалился на Бага.
Баг молча ждал развития событий. И события не заставили себя долго ждать: в кулаке мужчины появился изогнутый нож.
- Сам отдашь или как? - спросил он, направляя острие в живот Багу.
- Или как. - Баг неуловимым движением выхватил из рукава веер и ударил им по руке с ножом – пальцы разжались и нож зазвенел на камнях. Легкий удар под колено – и любитель чужих фотоаппаратов как сноп рухнул на брусчатку и тихонько завыл, ухватившись за пораженное место.
Мальчишки и след простыл.
- Не делай больше так, - проникновенно сказал Баг корчащемуся. - Не надо.
"Действительно, неспокойно тут, - заключил Баг. - Однако, где же этот шинок?"
Шинок обнаружился за углом – "Кумган" прятался в тени зеленого дворика, над коим распростерли ветви старые каштаны.
"Амитофо… Опять каштаны…"
Под каштанами стояли белые столики. За двумя из них сидели компании местных преждерожденных, одетых пестро и даже вызывающе: преждерожденные выпивали и закусывали, ведя неспешные беседы. К некоторым столикам были прислонены лопаты. Струился дым из замысловатых трубок с кистями, которые, как уже начинал понимать Баг, здесь именовали не то люльками, не то кальянами. Мыкола Хикмет – присутствовал.
На перекресток мягко и почти беззвучно выехала большая черная легковая повозка неизвестной Багу марки и остановилась неподалеку от шинка. На передней крышке повозки красовалась эмблема со вписанной в круг трехлучевой звездой. За рулем сидел спортивного вида мужчина средних лет с умным и жестким лицом. Остановив повозку, он откинулся на спинку сиденья, закурил заморскую сигарету и стал поглядывать то в какой-то журнал у себя на коленях, то в сторону шинка. Баг мог бы поклясться, что водитель иноземной повозки следит за Хикметом.
Опустив увенчанную чалмой голову и ни на что не обращая внимания, Хикмет в одиночестве сидел за угловым столиком и поедал что-то из блюда с высокими бортиками. Похоже, вареники – с этим блюдом Баг не так давно познакомился в трапезном вагоне куайчэ и нашел его вполне съедобным. Особенно с вишней.
- Здоровеньки салям, преждерожденный-ага, - возник рядом остроносый прислужник в белом переднике поверх зеленого легкого халата. - Ласкаво просимо!
- Э… Ассалям здоровеньки, уважаемый, - нашелся ответить Баг и без колебаний направился к соседнему с Хикметом столику – в темных очках и наклеенных усах арабского пошиба он вряд ли мог быть узнан. Прислужник семенил следом.
- Какое пиво у вас есть, уважаемый? - спросил его Баг, усаживаясь боком к Хикмету.
- У нас есть десять сортов пыва, - затараторил прислужник, - но я ласкаво прошу испробовать нашего, асланiвського.
- Несите.
Прислужник кивнул и исчез.
Баг закурил сигарету.
"Восемь часов", - подумал он.
И как бы в ответ к шинку скорым шагом приблизились три посетителя – все в расшитых петухами косоворотках и чалмах – и, отстранив набежавшего прислужника, уверенно направились к столику Хикмета.
Заскрипели стулья.
Баг профессионально навострил уши.
- О, Саид!.. - радостно воскликнул Хикмет. - Хаким, Тарас! Здоровеньки салям!
- Ассалям здоровеньки, Мыкола, - низким голосом прогудел тот, кто откликался на имя "Саид". - Ну что… Натворил ты дел… - Другие двое осуждающе молчали.
Баг мельком глянул через плечо: Хикмет застыл в полном изумлении с недонесенным до рта вареником. Густая сметана медленно собиралась капнуть вниз.
- Да, - протянул тем временем Саид. - Так-то вот!
- Ты что, Саид? Ты о чем?! - Голос Хикмета задрожал от обиды.
Появился прислужник и поставил перед Багом запотевшую кружку с пивом. Баг приложился к напитку: пиво было вполне достойным. Конечно, знаток вряд ли стал бы сравнивать его с "Великой Ордусью" - как и вареники, пусть даже с вишней, с цзяоцзы, что подает Ябан-ага; но все же….
- Как это – о чем! - продолжал тем временем Саид. - Зачем ты паром-то рванул, а? Тебя просил кто? А? Горний Старец сильно гневается…