- Прекрасно сказано. - Болингброк, нагнувшись, водил телескопом вправо-влево, отыскивая некую цель. Роджеру подумалось, что виконт хочет разглядеть купол собора святого Павла, в двух милях отсюда; однако тот наклонил трубу, направляя прибор на что-то, расположенное много ближе. Самым большим объектом в этом направлении был Лестер-хауз. Огромная, стоящая углом усадьба вместе со службами и пристройками занимала почти такой же участок, как зелёный квадрат Лестер-филдс к югу от неё.
- Вскоре стемнеет, и засияет Венера - тогда мы сможем любоваться её красой. Сейчас же, покуда мы ожидаем богиню любви, нам остаётся лишь созерцать её земных служителей.
- Вот уж не думал что вам - особенно вам - нужен для этого телескоп, - сказал Роджер, - помимо того, которым наделил вас Господь.
Усадьба выходила на Лестер-филдс парадным фасадом с небольшим двором, где гости высаживались из карет. Такой она и представала с улицы. Однако вид сверху напомнил Роджеру, что за домом есть много всего, незримого большинству лондонцев. Примерно две трети этой скрытой части со стороны Болингброкова особняка занимал регулярный сад, остальное - конюшни. Разделял их длинный узкий флигель - скорее даже галерея - основного дома.
- Жаль, сегодня они не вышли, - заметил Болингброк.
- О ком вы, Генри?
- О юных влюблённых. Он - белокурый, прекрасно одетый красавец, она - молодая дама с длинными каштановыми волосами и безупречной, я бы даже сказал, королевской, осанкой. Они встречаются в этом саду почти каждый вечер.
- Очень романтично.
- Скажите мне, Роджер. Вы, столько знающий о немцах, которые тщатся захватить нашу страну, видели ли вы принцессу Каролину?
- Имел такую честь однажды, в Ганновере.
- Говорят, что у неё дивной красоты каштановые волосы - так ли это?
- Описание вполне точное.
- А! Вот и она!
- Кто "она", милорд?
- Вот, поглядите и скажите мне.
Роджер неохотно шагнул к телескопу.
- Смотрите-смотрите! - подбодрил его Болингброк. - Можете не опасаться, половина лондонских тори глядели в этот окуляр и видели её.
- Вряд ли такие слова можно счесть рекомендацией, но я вас уважу.
Роджер нагнулся к телескопу.
В окуляре возник пузырь зелёного света; он рос по мере того, как Роджер приближал глаз к линзе и, наконец, стал целым миром. Поворот верньера - и мир этот обрёл чёткость.
Галерею, отделяющую сад (передний план) от конюшен (дальнего), разрезала посередине высокая сводчатая арка с воротами; сейчас они были открыты. Соответственно Роджер не мог видеть конюшен, только участок жёлтого гравия в проёме арки. Впрочем, даже этого было довольно, чтобы понять: сегодня там царит оживление. Копыта, обутые ноги и колёса сновали туда-сюда, сплющенные оптикой в плоскую картинку - живую кулису. На её фоне в арке стояла, нагнувшись, женщина, одетая по-дорожному. Она переобувалась из домашних туфель в высокие ботинки. Рядом лежал открытый саквояж, переполненный нарядами. Подбежала служанка с платьем в руках, сунула его в саквояж и принялась уминать руками.
- Я бы назвал это спешным отъездом, - сказал Болингброк в ухо Роджеру. - Похоже скорее на Меркурия, чем на Венеру.
Роджер, не обращая на него внимания, подкрутил верньер, старясь чётче разглядеть женщину, надевавшую дорожную обувь. У неё, несомненно, были длинные каштановые волосы, которые сейчас соскользнули с плеча и касались земли.
Нет, они лежали на земле. Грудой. Роджер заморгал.
- Что вы увидели?! - вопросил хозяин. - Это она?
- Погодите, я не уверен.
Локоны определённо лежали на земле. Дама спокойно закончила шнуровать ботинок, затем подняла их. У неё были белокурые, с проседью, волосы, уложенные плотно к голове. Она встряхнула каштановый парик, расправляя пряди, и надела поверх белокурых волос. Служанка, сумевшая таки закрыть саквояж, подошла, натянула парик сильнее и подколола его длинной шпилькой.
- Лопни мои глаза, - сказал Роджер. - Волосы её выдали. Если эта молодая дама - не принцесса Каролина Бранденбург- Ансбахская, то я - не виг.
- Дайте и мне посмотреть! Что она сейчас делает? - воскликнул Болингброк. Роджер шагнул в сторону. Болингброк припал к телескопу, поправил резкость, снова отыскал даму и сказал: - Я вижу только её спину. Ухажёр куда-то запропал. Думаю, она садится в карету.
- Я тоже так думаю, милорд.
