НЕЧЕТ
Мерцающее облако тумана сползло на мирно посапывающих стражников, безобидное и бесформенное, и уже высокий мужчина в полной форме панцирной пехоты встал между спящими, у хижины арестованных за родство. Один из часовых беспокойно заворочался - в таком хорошем сне, с девочками и пивом, возник неприятный узкий меч и неведомый задумчивый палец, пробующий заточку.
Пришедший опустил оружие обратно в ножны, так и не нанеся удара, и немигающий взгляд его был холодней змеиного - потом он склонился над спящими.
Когда воин из тумана вновь выпрямился - безвольно повисшие руки стражников уже оплетала коричневая змея последних браслетов.
Он выпил их до дна. Все оставшиеся жизни - сколько их там ни было. Досуха.
Они не были кровными родственниками. И ужас отразился в бездонных глазах возникшей рядом светловолосой женщины.
ЧЕТ
…Он вышел черный, вышел страшный,
И вот лежит на берегу
А по ночам ломает башни
И мстит случайному врагу.
На воротах сиял Знак - только теперь я понял переплетение бронзовых лепестков - но мы с Лаик скользнули сверху и вновь обрели тела лишь у самой каморки Шора. В щели пробивался тусклый огонь лампы, и сгорбленная тень архивариуса ложилась на крестовину окна.
- Кто там?
Знакомый старческий голос.
- Это я. Открой, Шор.
- Я ждал тебя, Эри. Входите.
- Я не один.
- Входите. Я стар, чтобы бояться варков, особенно если я пил вино с одним из них.
- Откуда ты знаешь?..
- Знаю. Входите.
И мы вошли. Я подвел Лаик поближе к лампе - пусть рассмотрит нас старик, хотя ей свет безразличен…
- Да, Эри, ты почти не изменился, - мягко улыбнулся Шор; ни тени страха не отразилось на его сухом лице. - А вы, госпожа, надо полагать, Лаик Хори. Не хочу показаться непристойным, но ради такой женщины я и в моем возрасте, пожалуй, рискнул - и рискнул бы на большее… - глаза старика вспыхнули; он был моложе нас обоих, с такими-то глазами!..
- Где Чарма, Шор? - перебил я его, оглядываясь.
- Сбежал твой Чарма. Недели две, как сбежал…
Недели две. Как раз, когда я…
- Шор, мне нужна помощь. И у меня нет времени.
- Да, Эри, нет. В тебе еще бродит человеческое, но вскоре станет поздно. Только не предлагай мне поцелуй и длинные зубы, с привычкой к крепкому багровому напитку. Я знаю, что тебе нужно - тебе нужно Слово Последних, - и я знаю, где оно хранится. Но…
- Сюда идут, - неожиданно сказала Лаик. - Ты предал нас, старик?!
- Ты тоже так считаешь, Эри? - выпрямился Шор.
- Нет. Я так не считаю. И прошу у тебя прощения.
Входная дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ввалился капрал Ларри с двумя караульными. Желтые зубы капрала оскалились в торжествующей усмешке.
- Ну вот, все наконец в сборе! - довольно рыкнул Ларри. - Пара гнусных варков и высохший книжный червь! Три сапога пара!..
Знак блестел на кольчуге капрала, меч в его руке, нож, широкий короткий нож отсвечивал в левой, вот он, Тяжкий Блеск, ужас варков… Храбрый ты человек, капрал, глупый, но храбрый, а ребята твои бледны, что ж так, и мечи дрожат в их руках - ведь дрожат, а, капрал?..
Я скользнул к Шору. Еще не поздно, старик, прими поцелуй Обрыва, книжник, уйдем вместе, а дурак капрал…
Я знал ответ Шора, но надеялся, надеялся на невозможное, и надежду мою нелепую оборвал "летящий цветок сливы", нож Ларри оборвал, по медную гарду вошедший в грудь архивариуса. Нет у тебя больше Тяжелого Блеска, капрал…
- Прощай, Эри, - Шор сполз на холодный пол. - Слово - в подвале, нижний ярус, в конце…
Я выпрямился и повернулся к капралу. Ларри шагнул мне навстречу, выставляя оружие - и я прошел вплотную, запрокидывая ему голову. До дна, капрал, пью честь твою! Ты слышишь меня, ушедший старый архивариус?!.
Когда я оторвался от обмякшего Ларри, Лаик стояла над лежащими караульными.
- Они могли слышать сказанное Шором, - встретила она мой вопросительный взгляд, и губы ее отливали пурпуром.
- Да, - глухо пробормотал я. - Да.
…нижний ярус в конце. Мы сочились сквозь ржавчину решеток, вокруг капала мутная вода, хлопали крылья гнездившихся в подземелье летучих мышей, шуршали быстрые крысиные лапки - теперь это был наш мир, и ухо человеческое не уловило бы и десятой доли звуков запределья.
Наш мир - стены коридора, ряды однообразных массивных дверей, окованных железом, и внутренний взгляд легко пронизывал тщету запоров; оружие, драгоценности, архивы, картины, книги… Нам не нужно было золото. Нам не нужны были книги. Нам нужна была одна книга.
Слово Последних.
