- Тогда едем к вашему доброму другу Болингброку, - сказал Даниель и, не особо скрываясь, посмотрел на часы.
- Мне он не друг, а заноза в заднице, - отвечал Джек, - и я не войду к нему в дом, даже если он меня пригласит. Но вы можете забрать этот пакет в доказательство моих намерений, а я поеду с вами на Голден-сквер и погуляю рядом, пока вы будете говорить с Болингброком. Когда закончите, расскажете, к чему пришли. Мне охота знать, будет следующим королём Англии немец или француз.
- В вашем плане есть изъян крайне прозаического толка, - сказал Даниель. - Мы приехали в фаэтоне.
- Ну и повеса вы, доктор Уотерхауз! Держитесь подальше от моих сыновей!
- Двое могут в него втиснуться, хоть и не без труда.
- Тогда втискивайтесь сами. - Джек подошёл к двери, открыл её и сделал жест, означающий "после вас". - Я поеду на запятках, как лакей, сообразно моему общественному статусу, и если какой-нибудь грабитель или якобит за нами увяжется, проткну его клинком.
Фаэтон ждал во дворе рядом с тюрьмой. Можно было проехать под аркой городских ворот - готического "замка", где помещались богатые арестанты - на западную часть Ньюгейт-стрит, которая вывела бы на Холборн. Однако Даниель знал, что сейчас по всему северному пути к Голден-сквер пылают костры; туда, к этой границе, стягиваются боевые порядки вигов и тори. Поэтому он выбрал южную дорогу. Они проехали через Олд-Бейли и дальше на юг до Ладгейт-хилл, которая, продолжаясь на запад, становилась последним мостом через Флитскую канаву, потом - Флит- стрит и, наконец, Стрендом.
Мысль поставить Джека на запятки оказалась удачной, ибо фаэтон был снабжён решёткой, расположенной на высоте лакейского лица, чтобы слуга и хозяин могли общаться так же свободно и к такому же взаимному неудовольствию, что и дома. Даниель открыл окошко, и теперь Джек мог болтать с пассажирами, почти как если бы сидел с ними в фаэтоне. Он был весел - куда веселее Исаака - и отпускал саркастические замечания по поводу Олд-Бейли, запахов Флитской канавы, штаб-квартиры Королевского общества, Друри-лейн, клуба "Кит-Кэт" и прочих достопримечательностей, мимо которых проезжал фаэтон. Даниель слушал по большей части благодушно, а вот Исаак, подозревавший, что Джек его дразнит, тихо кипел, как вынутый из печи тигель. На Чаринг-кросс были костры, драки и собачьи свадьбы. Джек ненадолго умолк, потому что насторожился. Однако опытный кучер Роджера благополучно миновал перекрёсток и выехал на короткую улицу под названием Кокспер, которая разветвлялась на Хей-маркет и Пэлл-Мэлл сразу перед Итальянской оперой.
- Наверное, сегодня дают спектакль, - заметил Джек через решётку.
- Не может быть, - отвечал Даниель. - Сезон ещё не открылся. Думаю, ставят декорации и репетируют возрождённого "Алхимика" Бена Джонсона.
- Я его мальчишкой сто раз видел, - сказал Джек. - Зачем его возрождать?
- Потому что герр Гендель написал к нему новую музыку.
- Что?! Это же не опера.
- Вкусы меняются, - объяснил Даниель. - Театр, построенный мистером Ванбругом, не похож на театры вашего детства; он крытый, неописуемо богато украшен, а всё действие происходит за аркой просцениума.
- Погодите, я в таких был, - сказал Джек. - Ни слова не разобрал. По малолетству слишком много баловался с огнестрельным оружием - совсем себе слух испортил.
- Не грешите на свой слух. Никто не слышит, что говорят актёры в таких театрах. А тот, что на Хей-маркет, - из худших.
- Когда Ванбруг его строил, - вмешался Исаак, внезапно оттаивая, - это называлось "Королевский театр". Когда он открылся, девять лет назад, и публика решила, что присутствует на пантомиме, пришлось срочно переименовать его в Оперу, чтобы актёры могли драть глотку, как принято в оперном искусстве.
- Больно слышать, что добрый старый "Алхимик" испортили, - вздохнул Джек. - Так бы и съездил вашему Генделю по сусалам.
- Всё не так плохо, - успокоил его Даниель. - Когда у Оперы начались финансовые затруднения (что произошло довольно скоро), маркиз Равенскар пришёл на помощь и перестроил здание внутри: уменьшил зрительный зал, опустил потолок, и прочая.
- Стало слышно?
- Разумеется, нет. Ему пришлось всё разобрать и перестроить ещё раз; однако он покрыл расходы, организовав подписку по полгинеи.
