- Болингброк пригласил Роджера и других вигов отобедать завтра в его особняке на Голден-сквер. Все эти великие мужи, столько лет игравшие по огромным ставкам, завтра вечером наконец выложат карты на стол. Болингброк как нельзя более умно выбрал время и место. Королева и впрямь очень слаба. Сегодня после совета она лишилась чувств от усталости и волнений, которым подверг её Болингброк, быть может, с жестоким умыслом, а скорее - потому что не осознаёт творимого им зла. Так или иначе, долго она не проживёт. И потому у Болингброка есть краткое время - может, день, может, целая неделя, - когда всё для него идеально. Заседания парламента отложены, и он может пока не думать о деньгах асиенто. О, деньги эти у Болингброка, или влияние, на них купленное, но пока его не могут привлечь к ответу за казнокрадство. Тори объединились под его началом, королева ему благоволит; у неё уже нет сил на собственные решения, однако она ещё не настолько ослабела, чтобы испустить дух; мы, диссиденты и нонконформисты, раздавлены Актом о расколе; ковчег в руках Болингброка. Вот такие карты он выложит на стол завтра вечером. Что в руке у Равенскара? Несколько козырей, будьте покойны.
- Но мы неизмеримо усилим его позицию, - сказал Исаак, - и в то же время ослабим Болингброка, если арестуем Джека-Мо-нетчика и снимем подозрения с ковчега. Теперь мне это ясно. Спасибо за прогулку, Даниель.
- Торг будет непростым, - сказал Шон Партри, хорошенько обдумав услышанное. - Осуждённому монетчику в Ньюгейте нет дела до ставок в политической игре. Гражданская война? Ему-то что, если его отрубленная голова будет наблюдать за боем с Тройного древа.
- У него есть близкие? - спросил Даниель.
- Перемёрли от оспы. Сейчас его занимает одно: сколько мук предстоит ему в пятницу?
- Тогда надо всего лишь подкупить Джека Кетча, - сказал Даниель. - Не понимаю, в чем сложность…
- Сложность в том, - отвечал Партри, - чтобы заплатить больше и позже Джека, чьи люди, как мы убедились, кишат в Ньюгейте. Вот почему я хотел отложить разговор до вечера четверга. Тогда у Джека будет меньше времени на контрвзятку. Сделать это во вторник вечером… - Партри помотал головой.
- Ладно, давайте забудем про сегодняшний день и попытаемся в среду, - предложил Даниель.
- Это чуть лучше.
- Но не позже середины дня - мы не можем ждать вечера.
Партри задумался и наконец пожал плечами.
- Попытка не пытка, - сказал он. - Не забудьте принести с собой фунты стерлингов и будьте готовы к тому, что за каждое слово придётся платить отдельно.
- Если всё дело в фунтах стерлингов, - промолвил Исаак, - то я знаю, где их раздобыть.
Голден-сквер. Ранний вечер 28 июля 1714
- Какой вред могут причинить крепкие напитки, в наши-то лета? - спросил Роджер Комсток, маркиз Равенскар. - Мы с вами и так ходячий укор актуариям; в таблицах продолжительности жизни, составленных Королевским обществом, и графы такой нет!
- Не лучше ли вам пойти туда трезвым? - спросил Даниель. Он стоял лицом, а Роджер - спиною к лучшему зданию на площади. Даниелю она напомнила театральную сцену: не современную оперную, где актёры находятся за просцениумом, а деревянный круг В. Шекспира, в котором утоптанная площадка (в данном случае Голден-сквер), галереи (дома вокруг) и величественный дом, господствующий надо всем (дворец Болингброка), соединены множеством переходов, желобов, лестниц, перемежаемых балконами и окнами, и в любом из этих мест может произойти разговор, свидание или поединок между главными героями - нечто, движущее действие пьесы. Арсенал возможностей. Стоячие зрители на дешёвых местах в партере не могли отвести глаз. Все, кроме Роджера. Впрочем, Роджер и не был зрителем. Он играл главную роль - Монтекки или Капулетти, как вам больше угодно, - и площадь служила ему своего рода гримёрной. Он готовился выйти на сцену и начать представление, однако слова для него ещё не были написаны.
Неудивительно, что он пил.
- Вы поднимали кружку в "Чёрном псе". Всё по справедливости.
От одной мысли о том, чтобы поднести ко рту что-нибудь в "Чёрном псе", у Даниеля прошли судороги по всему пищеварительному тракту.
- Я там сесть-то побрезговал, не то что пить.
- Здесь вы тоже не сидите, - заметил Роджер, - но меня это не останавливает.
Один из его наименее грозного вида слуг подошёл, неся поднос с двумя янтарными напёрстками. Роджер опрокинул один в свою, отделанную слоновой костью, пасть. Даниель схватил второй, просто чтобы Роджер не выпил оба.
- Ваш отказ честно изложить, как идут переговоры, для меня пытка, - пояснил Роджер и повернулся к слуге: - Ещё две порции, чтобы заглушить боль, которую причиняет мне скрытность друга.
- Погодите, - сказал Даниель, - мы пока не говорили с узником.
