- Когда я впервые с ним познакомилась, он носился с прожектом ветряного двигателя для откачки воды из гарцских рудников, - с нежностью проговорила Элиза. - Надеялся добыть столько серебра, чтобы построить логическую машину.
- Удивительное совпадение. Когда я с ним познакомился, по меньшей мере на десять лет раньше вас, он работал над самой машиной. Потом отвлёкся на дифференциальное исчисление.
- Я пытаюсь в мягкой форме намекнуть вам…
- Что прожекты доктора безумны? Да, я сразу вас понял.
- Как бы я ни любила доктора и его философию и как бы ни любили их вы…
- Разумеется. - Старик дружески улыбнулся, старательно не разжимая губ, чтобы не показывать плохие зубы.
- Если он не может осуществить свои прожекты при всей финансовой помощи русского царя, то что ему проку от меня?
- Об этом-то я и хотел с вами поговорить, - начал Даниель, но тут двери церкви распахнулись. Гроб Софии несли короли, курфюрсты и герцоги. Его поставили на лафет, запряжённый вороной лошадью. Из церкви вышли остальные члены семьи. Лафет с гробом тронулся по центральной аллее к большому фонтану, за ним - те из провожающих, кому позволяли силы и возраст. Даниель пристроился в хвост процессии. Там его и отыскала Элиза.
Даниель сказал:
- Вы, наверное, догадались, что отсутствие Лейбница связанно с его работой у русского царя. Я полагаю, что доктор сейчас в Санкт-Петербурге.
- Тогда его отсутствие вполне объяснимо, - заметила Элиза. - За такое время получить известие и проделать обратный путь при том, что русские воюют со шведами…
- Невозможно, - согласился Даниель. - И вы даже не удосужились спросить, отпустят ли его.
Пауза и несколько шагов по гравийной дорожке, прежде чем Элиза ответила, уже совершенно другим голосом:
- Почему его могут не отпустить?
- Царь не отличается терпением. Он хочет получить нечто и впрямь работающее.
- Тогда наш друг действительно в опасности.
- Не совсем. Я этим занимаюсь.
- В Лондоне?
- Да. Маркиз Равенскар изыскал средства для строительства Двора технологических искусств в Клеркенуэлле.
- Зачем? - спросила Элиза, показывая, что немного знает маркиза.
- Долгота. Он надеется, что люди, которые там трудятся, найдут способ её определять.
- Что за люди?
- По большей части искусные часовщики, органные мастера, ювелиры, механики и создатели театральной машинерии со всего христианского мира.
Процессия достигла большого фонтана. Многие гости уже, вероятно, обдумывали, как опишут его сегодня вечером в своих дневниках: стенающий от горя, омывающий небеса током горючих слёз. Процессия медленно двинулась вкруг водоёма и назад ко дворцу. Элизина кружевная наколка поникла от водяной пыли.
- Если Лейбниц оказался между Петром Великим и Роджером Комстоком, боюсь, ему не поможем ни я, ни вы.
- Всё не так мрачно. Нужен не капитал, а финансирование.
- Нечто вроде переходного займа?
- Пожалуй. Или, скажем, независимое вложение в смежный проект.
- Я слушаю, - сказала Элиза голосом человека, закусившего пулю в ожидании, когда цирюльник будет ампутировать ему ногу.
- Вы славитесь своими познаниями в товарах.
- Простите?
- Вы знаете о Брайдуэлле - месте, куда падших женщин отправляют трепать пеньку и щипать паклю?
- Да?
- Для логической машины нам потребуется много дешёвой рабочей силы, способной выполнять некие повторяющиеся операции. Мы провели негласные переговоры со смотрителями Брайдуэлла и рассчитываем, что часть этих женщин скоро удастся приставить к другому делу. Они не будут больше производить пеньку.
- И она вздорожает, - заметила Элиза. - Это не столько благоприятная финансовая возможность, сколько конфиденциальная информация, сэр. И напоминание - если я ещё в них нуждаюсь, - почему на бирже не часто встретишь натурфилософов, разве что их ставят там к позорному столбу как несостоятельных должников.
- Если конфиденциальная информация принесёт вам деньги, почему бы не вложить их…
- Стойте… не продолжайте… я уже знаю. Товарищество совладельцев машины по подъёму воды посредством огня.
- Да, мадам.
- Невероятно! После стольких лет мы совершили полный круг: доктор хочет, чтобы я инвестировала в замечательное новое устройство для откачки воды из шахт!
- По правде сказать, доктор очень мало знает о машине для подъёма воды посредством огня.
Тут беседа их снова оборвалась, поскольку в шествие начали вливаться те, кто ждал у дворца. Некоторые садились в кареты или портшезы, что удлиняло процессию и придавало ей более пёстрый вид.