- Так дешево! Я бы взял один подписной лист, если бы знал.
- Я попрошу маркиза Равенскара добавить вам его в качестве маленького презента.
- Тогда заодно сообщите ему, что Оперу осадила толпа, - сказал Джек. - То, что я сперва принял за фейерверк в честь премьеры, вблизи больше походит на уличные беспорядки. Я вижу несколько конных, а с фланга на них из-за Оперы движется пехота.
- Пехота?!
- Кое-кто сказал бы просто "толпа", но, на мой взгляд, они движутся слишком слаженно и выстроены повзводно. Это ополчение. Да, я вижу перед входом ещё что-то: похоже, опрокинутый экипаж.
Тут фаэтон свернул на Хей-маркет, и в левых окнах показалось здание Оперы. Всё было, как описал Джек, кроме пехоты. Впрочем, Даниель знал, что за Оперой расположен постоянный строительный лагерь: в бесконечных попытках добиться, чтобы публика слышала актёров, Равенскар продолжал перестраивать театр; здесь же сооружали декорации. В таком месте вполне могло встать на бивуак ополчение вигов. Если Джек и впрямь видел пехоту, то именно там.
Фаэтон тряхнуло, как если бы он проехал через бугор. Джек спрыгнул. Глянув через решётку, Даниель увидел, что он уменьшается. Джек стоял на середине Хей-маркет, прямо перед Оперой.
- Я только что узнал опрокинутый экипаж! - крикнул он. - Мне кое-что предстоит тут совершить.
- Наша сделка не доведена до конца! - завопил сэр Исаак.
- Ничего не могу поделать. Постараюсь отыскать вас на Голден-сквер позже.
- Если не отыщете, считайте её разорванной, - слабым голосом проговорил Исаак, не уверенный, что его ещё слушают. Джек Шафто растворился в толпе.
Являют вновь отстроенные стены
И в зодчестве, и в жизни перемены.
Театр - венец проектов и усилий,
А пьески-то остались, что и были.
Такой поток щедрот - чего же ради?
Невинность в страхе, и порок внакладе.
Когда и где так торопились к сроку?
Так много вложено, так мало проку.
Из нападок Даниеля Дефо на здание Оперы;
"Ревю", № 26, 3 мая 1705
Клуб "Кит-Кэт" сделался знаменит по всему королевству. И ныне члены его возвели храм своему Ваалу, новый театр на Хей-маркет. Камень в его основание заложила с большой помпой дщерь преславного полководца; под закладной камень либо на него поместили серебряную пластину, на одной стороне которой выгравировано "Кит-Кэт", на другой - "маленькая вигесса" . Оное совершено ad futuram rei memoriam , дабы эпохи спустя люди знали, чьими достойными руками и ради какой благородной цели воздвигнуто сие величественное здание.
Якобитский журналист Чарльз Лесли, "Репетиция наблюдателя", № 41 (5-12 мая 1705).
Та часть Оперы, которая выходила на Хей-маркет, хоть и превосходила шириною здания, стиснувшие её с обеих сторон, не могла бы вместить целый театр. Как обнаруживал всякий, вошедший в какую-нибудь из её трёх массивных сводчатых дверей, это был только вестибюль. Сам зрительный зал, коробка сцены и пространство за ней располагались под исполинским куполом, который высился над соседними домами, словно горный кряж над альпийской деревушкой, грозя когда-нибудь похоронить их под лавиной черепицы. Сегодня купол скрывала ночь, и лишь редкие отблески костров на улице внизу выхватывали из тьмы расставленных на нём безмолвных часовых. Он возвышался над отрезком Хей-маркет протяжённостью футов двести, от улочки, в которой стояла таверна "Колокол" (где, по слухам, имелся тайный вход для кит-кэтократии), до ещё более узкого и тёмного Юникорн-корта на юге (откуда те, кому хватало смелости дойти до самого тупика, попадали на сцену). В целом это было не самое великолепное и не самое жалкое здание в Лондоне; многие прошли бы мимо, не удостоив его взглядом, но именно здесь сегодня тори-якобиты разложили костры. Эскадроны, патрулировавшие округу, чтобы не допустить сообщения между домом Мальборо и клубом "Кит-Кэт" или домом Мальборо и Лестер-хауз, стянулись сюда и теперь смотрели на костры, которые они разожгли, и карету, которую они остановили. В карете, по слухам, находилась ганноверская принцесса, инкогнито прибывшая в Лондон для тайных переговоров с вигами. Никто из всадников не заметил расставленных на тёмной высокой крыше часовых, которые последние несколько минут кому-то сигналили флажками. Часовые смотрели не на Хей-маркет, а на запад, где в парках и на незастроенных пустырях не так давно появились на удивление чётко организованные бродяжьи становища.