Роджер зашёлся в оргазме кашля.
- И это хорошая новость! - заверил его Даниель.
От такой наглой лжи Роджер перестал кашлять и выпрямился.
- Вы надо мной издеваетесь, сударь!
- Ни в коем разе! Почему наш узник так напуган, что не смеет показаться в "Чёрном псе"?
- Потому что он жалкий трус?
- Даже трусу незачем бояться Джека, если он не знает чего- то, крайне для Джека опасного.
- У меня к вам вопрос, Даниель.
- Я слушаю, Роджер.
- Вы когда-нибудь участвовали в переговорах? Ибо люди, имеющие хоть какой-нибудь опыт, обычно способны распознать, когда их водят за нос.
- Роджер…
- Как Клудсли Шауэл, когда тот увидел в тумане скалы Сил- ли, но уже не мог отвратить флот с рокового курса, так и я, на самом пороге Болингброкова логова, вижу, что ошибся, позволив вам и другому натурфилософу вести переговоры с коварным преступником.
- Всё не так безнадёжно, Роджер.
- Тогда скажите хоть что-нибудь, что не было бы абсолютно и беспросветно чудовищно дурной новостью.
- Мы начали в середине дня и прошли все предварительные этапы переговоров, используя Шона Партри в качестве посредника. Весь блеф и вся чепуха позади. Осталась последняя стадия. Узник пока отказывается говорить. Мы взяли передышку, чтобы он посидел и подумал о муках, ожидающих его в пятницу. Тем временем я приехал к вам со следующим вопросом: что наибольшее мы можем ему обещать, ежели он сегодня представит сведения, которые позволят изловить Джека-Монетчика или хотя бы доказать, что тот подбросил в ковчег фальшивые деньги?
- Если потребуется… Даниель, посмотрите мне в глаза, - сказал Роджер. - Вы можете предложить это лишь в качестве последнего, крайнего средства, и то лишь если будете уверены, что оно обеспечит победу.
- Я понял.
- Если ваш малый поможет мне сокрушить Болингброка, я освобожу его из Ньюгейта и дам ему ферму в Каролине.
- Прекрасно, Роджер.
- Не усадьбу, а клочок земли, острую палку и курицу.
- Это больше, чем он заслужил; я и на такое не рассчитывал.
- Теперь вы трое отправляйтесь в Ньюгейт. Я не могу оттягивать вечернюю игру бесконечно. - Роджер наконец позволил себе взглянуть на дворец Болингброка. По меньшей мере три виконта смотрели на них из окон. Это кое о чём Даниелю напомнило.
- Встретимся здесь через час, - сказал он, глядя на часы.
- Через час?!
- Дальше всё должно произойти быстро. Я употреблю этот час нам на пользу. Желаю вкусно покушать, Роджер, и не пить слишком много.
- Мне вполне достаточно пить не больше противника, что легко.
- Я бы советовал вам быть трезвее, чтоб сполна насладиться победой.
- А я бы советовал вам быть пьянее, чтобы действовать чуть менее осмотрительно.
Однако Даниель уже взбирался по складной лесенке в фаэтон, одолженный ему Роджером.
- На Лестер-филдс! - крикнул он кучеру.
Лестер-хауз. Полчаса спустя
- В этой стране, да будет вам известно, есть негласное правило, которое соблюдают и виги, и тори: не привлекать к политике толпу.
- Я не знала, - ответила принцесса Каролина. - Наверное, потому, что правило негласное.
За недели, проведённые в Лондоне, её английский заметно улучшился.
- Без сомнения, когда ваше королевское высочество будет повелевать мирной и счастливой Британией, правило будет соблюдаться неукоснительно, - продолжал Даниель, - как соблюдалось по меньшей четверть столетия.
- За исключением времени парламентских выборов, - вставила герцогиня Аркашон-Йглмская.
- Естественно, - сказал Даниель, - а также церковных поджогов и убийств. Однако я не убежден, что оно будет соблюдаться сегодня. По обе стороны раздела виги-тори я наблюдаю пугающий недостаток осмотрительности. Положение Болингброка сейчас и невероятно высоко, и крайне шатко. Он подобен человеку, который почти влез на стену, цепляясь за неё ногтями, и уже видит место, где сможет встать - но и опасность рухнуть на камни внизу для него велика, как никогда. Он будет хвататься за что угодно, лишь бы не упасть. Что мешает ему нарушить правило касательно толпы?
Они сидели в помещении Лестер-хауз, которое, эпохи назад, на чертежах архитектора, возможно, звалось Гранд-салоном. К тому времени, как штукатурка высохла и въехали Стюарты, оно стало просто салоном. По современным меркам это был скорее чулан. Никакой ажурной лепнины в стиле рококо. Потрескивающие деревянные панели того оттенка коричневого, который темнее чёрного. Окна, выходящие на Лестер-сквер, забили ставнями - их нельзя было отличить от панелей, если не простукать. Тем не менее Элиза, судя по всему, любила эту тёмную каморку, и Даниель вынужден был признать, что тревожными вечерами такие помещения по-своему уютны.
- О толпе часто говорят, но никто её не видел, - заметила принцесса.