"Чёрный пёс" в Ньюгейтской тюрьме. Тогда же
Бывает, что человек, долго бившийся над трудным уравнением, внезапно находит способ кардинально его упростить. Два выражения, которые он переписывал вновь и вновь, так что они стали ему знакомей собственной подписи, в результате наития или каких-то дополнительных данных оказываются равными и полностью исчезают из формулы, оставив для раздумий совершенно новое математическое равенство. В первый миг он ликует: гордится собой, радуется, что дело пошло. Затем приходит отрезвление. Он смотрит на оставшуюся запись и видит, что получил совершенно новую задачу.
Нечто подобное произошло с Даниелем в "Чёрном псе". Например: Джек Шафто был при сабле. Покуда он оставался Шоном Партри, она Даниеля не смущала: многие ходят вооруженными. У Джека сабля сразу приобрела иной смысл. Он нарочно всё подстроил, чтобы убить Исаака и Даниеля, если до этого дойдёт. Или свечи: со стороны Шона Партри - просто блажь, со стороны Джека - средство видеть лица противников, самому оставаясь в тени. И это лишь очевидное и поверхностное; о более глубоких последствиях можно было бы раздумывать неделями.
- Ньютон ошарашен; Уотерхауз кивает, как будто с самого начала обо всём догадывался. Похоже, Уотерхауз умнее, чем о нём думают, - сказал Джек.
- Я чувствовал какой-то подвох, поскольку не мог уяснить недавних событий, - произнес Даниель. - Но такого я не ждал.
- Теперь уяснили?
- Нет.
Даниель посмотрел на Исаака, который в кои-то веки соображал медленнее него. Тот как раз остановил взгляд на рукояти Джековой сабли, затем принялся озираться в поисках выхода.
- Вся работа последних месяцев: Бедлам, "Грот-салинг", аукцион - зачем? Какова цель? - выговорил Даниель.
- Спросите де Жекса, - отвечал Джек. - Я принимал в этом кукольном балагане куда меньшее участие, нежели вы думаете. По большей части был просто зрителем. Смотрел и посмеивался. Хотя и осерчал под конец, когда увидел его в реке и понял, что он спасся.
- Так вы впрямь его ненавидите?
- И всегда ненавидел, - кивнул Джек. - Хотя, полагаю, он об этом не догадывался, пока у него в карете не взорвалась ваша штучка. Тут до него, наверное, дошло, что я ему не друг.
- Поскольку вы затеяли двойную игру…
- Все годы, что я имел несчастье его знать, он обращал минуты в часы, а часы - в дни трескотнёй про алхимию. В последнее время - с тех пор, как стало известно, что вас вызвали из Бостона - он сделался совершенно невыносим. И я подумал: раз он столько мучил меня алхимией, будет только справедливо с её помощью его и прикончить.
При упоминании алхимии Ньютон ожил. (Что показалось Даниелю исключительно характерным: и впрямь, когда Исаак бывал общителен, кроме как в среде алхимиков и в разговорах об алхимии? Не зря они зовут себя Эзотерическим братством. Только из этого круга он черпал новые знакомства за единственным исключением Даниеля; на алхимии строилось всё его взаимодействие с другими людьми, и в этом была своя магия.)
- Если где-нибудь и когда-нибудь было уместно задать крайнее неделикатный вопрос, то здесь и сейчас, - начал Исаак.
- Валяйте, Айк, - подбодрил Джек.
- Если вы так давно питали к де Жексу смертельную вражду, то почему не убили его раньше? Ибо, если я не ошибаюсь, вам такое не составило бы труда?
- Вы, прикончивший стольких на Тайберне, можете думать, что нет ничего проще, и воображать, будто я отправил на тот свет не меньше людей, чем Тамерлан, - отвечал Джек. - Однако убийство по закону - сущая безделица по сравнению с тем, что надо проделать в моём мире, чтобы убить духовника французской королевы.
- И в одержимости де Жекса алхимией вы увидели средство убрать его чужими руками, - сказал Даниель.
Джек вздохнул.
- У меня почти получилось. И может ещё получиться так или иначе. Однако сейчас время неспокойное, поэтому нам надо утрясти наши дела честь по чести.
- И вам хватает дерзости помыслить, будто после всего вами совершенного дела можно просто утрясти! - вскипел Исаак.
- А не поинтересоваться ли вам мнением маркиза Равенскара? - спросил Джек. - Если он обещал свободу и ферму в Каролине мошеннику, который всего лишь выведет на мой след, что он предложил бы мне, если б оказался сейчас с нами? Что дали бы вы за то, чтобы прежнее содержимое ковчега доставили вам сегодня домой?
Даниель на миг забыл, что заперт в Ньюгейте с опаснейшим преступником Лондона - так явственно представился ему гнев Роджера, когда тот узнает, что Даниель с треском провалил переговоры.
Покуда он воображал свою встречу с Роджером, Исаак, замешкавший было вначале, стремительно вырвался вперёд.
- Допустим, в вашем предложении что-то есть, - сказал он. - Как в таком случае оно согласуется с вашей ролью платного агента французского короля?