"Какая б ни была Московья"
Шли годы.
Годы шли, а Шлиман все ходил вокруг да около Москвы и не знал, что делать.
Но вот однажды к палатке Мишеля заявилась толпа аборигенов во главе с Тсинуммоком, и Шлиман с предвкушением ожидал, что народ упадет перед ним на колени и заорет: "Володей нами!", а он с достоинством выдержит паузу и согласится. Но случилось неожиданное: да, народ заорал: "Володей нами!", но упал на колени перед кухаркой Прасковьей.
Оказалось, пока Шлиман бродил вокруг да около, вождь Тсинуммок влюбился в кухарку Прасковью. Вождь отмылся, поскромнел, перестал сквернословить, ходил сам не свой.
- Ну что, Прося, хочешь послужить для науки? - неуверенно спросил Шлиман.
Прося потупилась. В сущности, Вова был хороший мужик. (Оказалось, у вождя Тсинуммока даже имя было - Вова. Так его ласково называла Прасковья - Вова. А вождь стеснялся.) Она хотела послужить для науки. Она рада была выйти замуж и управлять не государством, а Вовой.
- Но с условием! - сказал Шлиман.
И Шлиман сформулировал вождю условие:
- Прасковью на Московью.
Теперь уже задумался Вова.
"Эх, Вова ты Вова, хрен ты моржовый, - за бутылкой спирта уговаривал вождя Егор Лукич Коломиец, напросившийся в экспедицию к Шлиману искать Москву. - О чем ты только думаешь? Совсем одичал, баба тебе нужна".
Отношения у фараона с Вовой установились уважительно-покровительственные - на что Мишель крепко рассчитывал и не ошибся: Вова наконец-то согласился проводить Шлимана к кургану с московскими руинами.
Долго торговались - что раньше: свадьба или Москва?
Мудро решил Егор Лукич: свадьба в Москве.
И настал день.
Закончились последние приготовления к взятию Москвы. Палатки, кровати-раскладушки, посуда, кастрюли, примусы, одеяла, спальные мешки, фильтры для воды, резиновые сапоги, столы, стулья, походные фонари были упакованы и загружены в машины. Шлиман бросил в кузовок лендровера наследственную погребальную лопату. Пустые консервные банки, картонные и деревянные ящики, использованные одноразовые шприцы, мотки проволоки, веревок и бикфордова шнура, обмылки, пустые бутылки, дырявые полиэтиленовые мешки и пакеты и прочие ценные вещи тут же разобрали аборигены; женщины и дети стали обшаривать территорию лагеря еще до того, как караван грузовиков с ревом и грохотом, трясясь на ухабах древнего тракта, тронулся в долгий путь через Уральские горы к столице Ресефесер Москве. Впереди на лендровере под охраной Егора Лукича ехали Шлиман с вождем Тсинуммоком, петляя и путая следы, передвигаясь ночью по проселочным дорогам, в глубокой тайне, чтобы не навести какого-нибудь любопытного мсье Курица или господина Отвал-башки на след Москвы.
И вот через пять дней в центре Восточно-Европейской равнины намного севернее Киева им открылась гора, похожая на курган, омываемая извилистой речушкой и поросшая дикой рощей реликтовых голубых елей.
- Копай здесь, - сказал Тсинуммок.
Первый же пробный раскоп, собственноручно сделанный Шлиманом пращуровой лопатой, принес сенсацию: Мишель нашел крупные осколки чистейшего обработанного рубина, а Маша собрала и склеила из них рубиновую звезду.
- Какую страну просрали, сволочи! - заплакал Егор Лукич, разглядывая звезду на просвет.
И пошло-поехало…
Раскопки производились в глубокой конспирации, при круглосуточной охране, чтобы ни один куриц не проскочил, и продолжались три коротких летних полевых сезона. Шлиман после открытия Киева не хотел рисковать - Крещатик лежал в руинах после нашествия туристов, схылы Днепра раскопали до основания.
"Хрен вы у меня получите Москву", - решил Шлиман и хранил в тайне координаты Москвы до самой смерти, чтобы не увидеть, как ее просрут во второй раз.
В начале второго сезона был обнаружен фундамент и кирпичная кладка мощной древней стены и фрагменты каменной мостовой, а в конце третьего, у этой же стены повариха Прасковья заработала суперпремию за особоценную находку - по счастливой случайности, выплескивая ведро с помоями, она наткнулась на отлично сохранившуюся пирамидальную гранитную гробницу типа "мавзолей". Конечно, не пирамида Хеопса, но в своем роде великолепное произведение искусства.
Гробницу откопали и расчистили в два дня.
Подмели.
Шлиман неторопливо обошел мавзолей, читая на гранитных плитах нацарапанные корявые надписи:
"Здесь был Вова"
"Мы из Кронштадта"
"Яитрап и Нинель близнецы-братья"
Сомнения опять начали одолевать Мишеля; еще одна загадка - близнец Нинели Яитрап.