Обогнув флигель, они вышли из сада. Дорога в Ганновер проходила по другую сторону дворца - к ней процессия и направилась, очень медленно, поскольку многие простые ганноверцы пришли сюда проститься со своей государыней. Элиза вновь отыскала Даниеля в толпе.
- Так это не прожект по добыче серебра? Потому что мне вполне хватило предыдущего.
- Мне тоже, мадам, - отвечал Даниель.
- О добыче олова я готова подумать, ибо Корнуолл им славится.
- И свинца, и много другого. Однако речь не о серебре, свинце, олове и других металлах, низких либо благородных.
- Уголь?
- Нет, речь вообще не о рудниках! Я говорю скорее о силе.
- Это частая тема для разговоров и средь сильных, и средь слабых мира сего, - заметила Элиза, косясь на короля Пруссии, шедшего под руку с Каролиной. Сейчас к ним как раз подошли две прусские дамы: они по очереди бросились Каролине на шею и приложились мокрыми щеками к её щекам. Каролина обменялась любезностями с обеими и заспешила вслед лафету, который как раз переехал через дорогу в маленький сад по эту сторону дворца. Толпа, следующая за гробом, сразу поредела. Каролина обернулась к Генриетте Брейтвейт, вытянула шею наподобие носовой фигуры корабля и закрыла глаза. Миссис Брейтвейт подскочила ближе и палочкой с наконечником из слоновой кости быстро провела сперва по одной принцессиной щеке, потом по другой, снимая комья смешанных со слезами белил и губной помады. Каролина открыла глаза, одними губами произнесла: "Данке шон" и вновь устремилась вперёд. Миссис Брейтвейт вытерла палочку уже изрядно выпачканной тряпицей.
- Я говорю о силе в особом смысле, - сказал Даниель, когда коловращение толпы вновь столкнуло его с Элизой. К этому времени он прошёл половину дороги, ведущей от парадного входа в Герренхаузен к исключительно приземистому и массивному дорическому храму под сенью красивых старых дерев.
Даниель продолжал:
- Я употребляю это слово в механическом смысле, разумея под силой способность производить вещественные изменения. Обладая такой силой, можно откачивать воду из шахт, но ей можно сыскать и другие применения.
- Например, трепать пеньку?
- Или двигать части логической машины. Или что-то ещё, чего мы пока не можем вообразить. После того как такая концепция силы вошла в ваше сознание, мадам, от неё трудно отделаться. Вы повсюду замечаете возможность приложить силу; видите, сколь многие роды деятельности страдают от её недостатка, и дивитесь, как мы без неё обходимся.
- Ваши слова, доктор, следует хорошенько обдумать, а сейчас у меня нет для этого времени. Я хотела бы остаться наедине со своей скорбью.
- И я, мадам, так что благодарю вас.
- А когда мы вернёмся в Лондон, я хотела бы посетить Двор технологических искусств и больше узнать о ваших намерениях касательно брайдуэллских женщин.
Процессия дошла до храма. Здание было без единого окна; двустворчатая дверь вела в крипту, но там складировали только усопших кузенов и мертворождённых младенцев. Сейчас её не открывали. В портике перед усыпальницей в пол были вмурованы две плиты с именами Иоганна-Фридриха - того самого, который пригласил Лейбница в Ганновер, и Эрнста-Августа, покойного супруга Софии. Недавно рядом с ними появилась свежая могила такого же размера. Рядом лежала наготове плита с именем Софии.
Дальше всё шло обычным в таких случаях чередом. Все горевали, одни более искренне, другие - менее, а Каролина - искреннее всех. Однако, когда каждый из членов семьи бросил на гроб по горсти земли, а почти такие же скорбные могильщики довершили их труд лопатами, Каролина отряхнула руки и отпустила шутку, встреченную шокированным и шокирующим смехом. С каждым шагом к Герренхаузену процессия веселела, и самой оживлённой была принцесса Каролина. Но только Генриетта и ещё несколько человек знали, что у неё назначено свидание.
Шёл одиннадцатый час светового дня. Англичане задержались дольше намеченного, чтобы представлять её британское величество на похоронах; за этот срок члены делегации исчерпали взятые с собой деньги и терпение хозяев, изначально не слишком-то к ним расположенных. С поспешностью, которую можно было расценить почти как грубость, гости выехали из города в надежде засветло добраться до постоялого двора в Штадтхагене.
Они оставили позади одного из своих спутников, чудаковатого старика, который, говорят, был в своё время необычайно умён, а теперь совершенно впал в детство. Долгое путешествие в Ганновер окончательно подорвало его силы, как телесные, так и умственные; о стремительном рывке к голландскому побережью не могло быть и речи. Какой-то сердобольный ганноверец предложил отправить беднягу - некоего доктора Уотерхауза - в своей карете, с врачами и сиделками, если потребуется. Англичане согласились весьма охотно, ухмыляясь и перемигиваясь. Они-то видели за этой добротой тайную подоплёку: мелкая немецкая сошка надеется выслужиться перед Лондоном.