Корабельная верфь Орни в Ротерхите. 31 июля 1714
- Очень приятная молодая дама, сдержанная и учтивая, даже когда её снимают с мели грубые филиппинские матросы. Однако я рад, что она больше не на моём корабле.
Морщинами и ворчливым характером Отто ван Крюйк напоминал человека, которому давно перевалило за сто лет, энергией - скорее тридцатилетнего. Вместо правой руки у него был стальной крюк, которым он, в задумчивости или когда нервничал, трогал окружающие предметы. В тавернах, комнатах и каютах, где побывал ван Крюйк, на стенах и на столах оставались длинные отметины, словно огромная кошка точила о них когти. Сейчас он царапал крышку ящика, недавно сгруженного с "Минервы". Ящик стоял на причале верфи мистера Орни в Ротерхите. Адрес гласил:
Д-ру Даниелю Уотерхаузу
Двор технологических искусств
Клеркенуэлл
Лондон
Крышка была уже исчерчена глубокими бороздами: утро для ван Крюйка выдалось долгим и беспокойным, а крюк он держал острым. "Минерва" стояла в сухом доке: рве, отделённом от Темзы воротами из цельных стволов. Они, хотя потрескивали угрожающее и сильно протекали, сдерживали напор речной воды. "Минерва" покоилась на сваях, вбитых в илистое, испещрённое лужами дно сухого дока. Её корпус напомнил Даниелю картофелину, которая слишком долго лежала в подвале и дала ростки; легко было вообразить, что корабль выпустил длинные тонкие ножки и, перебирая ими, выполз на сушу. Он думал, что поставить такую махину в сухой док - тяжёлая работа на много дней, и надеялся застать её первые стадии. Однако, когда он в одиннадцать утра приехал на верфь, всё уже закончилось, и единственным свидетельством операции были сотни параллельных царапин на крышке ящика.
- Я знаю, что есть… - Даниель чуть не сказал "суеверие", - традиция, согласно которой женщина на корабле приносит несчастье.
Ван Крюйк обдумал услышанное. Ван Крюйк обдумывал всё, поэтому вести с ним лёгкую светскую беседу было несколько затруднительно.
- Из женщин первой значительное время на этом корабле провела Елизавета де Обрегон, которую мы спасли после гибели Манильского галеона вместе с человеком, его поджёгшим, Эдуардом де Жексом.
- Кстати, он убит.
- Опять? Рад слышать. Тот рейс и впрямь закончился для нас плачевно, однако лишь идиот обвинил бы госпожу де Обрегон в бедах, вызванных коварством де Жекса.
- Справедливо, - отвечал Даниель. - Так вы не верите, что женщина на борту приносит несчастье?
- Такую веру трудно согласовать с хорошо известными успехами королевы малабарских пиратов.
- И всё же присутствие Каролины на борту вас смущало. Впрочем, полагаю, причины были иные. Её преследовал королевский флот?
- Мы прятались в эссекских бухтах, известных контрабандистам…
- Я хорошо знаю эти бухты, - с улыбкой проговорил Даниель. - Там мой отец сделал своё состояние.
- Утром двадцать восьмого нам сообщили, что мы можем без опаски войти в Темзу: известие, что виги победили, передали из Лондона сигнальными кострами. Я был совершенно уверен в полученных сведениях, иначе ни за что не приблизился бы к Норскому бую. Когда я увидел военный бриг, преследующий "Софию", я понял, что его капитан просто не получил вестей о переменах в Лондоне. И впрямь, поднимаясь по Темзе с принцессой Каролиной на борту, мы встретили и другие военные корабли. Он несли герб лорда Беркли - вига.
- И тем не менее вы рады были избавиться от принцессы.
- От некоторых грузов хлопот больше, чем выгоды.
Ван Крюйк повернулся к "Минерве". Из её трюма при помощи кранов и лебёдок вытаскивали ящики с галькой и пушечными ядрами.
- Насколько я понимаю, вы имеете в виду не только принцессу, - сказал Даниель.
- Предполагалось, что оно просто служит запасом на чёрный день, - отвечал ван Крюйк. - Как купец держит дома серебро, которое можно при необходимости перечеканить на монеты, так и мы держали в трюме золото. Ни один таможенный инспектор не заподозрил, что оно там. Даже наши матросы по большей части не знают. Время от времени мы превращали сколько-то в гинеи. У меня и мысли не было, что мы в такой опасности.
- Оно опасно лишь потому, что директор нашего Монетного двора питает особый интерес к такого рода золоту. Покуда оно в трюме, вам ничто не грозит. Но отчеканить хотя бы одну гинею и пустить её в обращение - всё равно что выстрелить в воздух посреди церкви.
- Перед арестом Даппа сказал, что вы придумали, как нам обратить золото в деньги, но подробностей не сообщил. Я надеялся услышать их по пути в Бостон, однако мы вынуждены были срочно отплыть без Даппы.
- Если совсем коротко, у нас есть покупатель в Московии, готовый приобрести золото после того, как мы проведём над ним некоторые манипуляции.
- Вы что-то из него изготовите?