В конце коридора - все же и он не был бесконечным! - обнаружилась еще одна дверь, подобная предыдущим, но над проржавевшим замком выгибалось переплетение деревянных полосок - этот Знак остановил бы и Сарта, но сырое дерево прогнило, а вместе с ним сгнила и сила оставленного барьера.
Замок поддался с легкостью, и Лаик, впереди меня, вошла в крохотную комнату, выдолбленную в сплошной скале забытыми каменотесами. Она подошла к дряхлому дубовому столу, укрытому серым покрывалом пыли, и склонилась над большой черной шкатулкой.
- Очень трудный Знак, - бормочет Лаик. - Древний, забытый. Это лишь Слова ветшают со временем, а Знаки - наоборот. И чем больше было неудачных попыток открыть их…
Руки Лаик уперлись в невидимую стену, ладони заскользили по преграде. Пальцы ее засветились холодным ровным огнем, и в ответ замерцал Знак на шкатулке, стена вокруг него съежилась, и голос Лаик набрал силу, зеленый туман окутывал неведомые слова, и пустота, пустота в застывших глазах, и белоснежные клыки закусили нижнюю губу в напряжении схватки…
Я не услышал треска разлетевшейся шкатулки - внимание мое было приковано к мертвенно-бледному любимому лицу, и такое же лицо было у нее тогда, когда я впервые увидел ее в коконе. Только теперь она нашла в себе силы на робкую улыбку.
- Все в порядке, милый. Очень древний Знак. Очень. Бери книгу.
…Книга. С трудом разбираю я витиеватую вязь на простом кожаном переплете. "Слова и Знаки". Пришедшая в себя Лаик смотрит через мое плечо.
- Клянусь поцелуем, Эри! Я слышала об этой книге, но приписываемая ей ценность больше годилась для легенд… Здесь хранится мудрость поколений и людей, и варков. Согласно преданию, могучий праварк написал ее, но его убили коварные люди и завладели книгой, научившей их останавливать нас Знаками, владеть Печатями, накладывать Тяжелые Слова!.. И владельцы книги умирали один за другим.
Ни Сарт, ни Девятка Верхних не стоят и единой страницы отсюда! Это власть, Эри, невероятная, абсолютная власть, и мы держим ее в руках… Мы, мы будем стоять над миром, и он…
Я крепко сжал ладонями лицо Лаик и заглянул под затрепетавшие ресницы. Что ж ты делаешь, проклятая книга…
- Нет, Лаик. Мы не будем стоять над миром. Не все так просто. Иначе первый же человек, открывший эту книгу, навсегда закрыл бы коконы; а люди не ушли бы от Слов зашедшего сюда варка. Ты хочешь покорить вселенную, напугав ее запертой книгой?.. Зачем заперли ее, Лаик?..
Я не давал ей отвернуться, и кричащая пустота в глазах ее съежилась и отступила.
- Прости, Эри. Наверное, я теряю земное быстрее, чем ты. Ищи Слово.
НЕЧЕТ
…а Слово Последних оказалось простым и совсем коротким.
- Ты согласна?
- Да. Прямо сейчас?
- Сейчас. Иначе сил не хватит заглянуть в открывшуюся пропасть.
- Нас убьют…
- Нет. Мы снова будем отбрасывать тень, и зеркальное стекло подарит нам отражение. Знаки не будут властны над нами, и смерть…
- Променять Вечность на смерть?
- Да. Я уже не хочу этого, я боюсь жизни - и я произнесу Слово Последних во имя последнего человеческого во мне.
- Говори. Бунтующий варк кричит во мне, но я иду с тобой…
Слово было совсем коротким.
ЧЕТ
И плыли они без конца, без конца,
Во мраке - но с жаждою света.
И ужас внезапный объял их сердца,
Когда дождалися ответа.
Дверь захлопнулась, и меня, бросившегося к ней, отшвырнул нестерпимый жар Знака - вновь начертанного, вновь! - отшвырнул через доски и железо, как взрослый сильный человек легким пинком вскидывает в воздух надоедливого щенка.
- Расслабься, приятель, - донесся до нас ровный удовлетворенный голос. - У вас будет время для этого. Я скоро вернусь. Но не настолько скоро, чтобы…
- Открой, мерзавец! - губы Лаик задрожали в бессильном бешенстве. В ответ прозвучал издевательски спокойный смех. И смех этот, победоносный и торжествующий, сорвал во мне неведомую плотину - я вспомнил все! Я снова тонул в страхе и недоумении, - и в понимании третьего, нездешнего мира, тех девяти ночей, когда испуганная Лаик ждала меня меж плит - а я тонул, тонул в жалости и зове крови, и первом вкусе ее во рту; стыд, жгучий стыд, мелькание калейдоскопа лиц, кол, целящий в меня, шорохи ночи, и встающее палящее солнце, и чужой, незнакомый дождь, болтающий ногами на причудливо изломанных ветвях дерева без имени… И слова, слова, услышанные там, где не нашлось места ни для Верхних, ни для моей Лаик:
- И быть может, через годы, сосчитав свои владенья,
Я их сам же разбросаю, разгоню, как привиденья,
Но и в час переддремотный, между скал родимых вновь
Я увижу солнце, солнце, солнце, красное, как кровь…
Я вспомнил все - и смех за дверью, хотя не было его в моих девяти ночах.
Это был смех Би.