"Это кто еще? Если Нинель - она, а Яитрап - он, то почему они братья?"
На тыльной стороне мавзолея Шлиман обнаружил выбитые кириллицей полустершиеся стихи, впоследствии бережно восстановленные известным поэтом-реставратором Игорем П. Кручиком:
б ни была Совдепья
Здесь черный хлеб я
в Москву
КГБ запла
Христос рожден ах;
в провинцииКакая имперья
выгады ерь
эту жаль
плю измом бес енен
голубем какан,
вокзал в дальспоенный матом
о Господе пятом
не имевшем виз
Богу
р зным
палестинам
или коммунизмСоюз лики
ьются
Кремлевские шарниры
б ни была
блю ее
погост
Позади гробницы располагалось небольшое кладбище на восемнадцать персон - как видно, здесь хоронили особо уважаемых росских богатырей. У входа в гробницу стояли (именно стояли, не лежали) два навечно застывших скелета в хороших хромовых сапогах, кожаных ремнях, лакированных козырьках и с карабинами с примкнутыми штыками.
Истлевшая дверь, истлевшие шинели, истлевшие приклады карабинов, запах тлена…
Вошли.
Первым вошел Мишель, подсвечивая фонариком, за ним - Маша, за ней - Егор Лукич. Прасковья заглянула и сразу ушла; аборигены так и не посмели приблизиться. Егор Лукич снял фуражку и заплакал. В стеклянном саркофаге в истлевшей одежде безо всяких украшений и драгоценностей (они, конечно, были давно разграблены) лежала она - Нинель. Точнее, скелет Нинели с остатками истлевшей мумифицированной кожи.
Антропологические обмеры скелета принесли следующие результаты: Нинель была особью среднего женского роста 1 м 56 см, пропорционально сложена, но с громаднейшим черепом - объем 3650 куб. см!
"Ну и голова! - раздумывал потрясенный Шлиман. - Сколько же это мозгов нужно для такой головищи и какого размера нужна была кепка?!"
Такие потрясающие параметры черепа, раза в два большие среднечеловеческого, позволили Марии Васильевне Сидоровой (Машка, приревновав Мишеля к Лие Коппатти, набралась всяческих ученых познаний, научилась отличать череп павиана от шимпанзе и поражала Мишеля палеонтологическими премудростями) - позволили ей выделить скелет Нинели в отдельный подвид homo sapienc moskowitus, находящийся на следующей ступеньке эволюционной лестницы.
"Московит - человек будущего!" - выдвинула гипотезу Машка.
"Возможно, но не вполне обоснованно, дорогая! Размер черепа и объем мозга хотя и важные, но не решающие сапиенсные факторы. Слишком смело! Главное все же не объем и форма мозгов, а их содержание", - прокомментировал Шлиман.
Скелет принадлежал человеческой особи 50–55 лет, со следами пулевого ранения на левом предплечье, челюсти с неполным набором зубов были в хорошем состоянии, по всему видать, хозяйка скелета каждый день чистила зубы. Искусственные моляры и отсутствие коренных указывало на то, что обладатель черепа много жевал, но мало кусал и грыз.
"Вегетарианец?.." - предположила Маша.
Некоторые Машины сомнения вызвала также половая принадлежность Нинели - женщина, коренастенький мужчина или гермафродит? - во-первых, такая шикарная голова не очень-то годилась для женских куриных мозгов, во-вторых, по некоторым признакам скелета получалось, что данная особь никогда не рожала, что, впрочем, ни о чем не говорит, или говорит о том, что Нинель была старой девой, а это говорило Маше о многом, и, в-третьих, остатки истлевшей одежды Нинели напоминали мужской полувоенный пиджак типа "френч", что тоже ни о чем не говорило, кроме того, что эмансипированная кухарка вполне могла щеголять в мужской одежде.
Что еще поразительно: скелет и череп Нинели обладали чуть ли не всеми известными расовыми признаками - в ней причудливо перемешались европеоидные, негроидные, монголоидные и промежуточные формы - то есть при жизни ее могли признать за свою все народы земного шара, включая мулатов, метисов и пигмеев.
"Была ли Нинель кухаркой-негритянкой преклонных годов?.. - раздумывала Маша. - Или, может быть, китайской доброволкой из интернациональной бригады?"
"Но что, собственно, случилось с Москвой?" - гадал Шлиман.
Не было найдено никаких следов землетрясения, наводнения, пожара, эпидемии, гражданской войны или вражеского нашествия. Ни хрена. Город был просто брошен, оставлен, покинут жителями, и только всеми забытые, так и несмененные часовые застыли навечно у мавзолея.
Ушли ли жители Москвы искать Рай на земле?..
С них станет.
Свадьбу Прасковьи с Тсинуммоком отгуляли на площади у мавзолея.
Огромный шелковый синий флаг с желтой шестиконечной звездой, с которым Шлиман не расставался и даже не соглашался обменять на переходящую шапку-ушанку генсека, пошел на платье невесте.