- Да, и тогда покупатель приобретёт у нас это нечто, а расплатится обычными деньгами. Во всяком случае, таков был план на тот день, когда Даппу задержали, а вы отплыли в Бостон.
- Вы хотите сказать, что план изменился? - Ван Крюйк прочертил на крышке ящика глубокую борозду.
- Возможно, - отвечал Даниель. - Ваш первоначальный партнёр…
- Джек?
- Джек. Он вроде бы достиг соглашения с директором Монетного двора. Если так, опасность, о которой я говорил, миновала, и золото… - Даниель кивнул в сторону "Минервы", - не придётся отправлять в Московию.
- Мне всё равно, купит его царь или директор, лишь бы скорее сбыть с рук эту докуку, - сказал ван Крюйк. - Только решайтесь быстрее.
Он посмотрел на реку. Даниель обернулся и, проследив его взгляд, увидел, что к верфи мистера Орни ползёт многовёсельное судно.
- Вот уж не ожидал увидеть такое на Темзе. Чей там флаг? - спросил Даниель, видя, что ван Крюйк раздвигает подзорную трубу.
- Двуглавый орёл. Боевая галера русского военного флота, - ответил ван Крюйк и, помедлив мгновение, рассмеялся над такой нелепостью.
- Она прибыла за кораблями, которые построил мистер Орни, - предположил Даниель. - Великий день для мистера Орни!
- А для доктора Уотерхауза?
- Всё хорошо. Этого я и ждал.
- Хотелось бы, чтобы ваш голос звучал более искренне.
- Это не отсутствие искренности, а просто задумчивость. За последние дни многое случилось. Всё стало много сложнее.
- Провалиться мне! Ну и рослый же народ эти русские!
- О чём вы?
- Вон тот малый на юте! Если те, кто рядом с ним, обычного роста, то он - самый высокий человек, какого я видел. Как он возвышается над тем бедолагой, которому задаёт трёпку!
- У вас передо мной преимущество. Вы позволите?
Ван Крюйк с неохотой протянул подзорную трубу. Даниель примостил её на штабель досок и направил так, чтобы видеть приближающуюся галеру. Она была уже на расстоянии полёта стрелы от верфи мистера Орни; вёсла двигались всё медленнее и медленнее. Даниель оглядел ют, необычно высокий, как всегда на военных кораблях, и сразу увидел человека, о котором говорил ван Крюйк. Оценить его рост было трудновато, поскольку рядом стояли несколько карликов. Однако тут были и люди вроде бы обычных размеров: один, в адмиральской шляпе французского фасона, расхаживал вдоль фальшборта. Второй - лысый седобородый старик в маленькой чёрной шапочке - стоял на месте. У третьего видна была только лысина, поскольку высокий нагнул его вперёд и кулаком свободной руки утюжил ему затылок. Судя по широкой улыбке на лице исполина и весёлым физиономиям карликов, трёпка была вполне дружеской; впрочем, если судить по тому, как истязуемый переминался на цыпочках и взмахивал руками, сам он придерживался иного мнения. Тут высокий его отпустил, потому что галера приближалась к верфи и проходила между двумя новёхонькими фрегатами, которые, очевидно, заинтересовали великана. Истязуемый юркнул в сторону, подобрал парик, распрямился (медленно и осторожно, потому что был стар), после чего водрузил парик на голову. Только после этого Даниель смог толком увидеть его лицо.
Даниель вздохнул.
- В чём дело? - спросил ван Крюйк.
- Ситуация внезапно очень осложнилась.
- Мне казалось, вы совсем недавно назвали её сложной.
- Да, так я считал - покуда не появился его императорское величество Пётр Великий в сопровождении барона фон Лейбница.
- Это царь?
- Насколько я могу догадываться.
- Что он здесь делает?
- Не знаю. Одет он как обычный дворянин, с чёрной лентой, следовательно, приехал инкогнито.
- Может быть, шведы выгнали его из России, и он бежал в Англию.
- Вряд ли. Побеждённые монархи не являются со свитой из карликов и натурфилософов.
- Так что его сюда привело?
- Надеюсь, каприз.
- Почему надеетесь?
- Потому что в противном случае его приезд, возможно, имеет какое-то отношение ко мне.
- Жаль, что я не мог приехать на похороны Софии, - сказал барон Готфрид Вильгельм фон Лейбниц. Он был на английской земле уже около часа. Лейбниц никогда не отличался красотой, но за годы, что они с Даниелем не виделись, у него появились глубокие складки на лице и тёмные мешки под глазами, которые (когда он надел парик и спрятал следы от царского кулака) по крайней мере придавали ему солидно-величавый вид.
Пётр осматривал военные корабли в сопровождении большей части своей свиты и слегка растерянного, но в целом довольно боевитого мистера Орни.
- Друзья поняли, что вас задержали какие-то важные обстоятельства, - сказал Даниель. - Враги укрепились в своём дурном мнении, если вообще заметили, что вас нет.
Лейбниц кивнул.
- В мае меня вызвали в Санкт-Петербург, создавать Российскую Академию наук, - объяснил он.
- Забавно, что меня никогда не приглашают по таким поводам.